Ступай и не греши - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Пикуль cтр.№ 23

— Ах вот как! — сразу рассвирепела Ольга Палем.

Тарелка в ее руках оказалась вроде бумеранга, запущенная в горизонтальной плоскости над головами будущих родственников, которые, не будь дураками, пригнули головы.

— Значит, — сказала она, ставя свои вопросы, — я такая, что обо мне даже и говорить не следует? Мне это, значит, полезно, а ему это, значит, вредно? Так не думайте, что я вам отдам Сашку — он мой… Я вытянула его своими руками! Это не вы, мадам Шмидт, а именно я сделала из него человека…

Довнар вскочил со стула, встряхивая ее за плечи:

— Прежде подумай, о чем ты говоришь!

— Подумай сам, я еще не все сказала… И не делай из себя святого. Пусть твоя мамулечка знает, что ты живешь мною, как червяк, забравшийся в яблоко… Пусть знают все, как ты выклянчивал деньги у Кандинского, что ты… ты… ты…

Довнар уже захлопнул ей рот ладонью.

— С кем ты связался? — спросила мамочка. — Не дай бог, если нас услышат сейчас посторонние люди…

Из кухни вышел хорошо пообедавший Вивочка.

— Теперь мне можно? — дельно вопросил он.

— Ступай назад. Здесь разговор не для тебя…

Ольга Палем извернулась и, схватив с комода однорукую «маркизу», стала лупцевать ею Довнара — куда попало.

— Никуда не отпущу… Останешься со мною! Вот тебе Одесса, вот тебе пандан, вот тебе…

— Сумасшедшая! — крикнул Довнар, вырвав фарфоровую статуэтку, и она тут же разлетелась в вихре осколков, вдребезги разбитая об голову сожительницы.

Палем кинулась к балконной двери — с явным намерением броситься вниз головой на панель, но Довнар удержал ее, а мадам Шмидт тут же послала Вивочку за дворником.

— Какой дворник? — взывал Довнар, обхватил Ольгу, которая билась в его руках. — В таких случаях зовут карету из дома «Всех скорбящих», где живут все рехнувшиеся…

— Господи, куда я попала? — заломила руки его мать.

— Она еще спрашивает, куда попала! — выкрикивала Ольга Палем, рвущаяся из рук Довнара. — Приехала и стала наводить здесь порядки… теперь я виновата, что ее сыночек стал бледным… это я, одна виновата, а он… Пусссти!

— Это выше моих сил, — сказала Александра Михайловна, под каблуками которой с визгом крошились осколки от разбитой «маркизы». — Говорили мне умные люди, чтобы обратила свое внимание… чтобы гнать эту хамку… чтобы…

— Ведьма! — зарыдала Ольга Палем, падая в обморок.

Довнар швырнул ее на диван, словно тряпку.

— Каждый раз этим и заканчивается, — сказал он матери. — Сил моих больше не хватает. Умные люди и мне говорили…

Ольга Палем рывком села на диване:

— Можно подумать, одни только вы знаете умных людей! Мне тоже говорили, чтобы я не связывалась с вами, крохоборы несчастные… что мать, что сын — одна вам цена!

— Она тебя погубит, сын мой, — торжественно возвестила мать.

Вслед за Вивой в квартиру явился швейцар Садовский:

— Дворника нет. Я за него. Что угодно?

— Игнат, пошлите за полицией, — распорядилась мадам Шмидт, указывая на Ольгу Палем. — Вот эта женщина, которой я отныне не знаю, сошла с ума! Пусть околоточный составит протокол по всем правилам о произведении бесчинства в чужом доме…

Ольга Палем протянула руки к Садовскому:

— Дядя Игнатий, скажи… ты слышал, что говорят? Я уже стала чужой в своем же доме. Хоть ты вразуми их…

Садовский, кажется, был умнее всех.

— Дамы и господа, — сказал он, поправив на груди медаль за «сидение на Шипке», — не вижу причин трепать нервы еще и полиции. А ежели у Ольги Васильевны нервы шалят, так околоточный их не вылечит. Тут врача бы…

— Я сам врач, — хмуро огрызнулся Довнар.

— Тогда мое дело сторона. Разбирайтесь сами. Пойду…

— Прощайте все! — с небывалой гордостью заявила мать. — Я ухожу, чтобы не видеть позора своего любимого сына.

— Мама, ты куда? — встрепенулся Довнар.

— Неужели ты думаешь, что после всего, что я здесь наблюдала, я еще смогу оставаться в этом доме? Ни минуты.

Она быстро сложила в саквояж свои вещички, сказав сыну, что сыщет приют в номерах на ближней Подьяческой улице. Ольга Палем, словно вспомнив самое главное, вдруг схватила связку одесских бубликов и запустила их вслед уходящей.

— Ведьма! Грызи сама свои баранки…

Связка распалась, и бублики весело закружились по комнате. Довнар велел Виве принести веник и подмести. Когда вечером Садовский навестил их, чтобы подать самовар, они еще ссорились. Довнар угрожал, что уйдет к матери на Подьяческую, Ольга Палем не отпускала его.

Время было близко к полуночи, когда, возвращаясь в пансион, Виктор Довнар сообщил швейцару Садовскому:

— Дядя Игнат, они там выдохлись, теперь спать будут.

— У молодых всегда так, — мудро отвечал старый солдат, — тока бы до постели добраться, а там всем дракам конец. Иди, малец, с богом. Ну вас всех подальше!

Черные тучи низко пролетали над царственным городом.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Продолжающиеся бои шли с переменным успехом, но мне думается, что Ольга Палем наверняка бы одержала победу, если бы…

Если бы не болезнь Довнара, скрутившая его сразу же после скандала. Палем вызвала домашнего врача Освальда Морица, который определил брюшной тиф, настаивая на немедленном помещении больного в Александровскую больницу на Фонтанке.

Ольга Палем взмолилась перед Морицем:

— Доктор, миленький, родненький, только не больница… Обещаю не спать день и ночь, как хорошая сиделка, сделаю все, что скажете… Только войдите в мое положение!

Положение складывалось теперь не в ее пользу, и, если Довнар окажется в больнице, она потеряет контроль над ним, а делить свои женские права на него с правами материнскими — это будет нелегко.

— У вас в квартире, — отвечал Мориц, — нет даже ванны, а больница оборудована всеми удобствами… не спорьте.

Мориц считал ее женою Довнара, и потому, когда Палем выговорила для себя свидания с ним в любое время, доктор охотно дал согласие. Тут же была вызвана по телефону больничная карета, Ольга Палем сама и отвезла Довнара на Фонтанку, где громоздилось помпезное здание больницы с торжественным парадным подъездом, украшенным античными колоннами.

Была уже ночь. Хлынул дождь. Ольга Палем пешком возвращалась домой, всю дорогу плача… ее даже шатало!

— Боженька, ну почему я такая несчастная? Боженька, ты всем помогаешь, так помоги ты и мне, боженька…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Мадам Шмидт, бодрая и здоровая, совсем не собиралась «просить пардону». В меблированных номерах на Подьяческой, чересчур словоохотливая, она сразу же оказалась в центре внимания людей, готовых выслушать все, что интересно знать посторонним или, вернее, как раз то, что им знать совсем не нужно. Согласитесь, что на умную лекцию о движении небесных светил людей иногда калачом не заманишь, но их соберется несметная толпа, если станут рассказывать домашние сплетни.