Адамантовый Ирмос, или Хроники онгона - читать онлайн книгу. Автор: Александр Холин cтр.№ 58

– Ты что, нерусь что ли? – не вытерпел Никита.

– Наш гость попросил – не перебивать, – сразу повысил голос Глинский. – Коль не нравится, не слушайте, милостивый государь, а нам не мешайте!

Меж тем парень озадаченно почесал себя за ухом:

– Ой, чевой-то я и вправду не так зачал. Вероятно, не так мой сказ и закончится. Причём тут Аллах в русских сказках? Ведь они пока ещё русские. И русские бабы только за наших мужиков замуж выходят. И столицу до сих пор Москвой величают, а не Москвобадом, прости Господи! Ну, да ладно. С присказками проехали, пора бы и за сказку. Только больше не перебивать!

Про моих родителей можно с уверенностью сказать, мол, жил да был дед с бабкой, то есть старик со старухою. Была у них корова ядрёная да три сына впридачу. Двое, как водится, шибко умных, а третий – я. С детства смышлёным дураком считался. В крайнем случае, кое-как в полу-умные можно записать, но никак не иначе. Да я на это ни на братьев моих, ни на родителей не обижался.

Так вот. Сидит старик как-то на завалинке, моршанскую махорку покуривает. А старуха рядышком семечки лузгает. И столько вокруг шелухи! – ни в сказке сказать, ни пером описать. Долго так старик рядышком со старухой просиживал, цельный час, наверное! Потом стряхнул старухину шелуху с колен сверху покрытую махорчатым пеплом, харкнул в сторону и говорит своей половине:

– Уйди, старуха, я в печали!

Та икнула в ответ, да что со старика брать-то? Старпер он и есть ворчун, а ворчун он и есть… А мы все трое в это время почивали, и некому было примирить наших родителей.

– Ну, чё ты, старый? Чё ты? – незлобливо проворчала старуха. – Иль молочка крынку приташшыть? Корову-то я исчо не доила. Аль тебе вечёрнего из погребу надо-ть?

– Ох, хорошо бы. Только чё ты, старая, в слове из трёх букв сложенном четыре ошибки делаешь?

– Ой…

– Вот те «ой», – снова сплюнул старик. – А в русской грамматике нету слова такого, что б «исчо», а все бают «ещё» и все довольны. Да ты не поймёшь, поди, ведь ты же баба. Ну, чё расселась? Иди Бурёнку доить.

Старуха вздохнула, мотнула неубранной головой. Но, ничего не сказав, отправилась навестить корову, поскольку не была в хлеву со вчерашнего дня, да и не надо было. После вечерней дойки она послала младшого почистить бока коровы скребком и засыпать ей комбикорму. Младшой – он послушненький. Ведь косая сажень в плечах и лбом надысь косяк в двери проломил, а что скажешь – то и делает. Старшим у него поучиться бы, да куды там, шибко умными себя считают.

Размышляя, старуха добрела с подойником до хлева, но, переступив порог, охнула, отступила назад к стенке и опустилась на пол, мелко крестясь и причитая. Перед ней в нескольких шагах на полу растянулась Бурёнка, уставившись выпуклым мёртвым глазом на хлевиный потолок, а заодно и на хозяйку.

– Господи помилуй! – поскуливала старуха.

Подойник вывалился у неё из рук, дребезгливо хрястнул об пол и покатился в сторону околевшей Бурёнки.

– Ой, чё делать? Чё делать? – причитала старуха. – Ведь старый-то обухом башку перешибёт за корову. Он разбираться не станет, что не я кормилицу нашу погубила. Он сначала башку проломит! Могет, потом и разберётся, а мне, горемычной, с больной башкой помирать. Нет уж!

И словно вожжа под хвост попала, да не Бурёнке, а самой старухе. Сняла она вожжу эту, у двери на крюке висящую, закинула за стропильную перекладину, махом петлю сварганила на конце. Поставила подойник донышком вверх, забралась на него, всунула в петлю голову, отпихнула ненужный уже подойник, а пока удавка затягивалась вокруг шеи, успела всё-таки подумать:

– Охти-мне! А то ли я делаю?!.

Но ответить старухе уже никто не мог, да и некому было. Судьба такой.

Меж тем старик, на завалинке вдоволь накурившись махорочки, решил поглядеть-таки на задоившуюся старуху. Он прошёл за ограду в хлев, по пути машинально пнув попавшегося под прохоря кота. Тот отлетел с душераздирающим воплем, а старик, в очередной раз смачно сплюнув, переступил порог коровьего анбара, да так и застыл на месте.

Скоро сказка сказывается, ещё скорее дело делается. Стоял старик, стоял, смотрел старик, смотрел на околевшую корову да на достопамятную супругу, наложившую невесть зачем на себя руки.

– Чё ж ты, старая, без топора рубишь? – протянул он к ней ладонью вверх правую руку. – Ты ж меня, стерва, сама под топор загоняешь! – кулак левой руки с недюжинной для старика силой ударил правую ладонь. – Чё ж ты, мракобесина, удумала? Кто ж теперь Бурёнку доить… тьфу ты, – сплюнул он в сторону сдохшей коровы. – Кто ж теперича самогоном потчевать будет?.. А портянки стирать?.. Да я тебе, дура старая, да я тебе, – голос дедка сорвался, превратился в собачье поскуливание. – Да я тебе…

Он долго, может быть, выбирал бы старухе мстительное наказание, если бы не заметил на крюке, вбитом в сруб, второй моток вожжей.

– Уж ты погодь, красавица! Будет тебе, ужо будет!

Дедок схватил вожжи, размотал, ловко перекинул через ту же перекладину, всунул голову в смастерённую им же петлю. Но с первого разу вздёрнуться не удалось: ноги до земли доставали свободно, а руки непроизвольно рвали душивший старика ремень. Тогда дед, заметив в стороне откатившийся подойник, сделал всё так же, как его старая. Сам он ни о чём уже не задумывался. Хотелось только догнать бабку, хоть на том свете, но накостылять ей по шее за такой вот центрофугический пердомонокль.

Долго ли коротко ли, а отправился старый догонять корову и супружницу свою на пути в Царствие Небесное. Всё бы хорошо, да совсем забыли старики, что оставили они сыновей здесь сиротствовать. Вскоре старший проснулся, и ну бабку кликать, мать свою. Мол, неча старой бездельничать, пора сынку опохмеловку в постелю ташшыть. Да где там! Ни старухи, ни стаканчика. Встал мальчонка, да видать не с той ноги, потому как сразу отправился в хлев. А ступив туда!.. В общем, на пол не рухнул, только башкой встряхнул, яко пёс лохматый. Вырос он уже давно, испугался, однако. Выскочил из хлева анбарного, и помчался, куды глаза глядят. А далеко они у него после вчерашнего вовсе не глядели. Добежал парень до озера, рухнул на колени, напился прямо возле берега, вытер губы тыльной стороной ладони и мозгами пораскинул:

– Выходит, корова сдохла! Околела, то есть. Выходит, старики гикнулись! Представились, значит. Что жа выходит? Выходит в Колыму за убивство загонют! Никто ж не поверит, что сами они, гадюки! Никто, как пить дать!.. Пить… а опохмелиться всё-жаки не грех.

И только парень вдругорядь к воде наклонился, а ему оттудова рука с бутылкой, даже с четвертью в кулаке зажатой. Парень поначалу отворотил морду-то, так ведь кто ж от выпивки дармовой отказывается? Да ещё с устатку. Схватил он пузырь, откупорил и приложился к горлышку, да так, что вылакал всё, не отрываясь. Последнюю капельку на ладонь из бутылки вытряхнул, и затылок себе смочил. Глядь! Возле него, будто Алёнушка на камушке русалка пристроилась. Настоящая!