Воин пяти Поднебесных: Пророчество - читать онлайн книгу. Автор: Уэсли Чу cтр.№ 56

— Для тебя все, может, и так, — буркнул Цзянь. — Ведь ты кумир школы.

— Так будет и для тебя, — ответил Синьдэ, — если ты сам того захочешь. Но братство при лунном дворе не дается даром. Его нужно заслужить преданностью и доброй волей. Иногда причина кроется не в том, кто виноват и кто первый начал. Даже не в том, что правильно, а что нет. Семья и братство — вещи более глубокие. Понимаешь?

— Ну да…

На самом деле Цзянь не очень-то понимал.

— Простите, старший ученик, вы хотели со мной поговорить… — Сайык возник на пороге и замер, увидев Цзяня.

Синьдэ подмигнул Цзяню, и тут же его лицо исказилось от гнева. Он обрушился на Сайыка:

— Кто-то избил брата Гиро вчера вечером. Я думаю, что это сделал ты.

Сайык не умел притворяться. Он побледнел и судорожно сглотнул.

— Я…

— Этот поступок марает честь школы. Я заставлю тебя до конца цикла прислуживать во дворе. Может быть, тогда ты научишься уважению.

— Но он…

— Ты хочешь мне солгать? — прошипел Синьдэ, и его взгляд на мгновение упал на Цзяня. — То, что говорит брат Гиро, меня не волнует. Я знаю, что виноват ты. И я приказываю тебе отправляться во двор и стоять на коленях посреди тренировочной площадки до завтрашнего утра.

У Сайыка глаза полезли на лоб.

— До завтрашнего утра?

Цзянь был совершенно согласен с наказанием, назначенным Сайыку… но тут Синьдэ упомянул его имя, и намерение старшего ученика стало совершенно ясно.

Цзянь молчал, а Синьдэ продолжал бранить Сайыка.

— Скажи спасибо, что я тебя не выгнал! Может быть, теперь ты наконец поймешь, что такое смирение и братство.

Он повернулся к Цзяню:

— Ну а ты что скажешь?

Цзянь уставился под ноги. Синьдэ пытался преподать ему урок, но гордость и гнев мешали Цзяню. Он не мог оставить все как есть. Он хотел видеть Сайыка наказанным. Этому титулованному задире прощали любые выходки только потому, что он был богат и знатен.

Настала неловкая тишина. Наконец Синьдэ сдался и вздохнул.

— Ладно. Раз вы оба молчите, значит, разделите наказание. Стойте на коленях во дворе до вечернего гонга. Ступайте.

Цзянь испугался:

— Но я же не виноват!

Это было несправедливо. Он не сделал ничего дурного. И он думал, что Синьдэ на его стороне! Очевидно, нет. Все против него ополчились.

Утренний урок уже шел полным ходом, когда Синьдэ привел обоих во двор. Гуаньши, сидевший на своем каменном троне, не повел и бровью, когда увидел Цзяня.

— Стойка лошади, защита, поворот, ответ, стойка лучника, удар, двойной удар, шаг. Стойка лошади… — Он замолчал, когда увидел Сайыка.

Синьдэ вывел юношей вперед и поставил лицом к остальным.

— На колени.

Оба повиновались.

Гуаньши помрачнел и грозно зашептался с Синьдэ, который отвечал почти так же резко. Мастер без особого удовольствия повернулся к ученикам, которые стояли и глазели на наказанных.

— Я что, велел остановиться? Если вы, олухи, ждете моих приказаний, да будет так. Стойка лошади. И не двигаться, пока я не разрешу.

Гуаньши встал и сердито вышел. Половина бедных новичков успела свалиться с ног, прежде чем наставник вернулся.

Вскоре появилась следующая группа учеников. Затем прозвонил гонг к обеду. Несколько человек в свободное время упражнялись во дворе с копьями и посохами. Цзянь и Сайык по-прежнему стояли на коленях. Несколько приятелей Сайыка пытались заговорить с ним, но грозный взгляд Синьдэ их спугнул.

Ближе к вечеру Цзянь начал слабеть. Он из последних сил пытался стоять прямо. Сайык тоже страдал — колени у него медленно, но верно подгибались. Увидев, что соперник изнемогает, Цзянь приободрился. Если ему не позволено победить в бою, он победит в наказании. Очевидно, Сайык пришел к тому же выводу. Оба застыли неподвижно.

Прошло еще два часа.

У Цзяня, пропустившего завтрак и обед, урчало в животе от доносившегося с кухни запаха. Он взглянул на Сайыка; тот грозно нахмурился. Цзянь нахмурился тоже. Это было своеобразное состязание.

Синьдэ вел вечерний урок, когда ворота школы с грохотом распахнулись. Вбежали двое учеников — один был в крови, а с другого ручьями текла вода, словно его окунули в водопойную колоду.

— Старший ученик! — с трудом пропыхтел первый, плотный и коренастый Хунра, валясь на колено. — У западных ворот в «Клюющем журавле» заварушка. Несколько наших схватились с Южным Крестом.

— Сколько нас и сколько их? — спросил Синьдэ.

Хунра сосчитал по пальцам.

— Нас девятеро. А их гораздо больше.

— Что вы вообще там делали? — крикнул Синьдэ.

Хунра как будто смутился.

— Набор в армию уже закончился, вот мы и решили попытать удачи с торговцами…

После победы над катуанцами много военных искусников осталось не у дел. «Клюющий журавль» был сомнительным трактиром, куда являлись торговцы, а то и контрабандисты; там они нанимали охрану для своих караванов. А еще этот трактир считался законной территорией школы-соперницы.

Синьдэ трижды ударил в гонг. Немедленно все ученики собрались вокруг него. Он выбрал десятерых старших, а остальным велел продолжать занятия.

— Мы здесь, чтобы поддерживать мир и следить за тем, чтобы никто — ни наши ученики, ни чужие — не пострадали.

Он указал на дубинки, короткие мечи и посохи, которыми были вооружены его однокашники.

— Не применять оружия первыми!

— Да, старший ученик! — откликнулись те.

В воздухе запахло дракой.

Синьдэ взглянул на Цзяня и Сайыка.

— Вы двое, с нами. Может быть, наконец поймете, что значит братство.

Мальчики охотно вскочили с натертых коленей и присоединились к компании. Несколько учеников сгрудились вокруг Цзяня, вслух сомневаясь в том, что это мудрое решение. Сайык мог пригодиться в драке — он обучался в школе не первый год. А Цзянь был всего лишь новичком с дурной репутацией. Тем не менее Синьдэ повторил, что оба мальчика пойдут с ними, и направился к воротам.

Толпа на людных улицах расступалась, едва завидев лунсяньцев. Люди знали, чего ожидать, когда видели компанию вооруженных учеников. Главным поводом для гордости в княжестве Каобу была армия. Поскольку от всех более или менее высокопоставленных армейских чинов требовалось быть военными искусниками, ни в одном другом городе Просвещенных государств не было столько школ боевых искусств, как в Цзяи. Это неизбежно вело к соперничеству и спорам. Лунсянь считался одной из лучших школ в командорстве — наряду с десятком других.