Далеко от яблони. Родители и дети в поисках своего «я» - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Соломон cтр.№ 65

Врачи из Ланкастера, штат Пенсильвания, где живет семья Чарльз, направили Джанет к специалистам в Херши. Один из них порекомендовал лечение в клинике в Германии и сказал, что попытается собрать деньги, чтобы отправить туда Джанет и Беверли. «Но я боялась, – сказала мне Джанет. – Я думала, они увидят, каким маленьким вырос мой ребенок, и заберут дочь у меня». Карликовость Беверли, скорее всего, стала результатом гипофизарного дефицита, поскольку у нее отсутствует дисморфизм, характерный для дисплазий, но врачи в Херши сказали, что больше они ничего не могут сделать. Никто не сказал им, что институт Джонса Хопкинса, находящийся менее чем в двух часах езды, был оплотом передового опыта в области карликовости и что карликовость Беверли вполне могла быть скорректирована своевременным введением гормона роста.

Вскоре стало очевидно, что у Беверли серьезные проблемы с обучением. Ее мать каждый день сопровождала ее в школьном автобусе, чтобы она не оставалась одна. В начальной школе девочке было одиноко, средняя школа стала кошмаром. «Они дразнили меня и издевались надо мной», – призналась Беверли. Один мальчик безжалостно мучил ее. «Я не верю в насилие, – сказала Джанет. – Но я сказал Беверли: „В следующий раз, когда он пристанет к тебе, просто ударь его по носу что есть сил“». Родители мальчика пришли к Джанет и спросили: «Где твоя дочь, которая разбила нашему сыну нос?» Джанет указала на Беверли, сидящую на диване, ее рост составлял 3 фута 7 дюймов ^[385]. Травля прекратилась. После школы Беверли продолжала жить дома, работая сначала в магазине Армии Спасения, а затем в типографии. В 2001 году, когда Беверли было 27 лет, Джанет увидела по телевизору упоминание об организации под названием «Маленькие люди Америки». Она никогда не слышала об АМЛ и не знала, что существует какое-либо сообщество маленьких людей. Единственные другие маленькие люди, с которыми когда-либо встречались они с Беверли, – пожилая пара, они вместе работали в продуктовом магазине в центре Ланкастера. Джанет позвонила главе местного отделения АМЛ и сказала: «Я должна поговорить с вами о моей дочери. Вы пойдете с нами пообедать в Friendly's?» Это стало началом того, что Джанет назвала «возрождением» Беверли. «Мне больше не было одиноко», – заметила Беверли. Они всегда вместе посещали собрания местного отделения АМЛ, а в следующем году отправились на свой первый национальный съезд.

Когда я познакомился с Чарльзами, Беверли оставалось буквально несколько дней до ее 30-го дня рождения, и она все еще жила дома. Меня тронула ее детская привязанность: пока мы разговаривали, Беверли, свернувшись клубочком, сидела у матери на коленях. Джанет уверила меня, что вне рабочего дня они никогда не расставались. «Я никуда не пускаю ее одну, – сказала Джанет. – Посмотрите, как похитили Элизабет Смарт, я не хочу рисковать».

В Новой Англии в конце 1950-х годов карликовость считалась постыдной, и когда мать Лесли Снейдер узнала, что родила карлика, у нее случился нервный срыв, она провела три года в психиатрической больнице ^[386]. «Моей матери было 38, – рассказала Лесли. – У нее был очень эмоциональный склад характера, и она просто не могла с этим мириться. Так что она меня никогда не видела, никогда не держала меня на руках. Я появилась на свет, а для нее это стало практически последним днем». Отцу Лесли было ненамного лучше. «Когда врачи сказали ему, что я останусь карликом, а мою мать отправили в Маклин, это стало последней каплей. Он вернулся к своим родителям, а меня воспитывали в штате Мэн бабушка по материнской линии и пара моих тетушек».

Когда мать Лесли вернулась домой из больницы, «она изо всех сил старалась». Лесли вспоминала: «Но моя мать так и не смогла справиться с тем, что я родилась карликом. Когда мы ходили по магазинам и кто-то делал замечание или пялился на меня, моя мама говорила: „О, Боже! Почему я должна иметь с этим дело?“» Отец Лесли держался отстраненно; ее самые близкие отношения складывались с нянями, в основном, французскими канадками, которые эмигрировали в Мэн. «Они были из действительно замечательных, любящих французских католических семей. Я ходила с ними в церковь, хотя мои родители были ортодоксальными евреями. Даже страшно подумать, какой была бы моя жизнь без них».

К 11 годам Лесли еще ни разу не встретила ни одного маленького человека. В том же году ее мать узнала об АМЛ и повезла Лесли на региональную конференцию. Когда Лесли исполнилось 16 лет, она посетила свою первую национальную конференцию. «Мы все время получали информационные бюллетени от национальной организации, и там всегда были фотографии молодых людей, прекрасно проводящих время. Они всегда были одними и теми же. В АМЛ есть люди, что держатся в стороне, и люди, которые незаметно участвуют, а также те, кто „вмешивается“ всегда и во все. Каким-то образом и я попала в эту толпу». В старшей школе Лесли была несчастна. «Я думаю, что АМЛ была для меня тем, чем могла бы стать школа, если бы я была среднего роста». Лесли искала возможности для свиданий, но трудно узнать кого-то достаточно хорошо за неделю, чтобы завязать долгосрочные отношения. «Многие из нас попадают в отношения, которые, возможно, никогда бы даже не начались, если бы у нас было больше времени подумать об этом. В итоге у меня появился замечательный человек, но мы были на расстоянии световых лет друг от друга с точки зрения наших интересов», – заметила Лесли.

Долгое время Лесли не говорили, что толкнуло ее мать через край и что было причиной тех длительных госпитализаций, но на каком-то уровне она всегда это знала. Понимание того, что она была причиной сумасшествия матери, тяготило ее. «В результате меня стали очень интересовать теории раннего развития детей и объектных отношений, – сказала она. – Вероятно, из-за этого у меня и нет детей. Зато у меня много гнева, с которым я так и не разобралась».

Многие близкие друзья Лесли из АМЛ были родом из Калифорнии, поэтому она подала заявку в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, и ее приняли. Она нашла терапевта и начала принимать антидепрессанты и делает это до сих пор: «Это заставило меня понять, что много лет я существовала не так, как нужно. И внезапно я подумала: эй, это и есть то, что кажется нормальным?»

Лесли было около 50 лет, когда мы встретились, и она уже примирилась со своей жизнью. «Я всегда возвращаюсь к ощущению, что не хотела бы, чтобы все было иначе, – говорит она. – Родившись карликом, я получила удивительный опыт». Лесли подружилась с Дастином Хоффманом, когда он работал над проектом, в котором участвовали карлики. В течение девяти лет у нее были романтические отношения с Полом Стивеном Миллером, и она познакомилась со многими людьми в первой администрации Клинтона. «Я увидела другую жизнь, – сказала она. – Пол действительно сыграл важную роль в моем возвращении к жизни». Когда мы встретились, Лесли руководила Системой защиты и адвокатуры в Альбукерке, занимая важную позицию в области защиты гражданских прав в местных органах власти: «Иногда я задаюсь вопросом, что оказало большее влияние на мою жизнь – моя карликовость, или моя депрессия, или все другие печали вокруг меня. И знаете, справиться с карликовостью легче, чем с печалью».