Весна Византии - читать онлайн книгу. Автор: Дороти Даннет cтр.№ 66

Поначалу она рассчитывала поразить его, ― и таким образом сделать управляемым. Предстать перед ним почти обнаженной казалось сущей безделицей… Лишь служители Церкви могут не понимать таких вещей, а также люди, слишком наивные и плохо знающие жизнь. Не в первый раз Виоланта прибегала к подобным средствам, дабы достичь власти над мужчиной. И фламандец был потрясен, ― она видела это очень ясно. Однако ее саму поразило ничуть не меньше то, сколь быстро бывший подмастерье сумел взять себя в руки. Итак, на исходе первых суток она поняла, что видит перед собой превосходного актера. И лишь к концу недели Виоланта в полной мере оценила свое новое приобретение. Разумеется, он представлял, какие выводы она способна сделать. Похоже, и раньше находились люди, готовые усомниться в кажущемся простодушии фламандца, ― и он привык находиться под пристальным наблюдением Возможно, некогда он прятался под маской наивности, но теперь это стало невозможно. Ему предстояло подыскать себе новое укрытие. Непростая и не быстрая задача… Но однажды новая личина окажется на месте, и проникнуть сквозь нее окажется очень непросто.

Он уже понял, что нуждается в ней ради исполнения своих планов. Он также нуждался в уроках Виоланты. За три недели он взял у нее столько знаний, сколько она могла дать, и теперь принцесса чувствовала себя подобной пересохшему источнику. Под самый конец она сообщила, чего им ожидать по прибытии в город.

Купцы селились близ гавани за пределами крепостных стен Трапезунда. Флорентийский квартал был невелик, но Михаил Алигьери построил там фондако ― комплекс жилых помещений, складов и конюшен, который мог послужить временным пристанищем для самого Николаса и его спутников, пока они не подыщут себе жилище получше. Фламандец также знал, кто поднимется на борт, когда они бросят якорь в порту, и кто из членов императорского дома будет сопровождать принцессу во дворец. Именно тогда Николас рассчитывал получить приветственное послание императора, а через несколько дней ― приглашение ко двору. За это время он должен раздать дары всем, кому положено, подыскать жилье для наемников и моряков… Все это он запомнил до мельчайших деталей.

― Ваше высочество, ― обратился он теперь к Виоланте, ― как вам известно, мы тревожимся по поводу генуэзского консула, который рассчитывает на такое же обхождение. У него на борту высший императорский чиновник.

До сих пор он не задал ни одного вопроса насчет Георгия Амируцеса. Виоланта догадалась, что ее ученику хватило ума сперва узнать от нее как можно больше, ― прежде чем ступить на опасную почву.

― Не думаю, что канцлер императора возьмется очернять вас при дворе, ― промолвила она. ― Равно как и его внучатой племяннице нет нужды расточать вам хвалу. Посуду лишь используют, и забывают о ней. Это не тема для разговора среди высших.

Похоже, он намеревался ответить резкостью, но вовремя сдержался.

― В придворных отношениях все зависит одно от другого. Если его превосходительство совершает закупки для дворца, было бы полезно знать, разделяет ли он вкусы императора.

Вкусы императора могли бы поразить даже самого ловкого хитреца. Что касается Амируцеса, то он предпочитал опытных женщин.

― Его превосходительство больше любит книги и ученые разговоры, нежели вульгарную роскошь, ― заявила Виоланта. ― Он человек ученый, родился в Трапезунде, но бегло говорит по-латыни. Двадцать лет назад он представлял императора на церковном соборе во Флоренции. Там он произвел большое впечатление на папу римского и обедал с Козимо де Медичи.

― Так он знаком с кардиналом Бессарионом?

― Очень хорошо, ― подтвердила принцесса. ― Канцлер Амируцес одобряет объединение греческой и латинской церквей, подобно Бессариону… и нынешнему патриарху, прежде чем тот был вынужден отречься от своих взглядов. Также канцлер Амируцес некогда был посланником в Генуе. Весьма тонкий и умелый дипломат. Разумеется, это у него в крови. Его матушка, равно как и мать Махмуда, великого визиря султана, родом из Трапезунда. Они двоюродные сестры.

Виоланта помолчала, чтобы понаблюдать за своим собеседником. Тот слушал ее с явным интересом; на щеках на миг появились ямочки, но тут же исчезли. В этот момент принцесса поймала на себе взгляд Диадохоса. Монах уже давно раздражал ее…

― Как это печально! ― заметил неожиданно юный фламандец. ― Они в родстве между собой, но представляют враждебные стороны.

― Такое часто случается, ― подтвердила она. ― Бывает, что трапезундская принцесса выходит замуж за чужеземца, и какая-нибудь дама из ее свиты следует примеру своей госпожи. Затем султан захватывает эту страну, и один из сыновей нашей дамы отрекается от прежней веры и встает на сторону захватчика. Султан Мехмет умело пользуется такими людьми. То же самое касается и императора. Он не стал бы пенять канцлеру на кровное родство, от которого тот все равно не в силах отказаться. Родичи вынуждены учиться терпимости. Надеюсь, вы согласны с этим, мой ученик?

Он улыбнулся своей безыскусной улыбкой, за которой ровным счетом ничего нельзя было прочесть, а затем, спросив что-то еще по поводу Амируцеса, оставил эту тему как не представляющую интереса. Чуть погодя он простился с принцессой Виолантой. Она не попыталась удержать его и не сказала больше ничего важного, ― хотя, он, несомненно, рассчитывал на это. Лишь когда гость ушел, Виоланта глубоко задумалась о Венеции и о планах, которые были составлены там… Похоже, в некоторые из них придется внести изменения.

«Катерино, муж мой, все обстоит совсем не так, как мы думали. И даже не так, как думала я… С этим Никколо определенно нужно что-то решать…»

И вот, дабы вкусить отравленного меда Трапезунда, прибыли два корабля из варварской Европы, оставив позади четыре месяца путешествия и зиму, сменившуюся весной. Один за другим они пересекли просторную бухту, направляясь к зеленому амфитеатру холмов, окружавшую гавань. Город классических форм и пропорций блистал впереди златом и мрамором, выделяясь на фоне темных лесистых склонов. Глазам путников предстал сказочный град, сокровищница Востока. В этих местах бывали некогда аргонавты. Здесь творились легенды, жертвоприношения и искупления. И здесь же пролегала граница ислама.

На обоих судах люди молились или хранили молчание, или подбадривали друг друга шутками и непристойностями, и на каждом корабле вино лилось рекой. И Пагано Дориа, и Николас ван дер Пул с равной улыбчивой уверенностью взирали в будущее.

Представшее ее взору зрелище всецело захватило Катерину де Шаретти. Барка, приплывшая за казначеем Амируцесом, была вся в золоте и увенчана орлом ― символом императорской династии; а их с мужем на берег доставила генуэзская лодка, потому что матросы на корабле почему-то оказались не в состоянии грести.

В небольшой гавани, именуемой Дафнусом, ступени причала были выложены белоснежным мрамором, а на стенах красовались барельефы и были высечены имена и титулы византийских императоров; разукрашенные изваяния охраняли ворота порта. Все генуэзцы выступили им навстречу, разодетые по последней итальянской моде. Однако мальчишки, помогавшие привязать причальные канаты, и носильщики, явившиеся за багажом, выглядели совсем иначе. Все они ходили босиком и с непокрытой головой и носили хлопчатые рубахи и грубые верхние туники; их кожа была самых разных оттенков ― светлая, оливковая, ореховая и почти черная. Возможно, все они были свободными людьми, как утверждал Пагано; но, возможно, и рабами. Трапезунд и Каффа продавали рабов-татар и черкесов по всему свету.