Младший сын мэра - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Рузанова cтр.№ 27

— Значит, ты утверждаешь, что твой ребенок от меня? Это правда?

В голосе столько злости и сарказма, что я инстинктивно пытаюсь от него отодвинуться.

— Отвечай!

— Если эта правда тебя не устраивает, никто навязывать тебе ее не станет.

Его тело приходит в движение. Собрав пальцы в кулак, он упирается им в стену около моей головы. Чуть склонившись, тихо хмыкает.

— Ну, как же, Настя… Если ДНК покажет, что он мой, я тут же брошу Карину и женюсь на тебе. Разве ты не этого хотела?

По коже прокатывается холодный озноб. Меня буквально передергивает от отвращения.

— Меня тошнит от тебя, Греховцев, — проговариваю с расстановкой, — отодвинься от меня. Не смей нарушать мое личное пространство. Никакого ДНК мы делать не будем.

— Нет уж… — начинает Кир, но в этот момент из комнаты выглядывает Ромка.

— Мама?

Со страхом глядя на нависшего надо мной Кирилла, жмется к дверному косяку. Греховцев, повернув голову, тоже на него смотрит.

Я на мгновение теряюсь. Разрываюсь между желанием вытолкать его отца за дверь и порывом бежать, чтобы спрятать Ромаша. Сын оказывается быстрее. Быстро перебирая ножками, подходит ко мне и обхватывает мою ногу.

— Ма-ма… — смотрит снизу вверх.

— Иди ко мне! — подхватываю его на руки и прижимаю к груди.

Ромка вцепляется в меня руками и прячет лицо в основании шеи.

— Уходи, — произношу одними губами.

Пусть уходит! Из нашей квартиры и из нашей с сыном жизни. Не хочу ничего о нем знать! Плевать!

— Я позвоню.

— Не стоит.

— Стоит. Этот тест мы сделаем.

Дверь захлопывается, а я прижимаю к себе сына еще крепче. Затягиваюсь его запахом и целую в темную макушку.

— Мама… тли кота кончились…

— Сейчас включим еще, — улыбаюсь сквозь слезы.

Несу его в комнату и, усевшись на диван, устраиваю его на своих коленях. Жмусь к нему, целую пухлые щечки, глазки, лобик.

— Мама… — хмурится Ромка и тянется к лежащему рядом пульту, — тли кота…

— Сейчас, зайка…

Как хорошо, что он еще слишком мал для того, чтобы понимать, что в нашей с ним жизни произошел перелом. Она уже никогда не будет прежней. Уютным мирком, рассчитанным только на двоих, в котором время от времени появляются бабушка и дедушка. Мой брат Алешка. Мои подруги Тася и Лиза.

Сама виновата. Я совершила большую ошибку, когда сблизилась с семьей старшего брата Кирилла. Не смогла удержаться, когда увидела, как поладили Ромка и Никита. Когда почувствовала, с какой теплотой нас там приняли.

Как бабочка на огонь полетела и вот теперь опалила крылышки.

Греховцевы просто так не отступятся. Я их знаю. Как только убедятся, что Ромка их, втянут в свою семью. А я не хочу! Не собираюсь ни с кем делиться своим сыном.

Он достался мне с огромным трудом. Я почти половину беременности на сохранении пролежала. Неправильное расположение плаценты, из-за этого частые кровотечения.

Слетела с практики, не смогла вовремя написать диплом.

Потом были сложные роды, отслойка плаценты, кесарево сечение, большая потеря крови, реанимация. Ромку из больницы выписали даже раньше меня. Но когда я все же вернулась домой, меня там ждал большой «сюрприз». Оказалось, что мой малыш подхватил в роддоме пневмонию. В результате через два дня мы снова попали в стационар.

В вузе пришлось брать академ, а потом, из-за частых болезней Ромки и вовсе перевестись на заочное. Если, дай Бог, с ним ничего не случится, в этом году я, наконец, получу свой долгожданный диплом. Отдам осенью его в сад и устроюсь на нормальную работу.

Сейчас приходится перебиваться случайными заработками. Спасибо Артуру, подогнал мне несколько ИП, в которых я дистанционно подрабатываю бухгалтером. Плюс пособие на Ромку. Выходит немного, но нам хватает. Транжирой я никогда не была.

— Мама, мультик… — просит Ромаш, когда заканчивается еще одна серия.

Я уже немного успокоилась, поэтому решительно качаю головой.

— Нет, зайчонок. Пора спать.

— Один мультик! — делает бровки домиком и поднимает пальчик вверх, — один.

— Завтра. Пойдем, я тебе молочка налью и печеньку дам. Хочешь?

— Хочу, — вздыхает расстроенно.

Он у меня молодец. Знает, что с мамой спорить бесполезно, поэтому ведет себя как мужчина. Никаких истерик и пустых слез.

Позже, уложив Ромаша спать, я ухожу на кухню. Сижу в темноте, обхватив голову руками. В телефоне пропущенный и сообщение от Даши, которое я пока не готова прочесть. Еще там сообщение от Кирилла, которое я прочитала сразу, как только увидела.

«Клиника «Медиал», завтра, 12–00. Я пришлю за вами такси»

«Я могу отказаться?»

«Тогда будем устанавливать отцовство в судебном порядке»

Через три дня все узнают, от кого я родила. Мои родители, Алешка, бабушка, Герман Дмитриевич и Раиса Николаевна. Карина.

Все будут требовать от меня объяснений, которых у меня нет.

Его родители захотят общаться с внуком. Мои родители будут счастливы породниться с семьей мэра. Маришка, Саша и Даша, скорее всего, с радостью примут Ромку в свою семью. Они его уже любят. Карина возненавидит.

А вот Кирилл… Я даже примерно не представляю, как мы будем с ним общаться. Как он будет выстраивать отношения с сыном и будет ли вообще. Захочет ему дать свою фамилию или нет? Признать его официально или ограничится ежемесячными переводами на мою карту?

Я бы не хотела, чтобы Рома стал Греховцевым. Пока он будет с моей фамилией, он будет только моим. Как только он ее сменит, он станет частью семьи, в которую мне вход навсегда закрыт.

— Мама, это больница? — лепечет Ромка испуганно, едва мы переступает порог клиники, — мне плививку поставят?

— Нет, конечно… врач посмотрит, и мы уедем отсюда.

Кирилл уже здесь. Стоя у гардероба в черной водолазке и такого же цвета брюках, наблюдает, как мы приближаемся. Я стараюсь на него не смотреть. Кажется, с тех пор, как он вернулся, я ни разу не посмотрела ему в глаза. Но на фигуру… ее не заметить невозможно.

Он стал сильно крупнее. Из парня превратился в настоящего мужика. Волосы стали чуть короче, голос — ниже. Аура — тяжелее.

Мне не нравится. Ни то, каким он стал, ни то, что нагло лезет в мою семью.

— Здравствуй, — говорит он, когда мы подходим.

А потом, опустившись на корточки, протягивает руку Ромке.

— Здорово, Роман!

Сын хмурится и, отвернувшись, впивается в мою ногу. Не любит чужих.