Желания - читать онлайн книгу. Автор: Ирэн Фрэн cтр.№ 50

И она отвернулась от него.

— Женщина лишила его свободы? — Несмотря на боль, которую это ему причинило, Тренди сделал акцент на последних словах.

— О деталях спросите у Дракена. Когда Командор положил глаз на какую-нибудь женщину, никто не рискует ему противиться.

Позади них послышался шелест муара. Это был Барберини. Крузенбург поправила на шее меховую пелерину. Тренди решил удалиться, но она поняла его намерение и удержала.

— Следуйте за мной, — сказала певица.

И словно опасаясь показаться слишком торопливой, слишком высокомерной, она поправилась:

— Следуйте за нами.

Тренди поклонился Барберини. Тот взглянул на него насмешливо, а может, и недоброжелательно. Но он не намекал на «Дезираду». Похоже, здесь это название было запретным. Кардинал указал им на дверь, за которой скрылся Дракен. Она вела в овальную гостиную с мебелью в классическом стиле, как и повсюду в резиденции. Здесь находилось всего сорок гостей, самых близких, как показалось Тренди. Он едва успел это отметить, поскольку при его появлении рядом с Крузенбург моментально воцарилась тишина, как и до этого на галерее; затем с притворным безразличием разговоры возобновились. Вокруг них образовался маленький кружок послов и служителей церкви. Теперь Крузенбург опиралась на руку Тренди. Он бы и рад был освободиться от нее, но не мог, потому что бахрома его шарфа зацепилась за крошечные пуговки, застегивавшие сбоку платье певицы. Казалось, Барберини забавлялся. Тренди постарался, насколько возможно, заинтересоваться разговором. С важным видом обсуждали возрождение ватиканского могущества, хвалили кардинала за его приказы о возвращении к рыцарству и средневековым литургиям. «Средние века, мрачное величие Средних веков, благодарим за то, что вы нам его вернули!» — восклицал один старый полномочный посол. Барберини в ответ улыбался. Если бы не парализующее присутствие певицы, Тренди охотно задал бы ему несколько вопросов по его «Теологии дьявола», удивительным образом исчезнувшей с библиотечных полок. Кто-то поинтересовался, почему отсутствует Командор. Крузенбург пожала плечами. Какой-то дипломат обратился к диве:

— «Сансинея», опера, которую вы готовите, говорят, невероятно трудная.

— Благодарю за предупреждение, — уронила Крузенбург, бросив на дипломата такой ледяной взгляд, что тот побледнел.

— Я не имел в виду ни ваш голос, мадам, ни трудность партитуры вашего друга Дракена, — забормотал он. — Я просто хотел сказать, что роль, подготовленная по либретто Дрогона…

Теперь побледнел Тренди. Крузенбург внезапно отпустила его и повернулась к Барберини:

— Извините меня, монсеньор, но мне пора вас покинуть. Я принадлежу музыке. Я должна отдохнуть.

Она попрощалась со всеми. Тренди растерялся. Нити его шарфа все еще были привязаны к ее платью. Крузенбург это заметила. Вероятно, она знала об этом с самого начала и, возможно, решила немного поиграть. Крузенбург потащила его к двери гостиной. Тренди поплелся за ней, как собачка на поводке. На пороге она остановилась, аккуратно отцепила от платья шелковую бахрому и подняла на Тренди большие серые глаза. Ему показалось, ее взгляд немного увлажнился, но он боялся ошибиться.

— Через неделю, в пятницу утром, в одиннадцать, в Опере. Мое имя написано на двери гримерной.

Дракен говорил о репетиционной студии, но она предпочла пригласить его к себе в гримерную. Из крошечной сумочки певица достала записную книжку и маленький карандаш:

— Думаю, вы никогда не были за кулисами Оперы…

Крузенбург нацарапала нечто вроде плана. Она оказалась левшой. Рука была в перчатке, и писать ей было неудобно. Наконец-то в диве мелькнуло хоть что-то от обычного человека. Тренди даже не вспомнил о записях голоса Ирис.

— В пятницу, в одиннадцать, — пробормотал он. — Но… это день премьеры…

— Да. И что?

В это мгновение она была более чем жестокой, она была жестокой и злой. Казалось, ей чего-то не хватает, чего-то настолько важного, что она готова ради него на все. И это выражение — твердое, но мимолетное — Тренди уже видел на другом лице. На лице Командора. Что же могло их объединять?

Крузенбург снова пожала ему руку. Ее нежность показалась Тренди божественной, и он позабыл обо всем. Мгновение спустя в дверях овальной гостиной остался лишь ее дурманящий аромат.

В конце концов, смирившись, Тренди отвернулся от двери и направился к буфету. Он попросил бокал вина. С трудом справившись со своими эмоциями, Тренди снова растерялся, увидев перед собой лысый череп Дрогона.

— Я полагал, вы занимаетесь своими рыбами, — сказал тот. — Я рассчитывал, что к декабрю у вас уже будет написана половина диссертации. И никак не предполагал увидеть вас здесь.

Тренди ответил так мужественно, как только мог:

— У меня были затруднения.

— Затруднения! — воскликнул Дрогон. — Изволите смеяться? Вы удрали от своей хозяйки — вот ваши затруднения.

Знакомым Тренди жестом Дрогон приподнял на лоб очки в металлической оправе:

— Вы лучший из моих учеников! Я всегда вам покровительствовал, поддерживал. Я открыл вам это место, это мирное пристанище, чтобы, наконец…

— Эта вилла оказалась не такой уж спокойной.

— Зачем вам понадобилось вмешиваться в эти истории? Я считал вас более стойким душевно. И вот обнаруживаю вас здесь, в галантном обществе…

Тренди покраснел. Однако выдержал взгляд Дрогона. По правде говоря, его профессор несколько подрастерял свою представительность. Он пополнел — это было видно по его смокингу — и в нем появились какая-то неискренность, беспокойство, плохо скрываемый страх. Был ли это страх перед болезнью или он просто чувствовал себя не в своей тарелке на этом светском рауте? А возможно, все дело было в том, что Тренди начал сравнивать его с Командором. Во всяком случае, профессор утратил уверенность, выдавшую в нем человека науки, свое превосходство над существами и предметами, свою властность. Он продолжал играть, но уже без убежденности. Тренди равнодушно за ним наблюдал, Дрогон это заметил.

— Поговорим об этом у меня в кабинете, — высокомерно заявил он.

У него остались те же профессорские манеры. Он вынул из кармана смокинга ежедневник:

— На следующей неделе в Музее естественных наук. Пятница, в три часа. Не опаздывайте. — И помолчав, добавил: — Вы знаете, что я только что назначен директором музея?

Дрогон даже не дал Тренди поздравить его:

— Приносите вашу диссертацию. То, что вы сформулировали. Половину, как договаривались. Первый черновик ваших выводов.

Тренди не успел найти отговорку. Профессор ушел. Остался только запах одеколона — такой же тяжелый, как у Крузенбург.

Некоторое время Тренди стоял, не зная, что делать. Ему казалось, что все, находящиеся в зале, уставились на него. Никогда еще скелеты рыб не казались ему такими незначительными, как и коллекция телескопов, которой кардинал теперь хвастался перед своими гостями, чтобы избавиться от их вопросов о пророках и церковном соборе. Перед уходом Тренди захотел разгладить шарф. К нему прилипла длинная черная нитка, несомненно, вытянутая из платья дивы. Он старательно снимал ее, когда, за выставленными вдоль окон апельсиновыми деревьями, вдруг увидел Дракена. Тот направлялся прямо к нему. Тренди не знал, зачем. Однако музыкант шел нетвердым шагом, он был слишком возбужден, должно быть, выпил, по крайней мере, это уже не было возбуждение от выступления.