Последний орк - читать онлайн книгу. Автор: Сильвана Де Мари cтр.№ 57

— Кто?

— Фурии. Ангелы смерти. Духи разрушения. Три ужасных, непобедимых призрака. Они спускаются с неба и уничтожают все, что попадается на их пути. Потому у моря никто больше не живет. Даже пираты близко не подходят. Кто перейдет Черные горы, рано или поздно, но точно встретит смерть. Поэтому их и называют Черными. За ними долго не проживешь. Даже дракону было не по силам победить эриний, капитан.

Капитан не ответил, но кивнул, и пусть на мгновение, но его помощник снова посмотрел ему в глаза. Незадолго до прибытия в Далигар капрал собрал все свое мужество и осмелился обратиться к Ранкстрайлу:

— Капитан, будь осторожен. Ты ведь уже знаешь, что гнилой лук тебя до добра не доведет.

— А разве эльфы не бессмертны? — поинтересовался кто-то.

— Только если их не трогать, — ответил Лизентрайль, который, как всегда, на все имел готовый ответ. — Если кто-то их прикончит, то они подохнут так же, как и мы.

В ясном небе показались первые лучи солнца: море заблестело, словно светлое шелковое покрывало. Над горизонтом в розовом мерцании четко выделялись два легких, почти прозрачных облака. Ночной ветер навеял на песке изящные волны, миниатюрные холмы, вершины которых освещались зарей, а в низинах лежали тени. Песок был изборожден следами раков-отшельников, рядом с которыми виднелись аккуратные отпечатки лап воробьев и чаек. Чуть позже к ним присоединятся и бакланы. Солнце поднималось над высокими, почти вертикальными, непроходимыми рифами, покрытыми плющом и цветущими каперсами. Рифы были почти такими же высокими, как горы, блестевшие вдали зеленью дубовых и каштановых лесов. На востоке небо светлело: его глубокий темно-синий цвет переходил в нежно-голубой, и звезды постепенно растворялись в лучах зари. У кустов, в тени уже отцветавшего тамариска, появилась парочка крапивников, позарившихся на еще извивавшуюся половинку червяка, и ловушка захлопнулась.

Попались оба! С отчаянным писком птички судорожно бились, но ловушка была сделана хорошо, и плетеный шнур крепко держал маленькие лапки, одна из которых сломалась в бесплодных попытках освободиться.

Наконец-то хоть какая-нибудь еда!

Морон отбросил волосы с лица, вытащил из ловушки кусок червяка, схватил птичек — сначала ту, что поменьше, наверное самку, потом самца — и решительно оторвал зубами их маленькие головы: писк мгновенно прекратился, и снова воцарилась тишина.

Парень облизал кровь, оставшуюся на губах, стараясь не потерять ни капельки, и положил два маленьких тельца в мешок: это будет его обед. Птичьи головы он мог бы сразу превратить в приманку, и, если повезет, у него был бы и ужин. Оставалось решить, что делать с половиной червяка: пополнить им обед или все-таки использовать в качестве приманки, чтобы добавить что-нибудь еще к вечерней трапезе.

Морон быстро прикинул в уме, что готовил ему сегодняшний день. Обед из птичьего мяса весом в треть унции и, кто знает, может быть, даже какой-нибудь ужин.

Ему действительно повезло.

Морон огляделся. Пляж в это время суток кишел людьми. Неподалеку виднелись собиратели моллюсков — маленьких, спрятавшихся в песке ракушек, настолько микроскопических, что они не насыщали, а скорее создавали иллюзию, что ты поел, — что в любом случае лучше, чем реальная уверенность в том, что есть вообще нечего. Скоро настанет утро, и тогда собиратели переместятся к рифам, где после отлива можно найти мидии и морские водоросли, но и те, вместо того чтобы утолять голод, просто щекочут желудок. Полдень — солнце в зените, и наступает время обеда, если он, конечно, есть. За неимением обеда можно было продолжать работу: в это время в тени высоких рифов, закрывавших бухту с запада, собирались крабы, так что в полдень все лезли в воду охотиться на них. Потом, после обеда, все наконец вылезали из воды и перемещались к лесу искать шишки с орешками внутри, которые тоже были, как назло, настолько маленькими, что вместо того, чтобы утолять голод, лишь возбуждали его.

Морон окинул взглядом побережье под названием Эрброу, где располагалось их селение под названием Эрброу, в центре бухты, которая, конечно же, называлась бухтой Эрброу. Эрброу было именем дракона, который дал прикончить себя, чтобы спасти их, и в его честь теперь называли все вокруг. Даже дочь Эльфа, ее высочество принцессу, назвали Эрброу: на нормальные имена у них точно не хватало фантазии.

На пляже стало особенно шумно. Гала, жена Крешо, и ее подруга Роби, жена Эльфа, хихикали, как всегда, словно две дуры. У Галы тоже недавно родился сопляк: ему дали идиотское имя, которое сократили до Кикко и которое должно было означать на их диалекте Парящее Облако или что-то вроде того — более идиотского имени никому и в голову не придет. Плод скрещивания курицы с червяком наверняка имел бы больше ума, чем эти безмозглые дуры, вместе взятые, потому что даже ему, гибриду курицы и червяка, было бы ясно, что здесь, на этом пляже, нет ни жизни, ни какой-либо причины хихикать. Роби и Гала тратили половину времени на сбор моллюсков и половину — на глупые поиски пустых ракушек, из которых они делали никому не нужные бусы или еще что-то идиотское и непонятное, что цепляли потом себе в волосы — пару раз кто-то говорил ему, как это называется, но он сразу же забывал.

Три года назад Роби вышла замуж за Проклятого Эльфа. Устроили большой праздник, конечно же, без всякого пира, зато с настоящим балом. Пригласили жителей Арстрида, соседнего поселка, — таких же нищих оборванцев, которые жили на меньшем мысе, закрывавшем бухту с севера. Эти, из Арстрида, жили там еще до их прихода, но это не значило, что они были богаче, хотя и не стоило забывать, что куры у них в Арстриде были. Они даже подарили полдюжины кур и одного петуха на свадьбу — это положило начало курятнику селения Эрброу и обещало стать основой будущего богатства.

Они, жители Эрброу, в благодарность подарили Арстриду жеребенка. Их первые лошади, Пятнышко и Молния, которых они с трудом тащили вниз по тропе, прорубленной в почти отвесной скале ударами лопаты, когда им пришлось убегать от солдат, жили теперь на побережье, хоть и непонятно для чего: они уже ни на что не годились и в виде жаркого принесли бы хоть какую-то скромную пользу. И так же, как нельзя было превратить в жаркое старых лошадей, было немыслимо зажарить на костре и одного из жеребят, которые рождались каждые пару лет с регулярностью смены времен года. Теперь в Эрброу, если ты не подох с голоду, не сорвался с рифов или не утонул сам по себе, можно было быть затоптанным лошадьми, которые, как придурки, целым табуном скакали дни напролет туда-сюда по пляжу. Пусть нищие и оборванцы, зато все они умели ездить верхом. Галопом и без какого-либо седла. И без какой-либо пользы, только еще больше усиливая голод. Лишь он, Морон, отказался от такой чести.

В день свадьбы двух кретинов оба селения торжественно поклялись друг другу в вечной и абсолютной верности, после чего разошлись подыхать с голоду в нищете каждый в своем углу. Похоже, что подыхать с голоду в нищете было неотъемлемой привилегией всех свободных людей, так же как и уметь писать, читать, скакать верхом без седла, плавать и ходить полуголыми, как дикари, если это правда, что дикари вообще существуют.