Валтасар. Падение Вавилона - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ишков cтр.№ 51

Вот тут, вздыхал Рахим, и вертись. Подставь спину и сам полагал, что с Амелем необходимо покончить раз и навсегда, но как быть с сыновьями? Со своей кровинкой? Ладно, Рибата отставили, но как обезопасить Зерию и Хашдайю? Особенно Хашдайю, который рвался в группу Набая. Старший сын Набузардана во многом напоминал Рахиму своего дядю Шаник-зери. Набай был нагл, бесстыден, спесив. Этот ни перед чем не остановится, и, как ни крути, но Рахим в самой середке мыслей тоже полагал, что проливать кровь сородича небожителей — дурной знак. Наказание последует неотвратимо. Рано или поздно. От него не спрячешься, спасение не отмолишь, не возместишь щедрыми жертвоприношениями.

Однако и обезопасить сыновей, вывести их из игры, он не мог, слишком далеко зашло дело. Долго, во тьме, в бессоннице, он прикидывал и так и этак. Превосходство в силах, неслыханно щедрая награда не могли в полной мере успокоить тех, кто согласился сыграть в поддавки с Закиром. Здесь могла помочь только твердая решимость всех участников довести дело до конца, — та, обычно невысказываемая уверенность, что если придется гибнуть, то все, как один, скопом. Иного не дано. Он обязан предъявить своих сыновей как последний самый убедительный довод. Прикажет защищать их в бою.

Утром он вызвал их обоих, приказал сидеть. Зерия согласился сразу, а вот на Хашдайю пришлось прикрикнуть.

— Забудь о Набае. Пойдешь со мной.

Хашдайя разгневанно зыркнул на отца. Рахим помолчал, потом объяснил.

— Послушай Хашдайя, запомни на всю жизнь — не дело шушану даже в мыслях поднимать руку на царя. Кто ты есть? Тебя из глины боги слепили, а царь — родич небожителям. Пусть другие испытывают судьбу.

Он не стал договаривать, что самое последнее дело для солдата поднять руку на своего командира, и безмерное зло — покуситься на того, кто облачен в царственность. Боги никогда не простят подобную дерзость. За других, втайне убеждал себя Рахим, он не ответчик. Если Набай настолько глуп, что решил лично расправиться с тем, кто носит корону, это его дело. Он сам себе голова, у него есть окорот в лице Набузардана, поэтому в присутствии бойцов из второй группы он насчет того, кто вправе посчитаться с родственником богов, а кто нет, помалкивал. Однажды, подпоив греков и тайно покинув дом, декум показал Набаю, где находится вход в устье подводного туннеля. Темной ночью сплавал с ним, отыскал отверстие. Действительно воды там было по шею, однако дно твердое, устойчивое, брести можно. На том счел свою задачу исчерпанной. В любом случае проникновение в пределы дворцовой крепости такого количества вооруженных людей должно было спутать карты страже, а может, и привести ее в замешательство.

Вопрос заключался в том, как должны поступить «быки» из второй группы, если в висячих садах их встретят вооруженные, облаченные в бронь греки?

Кое-что, они, конечно, смогут. По крайней мере, отвлекут внимание охраны и дадут время воинам Нериглиссара войти во дворец. По мысли Рахима, все равно без эмуки отборных, которая обязательно должна была прорваться во внутренние дворы, ничего не выйдет.

Это очень мало — три дня. Завтра оба грека, с которыми он только что так тепло поговорил, протрезвеют, к вечеру задумаются, на следующий день поделятся тревогой с товарищами. Хорошо, если только на следующей неделе наемники отважатся потребовать у Никандра ответ, что будет с ними, если злоумышленники возьмут верх? И отпустит ли царь Амель-Мардук свою стражу, если он разгромит мятежников? Тогда Никандр придет к нему, Рахиму.

Это слишком поздно.

К утру стало совсем тоскливо. Заныла печень от темного, смешанного с сикерой пива, ей стало неуютно в утробе. Это была плохая примета. Вспомнилась юность, уход в армию, плен под Каркемишем, ожидание раба Мусри, который обязался доставить добытое в бою домой в Вавилон, брат Базия, рискнувший поднять руку на царя.

Одна надежда на богов!

Нериглиссар, Набузардан и другие сильные, а также сангу, эну, [49] жрецы-пасису, макку, бару уверяли, что вся троица богов-основателей верхнего мира — Эллиль, Эйа Ану, а также могучий, единовластный создатель мира Мардук, его соратники Шамаш, Син, Иштар, Нинурта, Адад, Нергал и другие попечители и хранители Вавилона на их стороне.

Возможно, их усилиями так быстро проросло зерно, брошенное Рахимом в души наемников. Оказалось, что среди греков тоже нашлись сметливые и понятливые люди, особенно из философов. Эти очень скоро учуяли, что в городе и дворце запахло жареным. Зачем мертвому серебро? Этот вопрос теперь всерьез волновал наемников, и на следующий вечер декума проводили домой уже не два, а три стража, один из которых являлся таксиархом [50] и помощником Никандра.

Это был высокий, высохший до костей воин, возрастом, по-видимому, подстать Рахиму. Наемники всегда славились скупостью, а этот грек, облаченный в подогнанный по фигуре бронзовый, украшенный гравировкой панцирь, нарядный, поблескивающий на солнце шлем с гребнем из подстриженных гусиных перьев, в наброшенном на плечи алом плаще, — расщедрился на хорошее сирийское вино. Добравшись до дома, Рахим сдал обоих рядовых на попечение Нупты, которая всегда сытно и вкусно кормила приставленных к мужу стражей, а сам хозяин и помощник Никандра расположились в подсобке, подальше от жилых покоев. Рахим вскользь упомянул, что в обычаях горожан располагать жилые покои как можно дальше от входной двери, и так уж получилось, что гостиная, в которой ему было бы не стыдно принять гостя, упиралась в стену, разделявшую жилище декума со строением Икишани. Сколько дырок в стене навертел сосед, ему не известно, но лучше устроиться в подсобке, тем более что там прохладно и припасы под рукой.

Грек кивнул, коротко спросил, куда идти, и молча направился в ту сторону.

Подсобка оказалась просторным помещением с низким потолком. Здесь густел полумрак. Вдоль стен торчали горлышки зарытых в землю больших глиняных сосудов. Рахим и гость устроились на циновках и подушках, которые приволокли рабыня-старушка Нана-силим, а также два молчаливых молоденьких раба. Затем она же возложила круглую столешницу на низкий треножник и собрала закуску.

Сначала Рахим предложил гостю осушить фиалы. Закусив свежими огурцами и домашним хлебом, они тут же вновь наполнили бокалы, принялись болтать о том о сем. Рахим поинтересовался, как идет служба. Спросил, почему греки предпочитают работать в сражении короткими прямыми мечами. Гость объяснил, что изогнутое лезвие хорошо для резания, а в рукопашной, в самой толкотне, лучше действовать коротким колющим клинком. Это кому как сподручнее, возразил Рахим. После третьего тоста грек, наконец, назвал свое имя — зови меня Кратоном — и заявил, что они с Рахимом давние знакомые.

Хозяин удивленно глянул на гостя.