Апокриф - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Гончаров cтр.№ 175

— Я подумаю… А вам-то, Намфель, какая от этого выгода?

— А в приступ идеализма вы поверить не в состоянии? И правильно! Когда-нибудь расскажу! Ну, так как?

— Я подумаю…

Спонтанный, кочевой образ жизни определял особенность компании постоянных спутников «Чужого».

Человек благополучный, крепко вросший корнями в почву быта, связанный многими нитями обязательств с собственной семьей, нашедший для себя то или иное относительно удобное место в социуме и довольный им, вряд ли способен в один прекрасный момент сорваться с насиженного места и, очертя голову, броситься вслед за странствующим чудаком, хотя бы и болтали о нем удивительные, а порой, — совершенно фантастические вещи. Прочитать сенсационный репортаж в газете, полакомиться сладковатой жутью какой-нибудь мистики-фигистики из телевизионной передачи, посудачить с приятелями за стаканом пива «про бессилие науки перед тайнами Бермуд», — это всегда пожалуйста и с великим удовольствием! А вот, чтобы самому? Оставить дом с домочадцами, работу, достигнутое положение, относительную безопасность?.. Увольте! Отважиться на такое может только от природы неисправимый романтик и авантюрист, либо тот, кто в собственной судьбе налетел на такую колдобину, что выскочил из нормальной обывательской колеи, а вернуться обратно оказался не в состоянии (сам не хочет, место занято, не пускают…). Способен на это и азартный игрок, мечтающий получить огромный куш со ставки на «темную лошадку». А еще можно выполнять специальное задание…

Каждый из людей, составлявших «свиту» Острихса, в той или иной мере обладал отдельными из перечисленных качеств, а иногда и целым букетом из их смелой смеси.

Тиоракис пытался понять и уяснить для себя, что движет каждым из небольшого числа постоянных спутников «Чужого». Что для них Острихс? Каковы были их мотивации, заставившие избрать для себя столь странный, непрочный и беспокойный образ жизни? Чего они ждали от своего предводителя, какое влияние сами имели на него и что рассчитывали получить для себя? Такое знание могло помочь Тиоракису занять в компании «Чужого» правильную, а желательно, ключевую позицию. Ему казалось, что оттуда легче будет решить двуединую задачу: выполнить порученную миссию и, одновременно, увести симпатичного ему человека от очень опасного столкновения с машиной власти.

Проще всего было с Альгемой. Она-то как раз выполняла специальное задание своей редакции и в этом отношении была совершенно понятна Тиоракису, являясь ему как бы сродни. В то же время, Альгема считала Тиоракиса (а точнее, Восту Кирика) некой репликой самого Острихса, — не по возрасту романтичным и непрактичным чудаком, обреченным до конца дней своих пребывать в поиске Предназначения. Такое заблуждение, случившееся с умной и отнюдь не наивной женщиной, Тиоракис мог с полным основанием отнести к своему профессиональному успеху.

Гораздо большую сложность представлял собою Репт. Из имевшегося на него досье, с которым Тиоракис, конечно же, ознакомился, вытекало, что сей индивид пошел за Острихсом исключительно по собственному почину. Вместе с тем, именно его можно было заподозрить в какой-то собственной игре с дальним прицелом. Сдержанность и даже скрытность в общении с товарищами по скитаниям, отсутствие каких-либо проявлений эмоциональной восторженности по отношению к Острихсу при почти явном равнодушии к его философским сентенциям — все это вызывало сомнения в том, что Репта подняла с места и погнала в путь бескорыстная мечта. Зато в чисто практическом отношении он стал самым полезным человеком во всей компании, добровольно взяв на себя роль своего рода администратора. При этом, Острихс, как большинство людей, живущих, в основном, духовными запросами и витающих в эфемерных облаках абстракций, мало соотносящихся с жизненным реалиями, с удовольствием и благодарностью принял от своего нового товарища такую «жертву».

Как бы само собою сложилось так, что все, кто хотел встретиться с Острихсом, в первую очередь натыкались на Репта, он же взял на себя все хлопоты по поддержанию результативных контактов и неблагодарную, на первый взгляд, роль печального вестника, приносящего отказ. Именно он заботился о жилье и пище для самого Острихса и всех его спутников, вел переговоры о предоставлении транспорта, отражал атаки газетчиков… Необходимую Острихсу информацию о политических партиях и политических деятелях, искавших союза с «делателем депутатов», поставлял также Репт. При всем этом он вел себя как сварливая старая нянька, любящая время от времени разыграть «обиду» на недостаточную оценку ее забот. Тиоракис без особого труда заметил, что такого рода маленькие спектакли давались Рептом именно в тех случаях, когда он хотел чего-нибудь добиться от Острихса. При этом, почти всегда Репт хотел одного и того же, — взять на себя очередную организационную функцию, например определение формы агитации за того или иного кандидата, согласование текста выступления или слогана, изобразительного решения плаката или содержания видеоролика…

— Ну, зачем тебе делать это самому? — вопрошал он в таких случаях Острихса. — Тебе что, очень нравится этим заниматься? Я же знаю, что совсем не нравится! Ты лучше занимайся своим делом. Ты же мыслитель! Вот и мысли!.. Может быть, ты опасаешься, что я посмею что-то решить за тебя? На чью сторону встать? А может быть, ты думаешь, что я могу наше дело деньгами замарать? Или я дал повод себя в этом заподозрить? Обидно, ей Богу! Нет? Тогда, в чем дело? Я только хочу избавить тебя от рутины! Или я когда-нибудь не справлялся? Не так делал? Ну? Скажи!..

Нельзя было ни в чем упрекнуть Репта! Он все делал как надо и очень ревностно отстаивал основной принцип участия Острихса в избирательных кампаниях — полное бескорыстие. По своим каналам Тиоракис совершенно точно выяснил, что Репт ни разу не воспользовался возможностью (а такие возможности были!) положить в собственный карман немалые деньги только за саму попытку повлиять на Острихса в нужном заинтересованным лицам направлении.

Анализируя поведение Репта, Тиоракис оттолкнулся от недавнего прошлого этого человека.

* * *

Несколько поколений предков Репта ловили рыбу в море, омывающем Землагский полуостров. Такая же судьбы была уготована и ему самому. Отец иного поприща для своих двух сыновей не представлял и любил порассуждать о том, как он передаст продолжателям рода свое хозяйство: какой из моторных баркасов кому достанется, какие сараи для сушки и засолки рыбы к кому отойдут, какой запас сетей, бочек, гарпунов, парусины и прочего снаряжения им на двоих придется…

Однако из генов, доставшихся Репту от родителя, видимо, случайно, выпало какое-то звено, ответственное за привязанность к морю вообще, и к наследственному промыслу в частности. Не радовала его перспектива всю жизнь провести в крепком, но продуваемом всеми ветрами доме, стоявшем над кручей берега в ряду других таких же домов; не вдохновляли атрибуты романтики рыбацких будней: ни вечная качка на неверной зыби, ни соленая пена, забиваемая в рот встречным ветром, ни борьба с сильной рыбой, норовящей стащить тебя за борт, ни ободранные грубой снастью ладони… Где-то была другая жизнь — менее патриархальная, более комфортная, манящая ярким букетом иных возможностей… и не до такой степени пропахшая отходами морепродуктов, как этот опостылевший берег. А вот отец Репта просто дождаться не мог, пока каждый из его сыновей закончит школу, чтобы получить очередного полноценного работника в семейной артели. Мыслей о том, чтобы послать отпрысков для дальнейшего обучения, например, в колледж, в его незатейливую голову не приходило.