Далеко от яблони. Родители и дети в поисках своего «я» - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Соломон cтр.№ 280

Беттина и Грег Верди происходят из традиционных католических семей Северо-Восточной Италии ^[1521]. Грег работает механиком в авиакомпании, а Беттина – дошкольным учителем. Когда Грега взяли на работу в военно-промышленную корпорацию Lockheed Martin, они переехали на юг Атланты. Их второй ребенок, Пол, уже в три месяца предпочитал розовые игрушки; в два года он надевал на голову футболку и откидывал ее назад, изображая длинные волосы, а также пытался носить один из топов Беттины в качестве платья. Когда ему исполнилось два с половиной года, Беттина согласилась купить ему желтое платье в цветочек на распродаже. «Я подумала: дома, во время игры – что плохого?» – рассказывает она. У Грега все это вызывало недовольство, но, как и Беттина, он полагал, что это временно. Когда их старшему сыну Эрику было четыре года, в его детском саду был организован день открытых дверей для братьев и сестер, и Беттина взяла Пола. «Семьи приходили с девочками в платьях с оборками, и Пол стал задыхаться: „Мама, я хочу это платье“, – вспоминала Беттина. – Все мамы хихикали». Беттина рассказала педиатру, что Пол ходит в отдел для девочек в каждом магазине игрушек. Врач ответил: «Ну, тогда запрещайте». Грег говорит: «Пол на это ответил бы: „Если мне нельзя в отдел игрушек для девочек, тогда давай вообще уйдем из магазина“».

В пять лет Пол сказал Беттине: «Мама, я хочу ходить в школу девочкой, одеваться как девочка, иметь девичье имя и девичьи игрушки. Я хочу быть девочкой». Беттина была в ужасе. Они вернулись к педиатру и спросили, что он думает о расстройстве гендерной идентичности; он сказал им, что «эти дети» в основном совершают суицид, поэтому они должны пойти в христианский книжный магазин, почитать об этом и молиться. Беттина нашла терапевта в Атланте и договорилась о встрече вместе с Грегом. «Я была готова сделать это и без Грега», – рассказывает Беттина. Но по дороге домой Грег сказал ей: «Ладно, давай поедем вместе». Беттина позвонила подруге, чьи дети были ровесниками ее детей, и предложила встретиться поиграть. «Я сказала ей: „Мы хотим, чтобы вы называли ее Паулой“. Она ответила: „О, Беттина, я не знаю. Дети будут смеяться над ним“. Я сказала: „Можно попробовать?“» И они пошли. Старший сын подруги спросил у Эрика: «Почему твой брат одет, как девочка?» Эрик объяснил: «Это называется трансгендер. Это означает, когда мальчик хочет быть девочкой или девочка хочет быть мальчиком. Я не хочу об этом говорить». Мальчик сказал: «Ладно, пойдем играть». Младший вообще ничего не заметил, наверное, потому, что Пол всегда вел себя, как девочка.

Беттина обратилась к начальнице отдела религиозного образования при католической церкви. «Я очень волновалась. Она сказала мне что-то вроде: „Хорошо, вы хотите, чтобы она обучалась, как Паула? Мы просто поменяем документы“. Итак, мы перешли в церковную школу». Затем Беттина рассказала все директору школы, который сказал ей: «Мы обеспечиваем безопасную, дружественную среду для всех наших детей, и ваша дочь ничем не отличается. Пауле придется пользоваться туалетной комнатой медсестры, но в остальном она будет просто Паулой». Семья Беттины поддерживала ее с самого начала. Родители Грега, которым уже перевалило за 80, смирились с этим при первой встрече с Паулой.

Но Грег и Беттина не нашли взаимопонимания в своем кругу. «Внезапно мы осознали, что находимся в Библейском поясе» ^[1522], – сказал Грег. Беттина рассказала обо всем соседям. «Я ходила на автобусную остановку с одним парнем каждое утро в течение двух лет, и я чувствовала, что он мой друг, – рассказывает она. – В первую неделю занятий он встречал меня у школьной парковки с распечатками текстов, рассказывающих, какое это зло». Однажды двое ребят, брат и сестра, положили руки на голову Паулы в школьном автобусе и молились, чтобы она превратилась обратно в мальчика. Придя домой, Паула сказала: «Я не обращаю на это внимание, но вдруг мы теперь не сможем дружить?» Беттина пошла к матери этих детей. «Она говорит мне: „Бог не ошибается“. Я отвечаю: „Послушай, если Бог не ошибается, значит, у твоего сына нет проблем со зрением и ему не нужны очки“. – „Ну, это не одно и то же“. – „Почему это не одно и то же? Это часть тела. Какая разница?“ Я просто сказала: „Знаешь, ты очень хорошая мама, и в глубине души я чувствую, что на моем месте ты бы сделала то же самое. Ты слушала бы своего ребенка и делала бы все, чтобы он был счастливым“».

Беттина работает в детском саду, куда ходят ее дети, и она рассказала всем коллегам о ситуации. Она предупредила начальника, что последует ответная реакция. Месяц спустя начальник сказал ей: «Один из родителей усомнился в твоей воспитательской компетентности. Я ответил: „Вы не сможете найти лучшего воспитателя. То, что происходит у нее дома, не влияет на то, что она делает на работе. Вашему ребенку повезло, что он учится в ее классе. Беттина готова сесть с вами и ответить на любые вопросы. Так что я вешаю трубку. Почему бы вам не записать свои претензии и не перезвонить мне?“» Этот родитель так и не перезвонил, а его дочь осталась в школе.

Впервые я встретился с Грегом и Беттиной на конференции в Филадельфии.

Я спросил, легче ли ей в плане защищенности, чем Грегу, или наоборот. Грег расплакался. «Я просто боролся, – сказал он. – Потому что это был мой маленький мальчик. Я хочу, чтобы мой ребенок был счастлив. Но я нашел фотографии нашей семьи до всего этого, и я скучаю по тому маленькому мальчику. От этого до сих пор бывает больно». Я спросил Беттину, чувствовала ли она когда-нибудь то же самое. «Нет, – сказала она после минутного раздумья. – О чем я жалею, так это время с Паулой, которого у меня не было. Я пропустила младенчество дочери, тратила всю свою энергию на кого-то, кого никогда не было».

Многие родители трансдетей описывали мне свою скорбь по ребенку, которого они потеряли, даже когда получили другого ^[1523]. Мать одного трансмальчика заметила: «Родитель того же пола испытывает определенный вид отвержения: ребенок отвергает принадлежность к данному полу; родитель противоположного пола с этим не сталкивается». Я встретил одного отца на конференции, который сказал: «Я принимаю это интеллектуально, но у меня все еще есть эмоциональное предубеждение против моего сына – мне даже трудно произносить слово „сын“».

У него была дочь-аутистка и глухая жена. «Аутисты и глухие – это легко. Тут никто не винил меня. Но здесь – люди смеются надо мной. Почему он не может справляться со своими проблемами без нарушения приватности? У нас всех есть слабые стороны, и мы учимся жить с ними». Сын этого человека сказал мне: «Я знал с самого детства, что мне есть что скрывать, но долгое время я даже не знал, что это такое. Однако я сразу понял, кем я не являюсь – и тогда осталось лишь то, кто я есть». Один отец не протестовал против употребления женских местоимений по отношению к своей трансдочери и дошел до того, что обратился к психотерапевту. «В конце концов наш психотерапевт спросил – он счастлив, что ты настаиваешь на том, чтобы называть его мальчиком? Конечно, ответ был отрицательным. Но когда он спросил меня, будет ли мой сын счастлив, если я назову его „она“ – очевидным ответом было „да“. Затем он спросил, что для меня важнее счастья моего ребенка. Я расплакался. Боязнь быть осмеянным, а также боязнь того, что и сын будет страдать от насмешек, заставляла меня отказывать ему в истинном счастье».