Костяной - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Провоторов cтр.№ 52

* * *

Конечно, он рад бы еще раз ударить издалека пламенем, но запасы его в легких, или где там, истекли. С острой шипастой морды, с загнутого крюка над пастью падают кипящие огненные капли, но это уже не то. Я подхожу ближе, на расстояние прямой схватки, и наконец Гварда, огромный, рукастый, цвета камня, сдвигается с места и, как ящер, рвется ко мне.

Я поднимаю меч, но надеюсь не на него. В левой руке у меня чистейший зеленый камень в стальной оправе, ключ Гварды, похищенный Агапом у божников. Я показываю ключ, зеленый и граненый, чудовищу, и оно припадает на лапы. Кладет голову на зализанный пламенем, еще горячий камень. В глазах его тоска. Во всех четырех.

– Лежать!– говорю я, словно командую собаке. А что мне еще говорить? Я не знаю. Он лежит…

Вдали, чуть выше края скал, я вижу какой-то исполинский силуэт – горный кряж или отдельный пик. Я поднимаюсь, чтобы выйти на край скалистой гряды, который со времен богов зовут краем мира.

Кожа моя трескается все сильнее, сыплется чешуйками, осколками. Камень падает на камень.

Человек бы тут не выдержал… И я бы давно сгинул, гораздо раньше даже, чем схватился с кадавром раганы. Если бы шел в своем теле.

Но я, колдун Центра по рождению и обучению, хорошо научился создавать другие. Синяя глина, рыжая глина, белая глина, огонь, колдовские шестерни и свиток со словами, замурованный в крепкое нутро. И вот мой человеческий разум – в

каменно-прочном, по-звериному гибком, неприхотливом, несокрушимом, безликом теле, которому не нужны ни отдых, ни еда. Мое же тело лежит, словно в забытьи, в надежном доме, далеко и отсюда, и от нашего с Устиной убежища.

Я поднимаюсь на самый гребень. Я, победитель.

Внезапно откуда-то сверху, с высоты облаков, падает ворон, перемахнувший-таки и выжженные территории, и скальный подъем. Падает мне почти в руки, заслоняя горизонт. Я узнаю его. Это точно ворон Устины, на лапке письмо, на нем – ее печать, ее почерк.

«Остановись и читай!»

Красными чернилами.

Не вовремя, ведь я уже вижу за дымом очертания неведомых гор.

Но я останавливаюсь, вскрываю письмо и читаю.

«Игнат, остановись! Божья книга права!

Мир есть диск, и за краем его живут твари. Я нашла это в книгах, которые мы украли.

Гварды сидят на краю мира, а люди никогда не должны показываться на нем. Так твари думают, что на нашем диске живут сплошь опасные чудовища, равные им.

А шар же – родной мир богов, и ту книгу они принесли оттуда. То их шар, не наш. Наша – плоскость.

Беги оттуда. Ни за что не приближайся к краю. Сейчас богов нет. Стоит тварям из-за края узреть человека, и они не пощадят никого, как бывало в иные времена в других мирах.

Надеюсь, ты читаешь это, Игнат.

И да помогут нам боги.

Устина».

Медленно я разжимаю пальцы, и письмо падает в бездну; ветер как раз унес дым.

Я стою на срезе земли, на краю, и вижу слоистые пласты, уходящие в полную звезд черноту. Вдалеке, в огромном далеке висит остров, похожий на гору, на пик, на летающую скалу; ис него на меня взирает тварь.

Я не могу оценить ее размер, но думаю почему-то, что Гварда рядом с ней покажется не крупнее пса.

Тварь вытягивает шею, встает на сложенные крылья. И я понимаю, что она заметила меня.

И что она не одна.

Ужас пронзает мою душу насквозь, и я понимаю, что наделал.

Разглядела ли она меня? Узрела ли во мне человека? Боги, я не знаю. Но я поднимаю глиняную ладонь и мечом царапаю на ней слово, которое заставит мое тело рассыпаться и рухнуть. Я смотрю на то, что пишу, и, лишь только я завершаю последнюю черту, как приходит легкость, невесомость и полная темнота. Хватает меня невидимой лапой и разбивает на куски.

* * *

С диким криком на вдохе я очнулся в своем личном убежище, крупная дрожь била меня, когда я вскочил.

–Будь ты проклят!..– выдохнул я, не забыв добавить свое имя. Из носа и уголков глаз шла кровь от резкого перемещения, но мне было все равно.

Я думал об одном: как быстро очнется Гварда на краю мира, если за нами придут твари. И как быстро он сможет начать их жечь.

–Что-то оно не так, как всегда,– сказал Хрис, кутаясь в заснеженный, колкий, холодный меховой воротник. Шапку он в этой метели где-то потерял, унесло.

Сивар поморщился. Пальцы гуляли на рукояти клинка, но доставать его он, конечно, не решался – не в эту ночь, не сейчас, не так близко. Не тогда, когда в неполном поприще от них, за снеговой завесой, у жертвенного дерева пирует Крам, да будет он доволен, сыт и добр. Довольный, сытый и добрый Крам никогда не наведается в деревню.

Метель била в скулу, в глаз тысячей мелких злых кулачков. А может, не метель; может, одуревшие от погоды духи. Кто его знает, что там снует в недобром снегопаде сегодняшней ночи, в ледяном ветре с бесконечных равнин Севера. А может, вообще из-за края мира – зримого ли, незримого. Сегодня грань тонка.

–А я говорил, не надо было эту отдавать. Она мороженая, аж белая. Больная, наверное,– наконец ответил Сивар. Ему с самого начала не нравилась нынешняя жертва. Когда они привязывали ее к дереву, он старался не касаться синевато-белой, словно чуть прозрачной плоти. Казалось, тело безымянной черноволосой само в какой-то мере стало льдом. Сивар мог поклясться, что видел движение ледниково-голубой крови в жилах под шершавой, будто наст, кожей.

Хрис молчал. Он пытался сообразить: текущий по спине ледяной ручей – это тающий на воротнике снег или это и впрямь хребет леденеет от страха. Ему отчаянно хотелось домой, к очагу. Закрыть тяжелую окованную дверь на оба засова, растопить огонь поярче, обнять жену. И всю ночь не гасить лампу.

Они должны были стоять на окраине, пока не убедятся, что Крам взял ежегодную жертву. Так выпал жребий. Не в первый, в общем-то, раз за эти годы; но впервые на памяти охромевшего бывшего дружинника Сивара и старого коваля Хриса что-то пошло не туда.

Обычно всей деревней покупали рабыню, с кораблей, что приходили под конец года с дальних неведомых берегов; раз даже черного цвета. Боялись, что Крам побрезгует, не возьмет и, вместо того чтобы принять жертву и уйти в необозримые ледяные пустоши, придет в деревню и заберет всех. Севернее Хрис видал выбеленные многолетним морозом, заиндевелые навеки, мертвые деревни. Скорее, скелеты деревень. Наверное, сотню лет назад черта, до которой Крам доходил, раз в год наведываясь к людям, лежала там.

…Та, черная девушка, внутри оказалась такой же, как и любая другая. Первым утром Нового года, когда по традиции староста и колдун наведались к дереву, снег вокруг был красен. Темные жесткие волосы примерзли к брусничного цвета льду. А изгрызенные кости были белы, как у всех людей. Хрис и сам их видел, помогал украшать ими дерево.