Птица не упадет - читать онлайн книгу. Автор: Уилбур Смит cтр.№ 59

Шон в эти последние недели стал словно бы моложе, легкомысленнее, и Руфь понимала: причина не только в том, что его избавили от части рутины.

Мальчик возвращал ему дух молодости, свежесть мысли, энергию и энтузиазм для того в жизни, что устоялось и стало казаться уже не стоящим усилий.

У Шона была привычка час перед сном проводить в будуаре Руфи; он сидел в стеганом халате, смотрел, как она расчесывает волосы и смазывает кремом лицо, курил последнюю сигару, обсуждая события дня и любуясь ее по-прежнему стройным гибким телом под тонкой ночной рубашкой, чувствуя, как в нем просыпается желание; он ждал, когда жена повернется к нему, вместо того чтобы смотреть на него в зеркале, возьмет за руку и поведет в спальню, к большой кровати с четырьмя столбиками, с широким балдахином с кистями и бархатным пологом.

С тех пор как Марк появился в доме, Шон три или четыре раза высказывал столь радикальные замечания, так непохожие на его обычный консервативный образ мыслей, что Руфь роняла щетку на колени, оборачивалась и смотрела на него.

Всякий раз он смущенно смеялся и поднимал руку, предупреждая ее насмешки.

— Ладно-ладно, я знаю, что ты собираешься сказать. Да, я обсуждал это с молодым Марком. — Он снова усмехался. — У парня здравые мысли.

Однажды вечером (Марк работал у них уже больше месяца) они некоторое время сидели молча, потом Шон неожиданно сказал:

— Молодой Марк не напоминает тебе Майкла?

— Не замечала. Нет, не думаю.

— Да я не про наружность. Про то, как он думает.

Руфь почувствовала, как в ней темной приливной волной поднимается знакомое чувство вины. Она так и не подарила Шону сына. Это было ее единственное подлинное горе, единственная тень, омрачавшая их совместные годы. Плечи ее поникли, словно под тяжестью этого сожаления, и она посмотрела на себя в зеркало, как будто желая увидеть свою вину и неспособность.

Шон ничего не заметил и блаженно продолжал:

— Ну, жду не дождусь февраля. У Гамильтона лопнет селезенка, когда ему придется отдать нам большой серебряный кубок. Марк изменил настрой всей команды. Ребята знают, что теперь, когда он стреляет первым номером, они победят.

Руфь внимательно слушала и ненавидела себя: ведь она не смогла дать ему то, чего он так хотел; потом она бросила взгляд на маленькое резное изображение бога Тора на своем туалетном столике. Статуэтка — талисман плодовитости, подарок Шона — стоит здесь много лет. Буря была зачата в сильную грозу и поэтому получила свое имя. Шон смеялся, что Руфи необходим гром и молния, и подарил божка. «Не очень-то ты мне помог, — с горечью подумала она и посмотрела в зеркало на свое тело под тонким шелком. — Такое красивое и такое чертовски бесполезное!» Руфь никогда не бранилась, и подобная мысль свидетельствовала о степени ее отчаяния. Ее тело все еще красиво, но никогда уже не выносит дитя. И теперь годится лишь на то, чтобы служить Шону утехой. Руфь резко встала, не закончив свой вечерний ритуал, подошла к сидящему Шону, вынула у него изо рта сигару и решительно погасила ее в пепельнице.

Он удивленно посмотрел на нее, хотел о чем-то спросить, но слова так и не дошли до его губ. Веки Руфи были полуопущены, раскрытые губы обнажали мелкие белые зубы, на щеках рдели пятна.

Шон знал и это выражение, и что оно предвещает. Сердце его дрогнуло и забилось, словно зверь, в клетке ребер. Обычно их любовь была глубокой, полной взаимопонимания, за годы она стала окрепла, упрочилась, это было полное слияние двух личностей, символизирующее абсолютное единение их жизней… но иногда Руфь опускала веки, выпячивала губы, на ее щеках появлялась краска, и продолжение бывало таким диким и неуправляемым, что напоминало Шону стихийные бедствия.

Она просунула тонкую белую руку ему под халат и легонько провела длинными ногтями по животу, наклонилась, взялась другой рукой за бороду, повернула голову мужа лицом вверх и поцеловала в губы, глубоко засунув ему в рот розовый язычок. Шон зарычал и схватил ее, пытаясь усадить к себе на колени и одновременно распахивая ее ночную рубашку, так что высвободились маленькие острые груди, но Руфь, быстрая и сильная, вырвалась из его объятий. Ее розовая кожа светилась сквозь прозрачный шелк, грудь колыхалась, когда она стремительно порхнула в спальню, насмешливо и зазывно смеясь.

* * *

На следующее утро Руфь нарезала алых и белых гвоздик и отнесла целую охапку в библиотеку, где работал Марк. Он сразу встал. Руфь, отвечая на его приветствие, рассматривала его лицо. Она не сознавала, насколько он красив, и теперь обратила внимание, что такое лицо будет красивым и в старости.

У мальчика хорошие крепкие кости и гордый сильный нос.

Он один из тех счастливцев, кого морщины вокруг глаз и серебро в волосах только красят. Однако до этого еще далеко; теперь внимания требовали его глаза.

«Да, — подумала Руфь, глядя в них, — Шон прав».

В нем те же сила и искренность, что были в Майкле. Руфь незаметно наблюдала за ним, расставляя цветы, тщательно выбирая слова, когда начала с ним болтать, а, когда закончила работу, отошла, глядя на букет, и сказала, не оборачиваясь:

— Присоединяйтесь к нам, Марк, ланч подадут на террасу. — Она сознательно назвала его по имени, и они оба это заметили. — Конечно, если не предпочитаете обедать здесь.

Когда Марк вышел на террасу, Шон оторвался от газеты, но, когда Руфь пригласила Марка сесть напротив нее, выражение его лица не изменилось, он снова уткнулся в газету и продолжил гневно зачитывать передовицу, высмеивая автора интонацией и ударениями, а потом скомкал газету и бросил на пол возле своего стула.

— Этот человек буйнопомешанный, его следовало бы запереть.

— Что ж, сэр… — осторожно начал Марк.

Руфь облегченно вздохнула: она не посоветовалась с Шоном, надумав пригласить Марка к столу, но мужчины сразу заспорили, а когда подали главное блюдо, Шон сказал:

— Марк, займись цыплятами, а я позабочусь об утке, — и они стали резать птицу, продолжая разговаривать, как члены одной семьи, и Руфь прикрыла салфеткой улыбку, когда в одном случае Шон вынужден был не впрямую признать правоту молодого человека.

— Я, конечно, не говорю, что ты прав, но, будь ты прав, как бы ты объяснил такой факт…

И он атаковал с нового направления, а Руфь слушала, как искусно защищается Марк: она все лучше понимала, почему Шон выбрал именно его.

За кофе Марк наконец узнал, что стало с Бурей Кортни.

Шон неожиданно повернулся к Руфи.

— Сегодня утром было письмо от Бури? — Когда жена отрицательно покачала головой, он продолжил: — Этой маленькой задаваке следует научиться прилично себя вести: она не пишет уже почти две недели. Где они должны быть теперь?

— В Риме, — ответила Руфь.

— Рим! — проворчал Шон. — Там толпа итальянских любовников щиплет ее за задницу!

— Шон! — строго сказала Руфь.