Россказни Роджера - читать онлайн книгу. Автор: Джон Апдайк cтр.№ 27

— Подводим итог, Ричи, — говорил Дейл. — Итак, имеем ответ семь целых двадцать одна сотая. Но давай пофантазируем, в качестве догадки подставим в формулу число десять, хотя и слепому видно, что ответ должен быть семь с чем-то — скажи, почему?

— Потому что... — помедлив, промычал Ричи. Я чувствовал, что меня прошибает пот, будто я был на его месте. Очень, очень неуверенно он выдавил: — Потому что квадратный корень от сорока девяти — семь?

— Ма-ла-дец! — точно старший брат, похвалил Дейл. Где он научился этой преподавательской заботливости? У меня мурашки побежали по спине. — Значит, если ты подставишь в формулу число десять, то новый игрек будет равняться половине десяти плюс... десятая часть пятидесяти двух — это сколько?

— Пять целых две десятые?

— А-атлично!

Давай-давай, думал я. Вертись, подманивай, завлекай. Педагог, прибегающий к приемам шлюхи, — у кого хочешь произойдет умственная эрекция.

— Итак, поделив пятнадцать целых две десятые пополам, имеем семь целых шесть десятых... Видишь, мы уже приближаемся к правильному ответу. А правильный ответ, как нам известно, — какой?

— 3-забыл...

— Как ты мог забыть? Ты же только что его нашел.

— Семь целых две десятые.

— Точно! Следовательно, новый игрек должен равняться семи целым шести десятым плюс пятьдесят два, поделенные на семь и шесть десятых... Это дает нам... э-э... допустим, семь целых восемь десятых, так что половина общей суммы будет... подсказывай, подсказывай!

— М-м... семь целых две десятые?

— А это — что?.. Наш правильный ответ! — воскликнул Дейл, не дождавшись реакции своего ученика. — С точностью до десятых. Красота, правда?

Мой затюканный сын вежливо кивал.

Вошла Эстер. Без передника она выглядела чуть ли не голой. Зеленоглазая женщина-эльф в зеленом. Добрая фея дома. Вся обстановка в комнате, включая дубовые панели на стенах, приветствовала ее, Королеву Маб с аллеи Мелвина.

Дейл спешил закончить «урок»:

— И все же это не окончательный ответ. Нельзя получить абсолютно точного ответа, если N не представляет собой квадрата какой-либо величины. Но когда разница между двумя последовательными значениями игрека меньше, чем десятичная дробь, которую мы ввели, — например, ноль целых пять тысяч тысячных, если хотим точности до шестого знака, — компьютер сбивается и начинает другое запрограммированное действие. Работа, которую он выполнял до того, как сбиться, называется повторяющимся алгоритмом, или циклом. Мы интуитивно и на ощупь приближаемся к правильному ответу, а компьютер выводит его с помощью этих циклов. Мы движемся медленными шажками, а он делает это моментально, со скоростью электрического тока. Загвоздка тут в том, чтобы циклы приближались к правильному ответу, а не отдалялись от него. Не выходили, как мы говорим, из себя. — Дейл поднял глаза к Эстер. — У вас способный сын.

— Но вряд ли к математике. В этом он пошел в отца.

Дейл посмотрел на меня, и впервые за время наших враждебных отношений я прочитал в его взгляде нескрываемую неприязнь.

— Неужели в школе вы были не в ладах с математикой?

— Да, был. Меня воротило от нее. Математика... — Я чувствовал, что глупо заноситься, но остановиться не мог. — Математика меня угнетает. — Надо было срочно выпить, и я позавидовал тому, что у Эстер полный бокал.

— Не может быть, — серьезно возразил наш молодой гость. — Математика — наука не вредная, не то что некоторые области знания. Например, геология. Математика — наука... — длинными крупными пальцами он принялся описывать в воздухе небольшие круги, обозначающие безопасное движение, — со стороны это смотрелось как кинетическая музыка, — чистая, — закончил он, и над стеклянным столиком, между потрескивающим камином и книжным шкафом, на который Эстер поставила тонкую, в коричневых трещинках вазу с его цинниями, повисла какая-то масса всего нечистого, нехорошего, пригибающего нас к земле.

Лихо — чересчур лихо, на мой взгляд, — Эстер сунула в рот зажженную сигарету с малиновым мундштуком и похвалилась:

— А мне математика давалась. Папа говорил, что не представляет ничего более бесполезного для женщины. Но я ее все равно любила. Если делать по учебнику, всегда все сходится.

Дейл посмотрел на нее с повышенным интересом.

— Не всегда и не все. Сейчас развивается новая отрасль математики, вплотную примыкающая к физике. Вычисления производятся только на компьютерах. Разработаны ячеистые запоминающие устройства с целым набором маленьких пластинок, и каждая из них представляет определенное число. Есть несколько правил, устанавливающих, какие комбинации цветов определяют цвет каждой новой пластинки. Правила эти очень простые, но образующиеся цветовые узоры чрезвычайно сложны. Поразительно также, что с ними происходит: некоторые тут же распадаются, исчезают в силу некоей внутренней логики, другие обнаруживают тенденцию перестраиваться до бесконечности, причем не повторяясь. Лично я думаю, что с помощью таких математических операций мы подойдем, можно сказать, к основам строения творения. Перед вашими глазами вдруг появляются визуальные аналоги ДНК, вообще проходит масса физических явлений, которые носят не только биологический характер, например, жидкостная турбулентность. Такие явления не поддаются математическому описанию, их изучают постепенно, шаг за шагом. Теперь их можно смоделировать на компьютере, если найдешь правильный алгоритм. Для этого и начинают использовать компьютеры — для исследования хаоса, то есть самых сложных явлений. Перспективы открываются потрясающие. Если с помощью компьютера можно смоделировать физический мир, составить алгоритмы его законов, то на мощной машине с достаточной емкостью памяти можно смоделировать всю объективную реальность и задавать ей новые условия, вопросы.

Дейл вещал в пустоту. Только я знал, к чему он клонит, и сказал:

— Если модель будет точной, она откажется отвечать, сославшись на Пятую поправку.

— Зато Ричи любит историю, правда, милый? — проговорила Эстер громче обычного. Мы немного повышаем голос, когда обращаемся вроде бы к одному человеку, но на самом деле хотим сказать что-то другому. — Только не очень древнюю, а начинающуюся с Бадди Холли.

Неуместная шуточка, подумал я; ясно, что она, даже не отдавая себе отчета, говорит Дейлу: «Видите, с кем приходится жить? С двумя тупицами».

Не знал и не знаю, как Эстер относится к мужчинам вообще.

В первое время, оторвав меня от священнического служения и от жены, от ломящихся столов и от наших возможных, но так и не родившихся детей, она была сама страсть, рожденная стыдом, и верность, рожденная чувством вины. Свет сошелся клином на нас двоих. Потом появился Ричи, начал ходить в детский сад, курсы переподготовки обеспечили мне место на богословском факультете, и наша частная жизнь, наша завоеванная и когда-то незаконная близость, когда мы были парой гладиаторов, схватившихся в завораживающем зрителей яростном бою, постепенно, незаметно вошла в привычку, превращаясь в отработанные телодвижения двух фигур в натуральную величину, изображающих нас, тогда как наши настоящие «я» усохли, сделались карликами-кукловодами, которым после представления нечего сказать друг другу. Я был уже в таком возрасте, когда угасающую половую активность воспринимаешь спокойно, как должное, как часть всеобщего умирания, как биологическую помеху — не более того, но вот Эстер... В какие-то дни месяца она буквально томилась от тоски, становилась раздражительной и нервной. Судя по всему, такое состояние пришлось как раз на сегодня. Ее рот и руки двигались с необыкновенной быстротой, тщательно сделанная «голова» рассыпалась. Она вытащила заколку из волос и, зажав ее в зубах, собрала пряди в тугой пучок на затылке. Казалось, тронь ее, и тебя ударит током.