Третья концепция равновесия - читать онлайн книгу. Автор: Ярослав Веров cтр.№ 52

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Третья концепция равновесия | Автор книги - Ярослав Веров

Cтраница 52
читать онлайн книги бесплатно

— Да бросьте вы, юноша, — добродушно заулыбался Ооноор. — От сахарных косточек за всю мою жизнь еще никто не отказывался. Да ты лишь почувствуешь запах — обо всякой науке забудешь.

Эти слова, особенно упоминание о науке, несколько взбодрили Зигмунда, он даже встал и помог Ооноору разделывать тушу.


Третья концепция равновесия

Вскоре, как и обещал профессор, на берегу тихой заводи горел костерок. У костерка лежал с немалым куском пыгна Великий Ооноор. По другую сторону костра лежал и с сожалением разглядывал сахарную косточку студент Зигмунд. Он ждал своего чаемого мгновения.

В вечерней тишине кто-то плескался в реке, бил по водной глади, оставляя на ней медленно расходящиеся круги. В камышунах что-то посвистывало и почиркивало. Над камышунами вились плотные тучи вечерних оглоедиков, терпеливо ожидающих своей доли от туши пыгна. Хороший был вечер, прочуханистый.

Наконец Ооноор отвалился, отложил в сторону недоеденный кусок пыгна, лениво поковырял в глотательнице крючком для питания и вяло пробормотал:

— Ну давай, чего там у тебя, уже можно.

— Ик, — икнул Зигмунд с перепугу. С сомнением посмотрел на несъеденную сахарную косточку. — Вы конечно в курсе архаической теории мировых констант. Ну, вы понимаете, о чем я.

— Хм.

— Древние скептики не даром никак не обозначили формальную сторону этой экзотической э-э, ну вы понимаете, что я хочу сказать.

— Гм.

— А я сегодня ночью обнаружил, что комплекс мировых констант, оказывается, должен существовать как реликтовый континуум с тех самых времен, когда о причинностных связях еще и речи не было. Вы, конечно, представляете, как это должно выглядеть в представлении Ли-Пуффика?

— Кхы-кхе.

— А теперь самое главное. Слушая вашу последнюю лекцию я сообразил, что этот реликтовый континуум мировых констант и есть та организующая данность, что формирует всю картину видимого мира.

— В самом деле?

— А больше нечему.

— В самом деле. Почему бы и нет?

— Вы само собой уже поняли, что особенно яркие и впечатляющие следствия можно получить следуя методе Дикки-Дикенштайна.

— Я понял? Да ваш Дикенштайн шарлатан, юноша.

— Да? Но я и не настаиваю, профессор. Тогда обратимся к формализму Люмиака Лимпоника. Как вы полагаете? Ведь оттуда сразу следует во-первых, что наша Вселенная не может эволюционировать сама по себе, а только вследствие логистической направляющей реликтового континуума. Из чего следует, что изучая соотношения мировых констант мы сможем вычислять и прошлое, и будущее, и весь спектр виртуальных настоящих, откуда интегрированием по спектру возможностей получим актуальное настоящее.

— Вы о чем толкуете? Как будто это все следствия теории Бидиуса-Ториуса-Ломбарда. Я ее опроверг еще на втором курсе в бытность свою студентом школы руаники. А вообще-то, древние все это называли теодицеей, но этот термин неясен, неформализуем, следовательно — вне науки.

— Нет, я на самом деле о другом, профессор. Вы, конечно, помните загадочные слова Великого Фомича, брошенные им на Консилиуме. Никто до сих пор не смог подступиться к их трактовке.

— Помню я тот коллизеум. Очень даже. Как же, именно тогда я и открыл свой непревзойденный оператор самоопровержения. А вот слов Фомича не помню. Разве он что-то говорил?

— Ну как же, проф! Именно таинственная фраза: «Ищите Третий Принцип!»

— Вот теперь помню. Не третий принцип, а третью концепцию помню. Так что с того? Все бросить и искать? Вот пускай, герой эдакий, и ищет у себя в Отстое. А нам, как говаривали Гравористые Ынтры, это ни к чему. У нас другие задачи — так они говаривали. Еще те хлопцы, юноша. Видели б вы как они два миллиона у Консилиума отчикали. Ювелирная операция, уважаю.

— Так вот я о третьем принципе. Теперь ведь все ясно коллега. Это принцип равновесного соответствия пространственно-временных событий текущему состоянию реликтового континуума. Это текущее состояние тесно увязано с набором частных законов равновесия и инвариантных величин. Теперь все понятно, док, как медный пятак. Нет никаких иных принципов равновесия кроме принципа универсального равновесия, недоступного ничьему вмешательству и тем самым отличного от известного и исповедуемого Управлением, — последнюю фразу студент произнес еле слышимым шепотом. — Ну как, а? Клево?

— Ну вот и поговорили, стало быть. Я конечно успел вздремнуть, но краем уха уловил твою мысль. Имей в виду — только краем. А насчет вашего «коллега» я ничего сказать не имею. Вы бы поостереглись до выпуска бросаться жаргонизмами, юноша.

— А как же насчет третьего принципа?

— Не принципа, а концепции. И на вашем месте я бы не афишировал свои взгляды. Могут не понять. Я-то конечно, маститый либерал, оставлю ваши слова без реакции, пожалев ваши юные годы. А что до научной стороны ваших умозаключений — замечу: ваши умозаключения, если их можно так обозначить, страдают доморощенностью и эпигонством. Чувствуется, что вы, юноша, так и не добрались до моей монографии по оператору самоопровержения, да попросту не доросли. Оно и понятно.

— Так ведь цикл лекций по вашему оператору будет на следующем курсе…

— Это никак не оправдывает вашу нелюбознательность. Если вы потрудитесь и откроете данную книгу, то уведите, что вся так называемая третья концепция есть лишь частное следствие феномена «Большой Реки», вытекающего из действия моего оператора. Причем, довольно тривиальное следствие. Посылка А ведет к обратной — не-А. А та в свою очередь к А. И в итоге все впадает в единый самосогласующийся поток «Большой Реки», в которой мы все и пребываем. Это и есть единственная и законченная концепция равновесия. Иной быть не может. Управление же призвано вести корабль нашей любимой Галактики по фарватеру «Большой Реки», не позволяя ему уклониться в сторону. Теперь я вас не задерживаю. Можете идти.

— Куда ж я пойду? Лес кругом. Меня пыгны сожрут.

— Вам это пойдет на пользу. Шучу. Воспользуйтесь моим гравитоптером. Отправите его назад автопилотом. Удрученный Зигмунд поднялся и уныло побрел в сторону охотничьего домика. Вослед ему несся торжествующий трубный вой оглоедиков, дорвавшихся наконец до недоеденной туши. Болотистые лягушки ехидно квакали из камышунов.

Шумел лес. Шептал, внушал. Щебетали стрекозунчики и верещали щебетуны. Радостные и несдержанно торжественные чувства властвовали в природе. Но Зигмунд выпадал из торжества матери-природы. Он, как последний хмуроик, брел, волоча нижние, и безвольно рассекал густой вечерний воздух сухим прутиком, таким же безжизненным, как и его настроение. Жизнь казалась совершенно никчемной и безвозвратно загубленной. «А может застрелиться? Прямо у порога этого клюпа?»

Вот так непревзойденный Ооноор Опайяканайяял приобрел непримиримого и неустрашимого недруга, не уступающего ему, заметим, ни интеллектом, ни научной смекалкой, ни просто гениальностью. Но оставим же наконец этих двоих.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению