Головоломка - читать онлайн книгу. Автор: Гарри Килворт cтр.№ 16

Потом мы отправились искать сетчатых питонов. Мы никогда не видели их, но Рамбута говорил, что на острове они могут быть. Поэтому мы продолжали надеяться, что когда-нибудь их найдем. Рамбута приходил в восторг от белых тропических птиц, которые летали задом наперед, но мы считали этих птиц ручными. Мы хотели найти кого-то, кого хоть немного можно было опасаться. Гигантский питон вполне для этого подходил.

— Отец нас не поколотит? — спросил Хассан, в то время как мы прощупывали землю палками. — Даже чуть-чуть?

— Нет, но мы помучаемся, даже не сомневайся в этом.

— Как? Если он не задаст нам трепку?

— Это куда хуже, — объяснил я. — Он будет все время смотреть на тебя так, будто ты задел его самое больное место, например забыл о его дне рождения или еще что-нибудь в этом роде.

— И это все?

— И его голос будет все время строгим и холодным, когда он заговорит с тобой. Вот увидишь, он будет разговаривать с Рамбутой нормальным голосом, а когда ты попытаешься с ним заговорить, он повернется к тебе с постным выражением на лице и спросит: «Ты что-то сказал, Хассан?» — хотя тебе будет понятно, что он и в первый раз слышал, что ты говоришь.

— Это все звучит не так уж плохо. Дядя меня бы поколотил. Да он колотил всех, даже любимых козочек. Я думаю, это новое наказание будет вполне сносным.

— Такие дяди, которые всех колотят, есть везде, — согласился я с ним и добавил: — Им для этого даже необязательно быть дядями.

Но на деле Хассан выяснил, что был не прав. Ему ужасно не понравилось, когда папа начал вести себя с ним холодно. И он повел себя совершенно неправильно. Он из кожи лез вон, чтобы вернуть расположение папы. А это самый худший способ поведения, потому что как раз тогда отец начинает считать, что победил. Что нужно — так это делать вид, что тебя это все не волнует. Нужно стараться вообще с ним не разговаривать, не попадаться ему на глаза, пока он не поймет, что не видел тебя уже несколько дней. А когда он увидит тебя, надо вести себя так, как будто тебя ничего не заботит. Даже когда он снова заговорит с тобой по-человечески, нужно по-прежнему держаться на расстоянии и вести себя с ним холодно, как будто это он наказан. Вскоре он начнет думать, что так оно и есть, и приложит все усилия, чтобы восстановить нормальные отношения.

Знойные дни. Душные ночи. Вечера, наполненные мошкарой и москитами. Вечера с короткими кроваво-красными закатами. Шелест леса по утрам. Дни с книгами и комиксами, наполненные скукой. Дождь. Дождь, обрушивающийся с небес как водопад. Дождь, стучащий по бамбуковым трубкам, наполняющий водяные баки, стекающий с карнизов, заполняющий сточные канавы, превращающий землю в непроходимую грязь.

И после ливня тучи лягушек, улиток и других ползучих тварей. А еще грозы. Не просто одна-две вспышки молнии, вспыхивающие одновременно. А сотни электрических разрядов, под аккомпанемент ударов грома разрывающие небеса на части. Грозы такие жестокие, что начинаешь верить в чужих темных богов. Такие оглушительные удары грома, что, кажется, сейчас весь мир расколется надвое. А потом вся земля усыпана упавшими кокосами и листьями, сломанными ветками, а еще всюду попадаются странные мертвые животные, которые не нашли укрытия во время грозы и утонули или разбились.

Во время одной такой тропической грозы мне показалось, что я снова услышал этот странный звук: замогильный вой на одной ноте, который напоминал гудок корабля, заблудившегося в тумане. Казалось, он идет откуда-то со стороны сарая для вяления рыбы, хотя вскоре его заглушил рокот грозы. Тот же самый звук, что я слышал раньше, но теперь он был намного громче и даже как-то ниже. Он звучал так, будто его издавало какое-то встревоженное животное. Возможно, оно с ума сходило от жуткого ветра и дождя, резких вспышек молний и разрывов грома, которые потрясали все небо.

От этого звука по моей коже побежали ледяные мурашки.

Наутро после грозы я проснулся очень рано. Сердце в груди колотилось автоматными очередями. Я должен был увидеться с Джорджией. Наедине. Я не хотел, чтобы Хассан тащился за мной. У меня были на то сугубо личные причины. На самом деле я даже и не хотел этого делать, но я был должен. Что-то во мне требовало, чтобы я пошел и поговорил с ней. Я знал, что она наверняка на пляже собирает раковины после шторма. Утро после шторма — самое лучшее время, чтобы собирать раковины, которые только что погибли и выброшены волнами на коралловый песок. Я хотел поговорить с ней о странном звуке, что я слышал прошлой ночью. Но не только об этом. Кое о чем еще.

Собирать живые раковины в океане нельзя, потому что из-за этого нарушается природное равновесие (так папа говорит). Но проблема в том, что, когда моллюск внутри раковины умирает, она начинает выгорать на солнце и становится не такой блестящей. Значит, надо успеть собрать ракушки, пока солнце еще не добралось до них. Поэтому, как я уже и говорил, лучше всего собирать погибшие во время шторма ракушки рано утром, чем Джорджия всегда и занималась.

Я осторожно выбрался из палатки за загоном для скота, где мы держали двух коз и цыплят, которых привезли с собой. Оглянувшись назад, я удостоверился, что брат еще спит и даже похрапывает. Затем я отправился к хижине, что служила нам кухней, чтобы перехватить там чего-нибудь. У меня не только сердце колотилось с отчаянной скоростью, но и желудок урчал как ненормальный. Не хотелось бы, чтобы это громкое урчание раздалось, когда я буду говорить Джорджии, что думаю о ней. Это было бы просто ужасно.

Папа сидел в хижине за испачканным деревянным столом. Обычно мы чистили на этом столе рыбу, но он разложил на нем бумаги. Для него было совершенно нормально не беспокоиться о подобных вещах. Возможно, он вообще об этом не подумал.

Когда я вошел, он оторвал голову от своей писанины. Волосы его спутались, и выглядел он ужасно. Лицо его было чрезвычайно суровым, а глаза красными, совсем как у карася. Интересно, он так и просидел тут всю ночь? Возможно, он так и не смог заснуть. С тех пор как мама умерла, у него были большие проблемы со сном.

— Привет, сынок! Рано поднялся?

— Угу.

Я постарался ответить коротко, надеясь, что он вернется к прерванному занятию. Я не видел никаких причин рассказывать о вещах, которые ему знать совсем необязательно. Но ничего не получилось. Он обратил на меня внимание.

— По какому случаю ты уже на ногах?

— А, подумал пойти и пособирать раковины.

— Ах да, ведь был шторм! Хорошая идея! А где Хассан?

— Он еще спит. Послушай, пап, я хотел бы пойти один. Хасс всегда выглядывает самые лучшие раковины первым…

— Хасс — орлиный глаз, ага? Но все-таки ты должен его подождать.

— Послушай, пап, солнце уже всходит!

Он осторожно взял лист и аккуратно прикрыл им стопку бумаг. Его взгляд снова стал таким, будто он находится очень далеко. Я привык к этому — у отца всегда были такие глаза, когда он был захвачен каким-то делом: