Далеко от яблони. Родители и дети в поисках своего «я» - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Соломон cтр.№ 274

Хотя термины употребляются по-разному, термин «трансгендерный» и сокращение от него «транс» наиболее широко приняты в транс-сообществе ^[1483]. Трансмужчина родился биологически женщиной и стал мужчиной; трансженщина родилась биологически мужчиной и стала женщиной. Термин «интерсексуал» описывает людей, которые рождаются с неоднозначными гениталиями или каким-то другим физическим образом обладают и мужскими, и женскими признаками от рождения.

Бедность английского языка выражается в том, что мы употребляем слово sex для обозначения как половой принадлежности, так и плотских актов, и из этого неудачного семантического сочетания проистекает большая часть отвращения в отношении понятия трансгендерных детей. Трансгендерность воспринимается как порок, а порочность у детей аномальна и тревожна. Но трансдети не проявляют сексуальность; они проявляют свою половую принадлежность. Вопрос не в том, с кем они хотят быть, а в том, кем они хотят быть. Как сказал Эйден Кей, трансактивист: «Мой пол – это то, кто я есть; моя сексуальность – это то, от чего я отталкиваюсь» ^[1484]. Это существенное различие. Тем не менее подтрунивание над трансгендерной идентичностью показывает, как часто эти вещи могут быть спутаны – ребенком, самим родителем и в более широком сообществе. Геи и трансгендеры – это отдельные категории, но между ними целый спектр оттенков серого. Особенно трудно провести различие в детстве. Мужественная маленькая девочка или женственный маленький мальчик могут захотеть немедленно сменить пол; могут развить это желание позже; могут вообще никогда не захотеть этого. Одна мать рассказала, как ее друг-мужчина спросил, является ли ее пацанка-дочь лесбиянкой, и она сказала: «Ей четыре года – я не думаю, что у нее уже есть сексуальные желания» ^[1485]. Но такие дети могут демонстрировать качества, связанные с последующими паттернами влечения; они могут, по сути, быть «предгеями», даже если они еще не понимают, что такое эротика.

В 1987 году Ричард Грин опубликовал повлиявшую на общественное сознание книгу «Синдром неженки и развитие гомосексуальности», в которой он описывает свой опыт 15-летнего наблюдения за группой из 44 маленьких женоподобных мальчиков ^[1486]. В итоге только один из них совершил переход; большинство оказались просто геями. Сексуальность и пол являются независимыми, но взаимосвязанными переменными. Поскольку кросс-половое самовыражение гораздо чаще встречается среди гомосексуалов, чем среди натуралов, предубеждение против такого самовыражения – проблема для геев. Хотя Джен Моррис и думает иначе, гей – это тоже часть личности, – это не то, что вы делаете, но то, чем вы являетесь. Можно быть геем, несмотря на то, что никогда не имел сексуальных отношений ни с кем своего пола; и можно быть трансом и презентовать себя в рамках пола, данного от рождения. Те, кто не осведомлен о гомосексуальности и трансгендерной культуре, склонны путать и смешивать их: гомофобия всегда нацелена против гендерного несоответствия. Между эксцентричным геем, который любит модные журналы и украшения, и школьным героем-футболистом, предпочитающим секс с мужчинами, есть неоспоримые различия. И хотя футболист может столкнуться с юридическими проблемами, если попытается жениться на мужчине, и может услышать оскорбления от своих товарищей по команде, если они узнают, он не столкнется с тем же повседневным насилием, которое, вероятно, сделает жизнь его одноклассника-гея адом.

Политическая свобода трансгендерных людей зависит от борьбы за права геев и лесбиянок. Геев гораздо больше, чем сгендеров, и трансдвижение нуждается в высокой численности, но объединение двух проблем, тем не менее, вызывает путаницу. Некоторые геи думают, что их трансбратья и сестры находятся в той же ситуации, что и они сами, только еще худшей, и начинают кампанию по защите и от их имени тоже; других смущает транс-сообщество, и они пытаются от него отмежеваться, что особенно распространено среди геев, которые хотят подчеркнуть свое мужское начало. Раскол в какой-то степени перекликается с расколом в раннем феминизме, произошедшим из-за статуса лесбиянок одни рассматривали лесбийские отношения как окончательное выражение своей идентичности, а другие считали, что гомосексуальные женщины подорвут их борьбу за идеалы. Закон о недискриминации в сфере занятости (ENDA), призванный защитить гомосексуалов от дискриминации в сфере труда, был представлен Конгрессу в 2008 году, но в нем не было пунктов о гендерном самовыражении. Когда организация National Gay and Lesbian Task Force ^[1487] боролась за положение о гендерном выражении, которое не позволяло бы отказывать людям в трудоустройстве или увольнять только потому, что они не соответствовали гендерному стандарту, Барни Франк, представитель этого законопроекта, сказал им, что они просят слишком много.

Гендерный диссонанс может проявиться очень рано. В возрасте трех-четырех лет, иногда даже раньше, дети могут заметить несоответствие между тем, кем они себя называют, и тем, кем они себя ощущают. Это несоответствие было названо расстройством гендерной идентичности. В раннем детстве гендерное несоответствие часто малоощутимо, но приблизительно к семи годам детей активно сталкивают с гендерными стереотипами. Трансдети могут болезненно реагировать на такое давление, становясь тревожными и подавленными ^[1488]. Сказать об этом родителям – это для них обычно ужасный шаг. «Если не давать им возможности совершить переход, их внутренняя энергия оказывается полностью поглощена гендерной идентичностью, и это не позволяет им реализовать свои возможности в развитии» ^[1489], – говорит Стефани Брилл, основательница консультационного центра Gender Spectrum и автор совместной с Рэйчел Пеппер книги The Transgender Child («Ребенок-трансгендер»). «Часто с переходом детская неспособность к обучению и другие диагнозы разрешаются сами собой, потому что ум и сердце уже не так заняты этой центральной проблемой» ^[1490].