Охотники. Книга 1. Погоня за жужелицей - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Бортникова cтр.№ 20

— Давно пора подровнять усы, Генри, — пробасила Марго и деловито начала крючок за крючком расстегивать гульфик пижамных штанов. — Прости. Но все это время меня терзало любопытство, как ты можешь такими толстыми пальцами справляться с такими крошечными крючочками…

— Черт… черт… — Баркер сделал приличный глоток, поставил бутылку на стол и зажмурился, чтобы не видеть того, что произойдет дальше. Почему он не вслушался в то, что пытался вдолбить ему Капрал? Почему он не переспросил про «видения» и «иллюзии»? Догадывайся он тогда хотя бы на четверть, на что похожи эти «иллюзии», он бы драпал от масонов до самой мексиканской границы, прихватив с собой Малыша и наплевав на премиальные. Теперь же ему…

— …Теперь тебе выбирать не приходится, мы словно ниточка с иголочкой. Куда ты, туда и я… — пропела, словно прочитав его мысли, мамзель.

Красавчик приоткрыл один глаз. Обнаружил себя, сидящего нога на ногу строго напротив. Еле подавил стон. Потом незаметно перевел глаза на свой живот, не на свой, который находился сразу внизу, если опустить подбородок, а на тот… другой. К огромному облегчению Баркера, все крючки были на месте. «Да. Побриться не мешало бы», — мелькнула вдруг мысль. А за ней вторая: «Толстуха, пожалуй, права… Я неплохо смотрюсь со стороны». Ну а третьей поразительной мыслью было то, что, возможно, он сумеет со всем этим свыкнуться, раз уж его перестало трясти и он в состоянии разглядывать собственную трехдневную щетину на лице у расстрелянной два года назад немецкой шпионки.

— Что хочешь за Малыша? — спросил Баркер сам себя. Точнее, со стороны это смотрелось именно таким образом. И если бы в купе случайно заглянул кто-нибудь посторонний (например, та самая английская пожилая леди, что именно в этот момент прогуливалась по коридору с корзиной для вязания), он бы несказанно удивился.

— Хочу? — Марго сверкнула баркеровским жемчужным оскалом. Покосилась на внешне равнодушного Артура и пожала томно плечами. Странно было наблюдать этот нарочито-женский жест у крупного, заросшего щетиной мужчины. — Я хочу получить ма-а‑аленькую Гусеничку. Только ее. И очень быстро. Пока никто другой не дотянулся до нее своими жадными ручками. Ты все же глуп, братик… Подставился. Я бы вполне удовольствовалась твоими записями, раздобыла бы милую безделушку сама, но ты утратил мое доверие. Хочу Гусеницу. Чем скорее, тем лучше. Иначе наш с тобой маленький Стиви будет страдать! Так страдать, что электрический стул покажется ему «Мулен Ружем»!

— Ах ты… — Баркер запнулся. Он был парнем тертым и понимал, когда лучше не спорить, но соглашаться. — Лады. Сколько у меня есть времени?

— Скажи спасибо, что я не истеричная морфинистка, а женщина, способная мыслить логично. Поэтому даю срок до марта. В марте остановишься в Пера-паласе. Я сама тебя разыщу.

— Будет тебе Гусеница… Подавись. Но если хоть волос упадет с головы Малыша, я тебе руки в задницу…

— Тс-с‑с, милый. Не забывай, что это твоя же задница! И не пугай меня. Когда я боюсь, становлюсь непредсказуемой. Майор подтвердит. — Она послала Баркеру воздушный поцелуй образца «Красавчик Баркер целует Красавчика Баркера». — Ну, джентльмены, вам найдется о чем посплетничать. Я же иду переодеваться в женское. Милый Генри, твой м‑м‑м… организм очарователен, однако я привыкла некоторые вещи делать сидя. Милый Артур, я тепло вспоминала о тебе все эти годы. До встречи. О’ревуар.

Звук «баркеровских» тяжелых шагов приглушали ковровые дорожки, но все равно было еще долго слышно, как она неловко переставляет большие мускулистые ноги и с трудом держит равновесие.

* * *

— Мне жаль… — обронил Артур. — Следовало пристрелить ее еще десять лет назад. За то, что она обвела меня вокруг пальца, сломала мне всю жизнь и к тому же выставила совершеннейшим идиотом. Но я солдат, а не убийца. А она все же… женщина. Мне жаль. Баркер, вам придется отдать ей то, что она просит.

Уинсли взял со стола бутылку и сделал глоток. Самым верным, самым разумным, правильным и честным сейчас было бы встать и уйти. Может быть, домучить наконец-то модный романчик мистера Моэма или написать Сесилии. Когда экспресс наконец-то прибудет в Константинополь, спокойно добраться до гостиницы, выспаться, помыться, переодеться и наутро отправиться в генштаб. Потом найти менялу, забрать у него Божью Коровку… и дальше в Россию, а потом обратно, и дальше в Галлиполи за ребятами… И дальше. И дальше… Слишком много у него дел, чтобы помнить о нелепой сегодняшней истории. Вместе с этим взъерошенным янки, его братом и Марго… Марго… Артуру не хотелось вспоминать о бурном, скоротечном и стыдном романе, который случился у них здесь же в Константинополе, страшно подумать, одиннадцать лет тому назад. Марго тогда бесцеремонно им воспользовалась… настолько бесцеремонно и грубо, что Артур на какое-то время даже решил, что стал женоненавистником. Если бы не он, разве удалось бы ей заполучить злополучную Бабочку?

Лживая, подлая… бесстыжая Маргарита Зелле, называющая себя Мата Хари… Он влюбился в нее, едва увидел ее лицо — нестерпимо прекрасное, нервное, с капризным тонким изгибом пухлого рта.

«Для вас я Марго, мой мальчик». Когда кто-то, кажется Стивен Райли, их представил друг другу, она курила пахитоску, жадно глотая сладкий дым. Марго была одета в шелковые бирюзовые шальвары и прозрачное болеро, расшитое золотыми монетками. Монетки звенели при каждом ее жесте. Артур смотрел, как лениво она танцует, разглядывал капельки пота на ее шее, слышал запах ее духов и боялся, что, когда музыка закончится и она исчезнет, ему нечем станет дышать.

«Проводите меня, милый Артур», — она отыскала его в толпе поклонников. Коснулась рукава его взятого напрокат фрака пальцами с длинными, покрытыми золотом ногтями. «Будто жар-птица», — зажмурился Артур от невероятной, невозможной надежды. И потом еще целую неделю с благоговейным изумлением трогал на груди ранки, оставленные позолоченными коготками. Еще через неделю, она, спускаясь со сцены, безразлично приняла от него букет и отвернулась, чтобы продолжить кокетливую беседу с французским послом — низкорослым щуплым бородачом, от которого за версту несло табаком и пачулями.

А ведь Артур просто обязан был заподозрить, что интерес к нему не случаен. С детства воспитанный в осторожности и недоверии ко всем, кроме членов ордена, он в каждом новом знакомом в первую очередь должен был предполагать разведчика, охотника за вещами и информацией и лгуна… и лишь потом, после многолетних проверок, возможно позволить себе немного дружеского доверия. Очень немного. Но она вскружила ему голову. Свела его с ума. Она заставила его поверить ей и… открыть каждую свою тайну, рассказать о всяком сомнении, поделиться неуверенностью и страхами… Она худыми пальцами с золотыми коготками выцарапала его из его чопорной скрытности, как улитку из домика. И ам… съела.

А как виртуозно она лгала! Как безутешно рыдала, как робко отдавалась, как потом засыпала в его объятьях, уткнувшись острым маленьким носиком в его подмышку… Искренняя, нежная, слабая… Как великолепно она разыграла спектакль с французом. И когда Артур почти умирал от ревности и отчаяния, она подослала к нему своего слугу с письмом, в котором каждая буква, каждый пробел между слов сочились ложью. Тогда она была уже настолько уверена в победе, что даже не сочла нужным выглядеть убедительно. Тщательно разыгранный первый акт завершили фарсом. Вспоминая короткую беседу с Мустафой и ту злополучную записку, Артур до сих пор злился. Как? Ну как он не разглядел подделки, если даже запятые в письме дразнили его задорно загнутыми хвостиками?