Птица не упадет - читать онлайн книгу. Автор: Уилбур Смит cтр.№ 115

Пунгуше не обратил внимания на эту вставку.

— Для человека, который еще так молод, что должен пасти стада, в твоих словах много веса, — сформулировал он комплимент.

— Устами младенца… — перевел Марк на зулусский, и Пунгуше серьезно кивнул. А на следующее утро он исчез.

Пунгуше разобрал заднюю стену и выбрался в узкое отверстие. Он взял свой каросс, а одеяло Марка аккуратно сложил и оставил на матраце.

Он пытался забрать и капкан, но его Марк закрыл на кухне, поэтому Пунгуше его оставил и ушел ночью на север.

Марк был в ярости оттого, что так неправильно оценил время выздоровления своего пленника, и, отправляясь на Троянце по его следу, мрачно пообещал:

— На этот раз я застрелю ублюдка на месте.

И в этот миг заметил, что зулус опять провел его. Пришлось спешиться и распутывать след.

Через полчаса Пунгуше привел его к реке, но только полдня спустя Марк увидел, где зулус вышел из воды, легко ступив на упавшее бревно.

Наконец на дальнем краю долины, на каменистой почве, Марк окончательно потерял след и лишь к полуночи вернулся к дому, крытому тростником. У Марион был готов ужин, а на огне кипели десять галлонов воды для ванны.

* * *

Шесть недель спустя Пунгуше вернулся в долину. Марк сидел на веранде дома и удивленно смотрел, как он приближается.

Он шел длинными скользящими шагами, совершенно оправившись от раны. На нем была набедренная повязка с голубыми бусинами, а на плечах шкура шакала. Пунгуше нес два ассегая с широкими лезвиями. На почтительном расстоянии за ним шли его жены.

Их было три. С голой грудью, в высоких глиняных головных уборах зулусских матрон. Старшая была одних лет с мужем, но ее груди были плоскими и пустыми, как кожаные сумки, и она уже потеряла передние зубы.

Самая младшая жена была еще совсем юной, лет семнадцати, хорошенькая, пухлая. С грудями как дыни и с толстым коричневым младенцем на руках.

Каждая жена несла на голове огромный тюк, легко, без помощи рук, удерживая его в равновесии, а за ними следовала целая стая голых и полуодетых детей. Как и матери, девочки несли на голове груз, соответствовавший возрасту и телосложению носительницы. Самая маленькая, лет четырех, несла на голове сосуд для пива — тыкву величиной с грейпфрут; она точно повторяла походку старших — прямая спина, ягодицы покачиваются.

Марк насчитал семерых сыновей и шесть дочерей.

— Я вижу тебя, Джамела, — остановился у веранды Пунгуше.

— И я тебя вижу, Пунгуше, — осторожно ответил Марк, и зулус удобно устроился на нижней ступеньке. Его жены расположились на краю огорода Марион, вежливо оставаясь за пределами слышимости. Младшая жена поднесла младенца к полной груди, и тот жадно начал сосать.

— Завтра пойдет дождь, — сказал Пунгуше, — если только не подует ветер с севера. В таком случае дождя не будет до полной луны.

— Это так, — согласился Марк.

— Дождь полезен для пастбищ. Он приведет сюда сильване с португальской территории за Понголой.

Изумление Марка сменилось живым любопытством.

— В деревнях говорят, — продолжал Пунгуше, — и я только недавно узнал об этом. Говорят, Джамела, новый хранитель королевской охоты короля Георга, могучий воин, убил много врагов короля в войне далеко за морем. — Шакал помолчал и продолжил: — Хотя у него еще нет бороды и он зелен, как первая весенняя трава.

— Так говорят? — вежливо поинтересовался Марк.

— Да, говорят, король Георг пожаловал Джамеле черный бычий хвост для щита.

Черный бычий хвост — высшая честь, и его можно приравнять к медали за доблесть.

— Я тоже воин, — продолжал Пунгуше. — Я сражался вместе с Бомбатой в ущелье, а потом пришли солдаты и отобрали мой скот. Так я стал человеком сильване и могучим охотником.

— Мы братья по копью, — согласился Марк. — Но теперь я подготовлю свой изи-а-ду-ду, мой мотоцикл, чтобы мы могли поехать в Ледибург и поговорить с судьей о важных делах.

— Джамела! — Зулус печально покачал головой, как отец, увещевающий упрямого сына. — Ты хочешь стать человеком сильване, хочешь заполнить великую пустоту, но кто научит тебя, кто откроет тебе глаза, чтобы ты видел, и уши, чтобы ты слышал, если я буду в краале короля Георга ломать камни?

— Ты пришел помочь мне? — спросил Марк. — Ты и твои прекрасные толстые жены, твои храбрые сыновья и девственные дочери?

— Это так.

— Благородная мысль, — признал Марк.

— Я зулус благородной крови, — подтвердил Пунгуше. — К тому же у меня украли мой стальной капкан, и я снова стал бедняком.

— Понятно, — кивнул Марк. — Мне остается только забыть о шкуре леопарда и мертвом буйволе.

— Это так.

— Несомненно, я должен в своем сердце понять, что тебе надо платить за помощь и советы.

— Это тоже так.

— И какую плату ты хочешь?

Пунгуше равнодушно пожал плечами.

— Я зулус королевской крови, а не индус, торгующий на рынке. Плата будет справедливой, — он немного помолчал, — ведь у меня столько прекрасных жен, множество храбрых сыновей и толпа девственных дочерей. И все они невероятно прожорливы.

Марк вынужден был промолчать: он боялся не сдержаться, а ему ужасно хотелось расхохотаться.

Потом снова заговорил серьезно, с трудом сдерживая смех:

— Как ты будешь обращаться ко мне, Пунгуше? Будешь ли отвечать: «Йехбо, нкози. Да, господин»?

Пунгуше беспокойно заерзал, и на его широком лице промелькнула брезгливость, как у привередливого гурмана, который вдруг обнаружил у себя на тарелке жирного червя.

— Я буду называть тебя Джамела, — сказал он. — И когда ты заговоришь, как говорил только что, я отвечу: «Джамела, это большая глупость».

— А как мне обращаться к тебе? — вежливо спросил Марк, пряча смех.

— Ты будешь называть меня Пунгуше, потому что шакал — самый умный и хитрый из всех сильване и необходимо время от времени напоминать тебе об этом.

И тут произошло нечто такое, чего Марк не видел раньше. Пунгуше улыбнулся. Как будто в серый облачный день сверкнуло солнце. Зубы у него были крупные, белые и ровные, а улыбка такая широкая, что лицо грозило вот-вот разорваться.

Марк больше не мог сдерживаться. Он начал со сдавленного смешка, но потом откровенно расхохотался. Услышав это, Пунгуше тоже рассмеялся — гулко, звонко.

Они смеялись так долго и громко, что жены замолчали и удивленно уставились на них, а Марион вышла на веранду.

— В чем дело, дорогой?

Марк не смог ответить, и она ушла в дом, качая головой и дивясь мужскому легкомыслию.

Наконец они оба успокоились, утомленные смехом, и Марк дал Пунгуше папиросу, с которой тот старательно снял кончик.