Затерянные во льдах. Роковая экспедиция - читать онлайн книгу. Автор: Иннес Хэммонд cтр.№ 53

И он зашагал вперед. Я пристально следил за его ногами. Они мелькали все быстрее, легко и непринужденно делая длинные скользящие шаги, без малейших усилий поддерживая постоянный темп. Некоторое время мы шли берегом реки, и брызги от нескольких небольших водопадов каплями оседали на наших лицах. Я старался от него не отставать, повторять его пластичные движения, невзирая на боль в коленях. Затем начался неуклонный и безжалостный подъем. Как я ни старался, но он все больше отрывался от меня, уходя вперед. Я оперся руками о коленные чашечки и низко опустил голову. Я должен успеть. Я скрежетал зубами и думал о Фарнелле. Я обязан был успеть к нему раньше Ловааса. Я начал напевать какой-то мотивчик, с шипением втягивая воздух на каждом судорожном вздохе. Я урчал его себе под нос в ритм собственным шагам. А ритм моих шагов совпадал со словами «я должен успеть на помощь к Фарнеллу». Я должен успеть на помощь к Фарнеллу. Мои ноги буквально горели. Они словно налились свинцом и болели так сильно, что я едва их переставлял. Я задыхался, а глаза заливал пот. Ко всему прочему тяжелый рюкзак оттягивал плечи, врезаясь лямками в тонкую кожу над ключицами. Мне казалось, что еще немного, и шея не выдержит этого напряжения. Я упорно придерживался ритма этих слов — я должен успеть на помощь к Фарнеллу. Но постепенно мое сознание затуманилось и я перестал не то что повторять эти слова, которые изгладились в моей памяти, но даже выдыхать сквозь зубы в ритм собственных шагов. Мой рассудок превратился в чистый белый лист, на котором не было ничего, и воспоминаний о Фарнелле тоже. Я уже вообще ничего не помнил. Теперь мой мир сузился до каменистой тропы, неуклонно взбирающейся на гору, и покачивающейся далеко впереди маленькой фигурки Санде с непомерно большим рюкзаком на спине.

Мы постепенно удалялись от реки, продолжая взбираться по одному из склонов. На вершине туман оказался еще гуще. Тут также кое-где встречался снег, а тропка еле угадывалась. Мы вступили в дикие места, и нас окружили огромные, покрытые лишайником валуны, припорошенные снегом. Время от времени попадались обломки скал с огромной буквой «Т», написанной красной краской. Это ассоциация туристов старательно наметила тропу. Внезапно среди унылых деревьев с вывихнутыми во все стороны ветвями я увидел надпись — «БЬОРНСТИГЕН». Рядом с огромными черными буквами на гигантской плите была нарисована стрелка, которая указывала налево. Санде поджидал меня, остановившись у плиты.

— Медвежья лестница, — произнес он. — Тут можно срезать дорогу. Если Ловаас предпочел более легкий маршрут, мы сможем его тут нагнать. Правда, придется взбираться на скалу.

У меня упало сердце. У меня не было ни малейших иллюзий насчет того, что Санде имел в виду, говоря: «Придется взбираться на скалу». Он зашагал левее, поднимаясь по пологому склону.

— Наверху мы сделаем привал. Заодно и перекусим, — сообщил мне Санде.

Он сказал это, небрежно обернувшись через плечо, как будто пытаясь меня приободрить.

— Откуда это название — Медвежья лестница? — поинтересовался я.

Я шел так близко, что почти касался лицом потертой брезентовой ткани его рюкзака.

— Какой-то старый медведь часто пользовался этой тропой. Думаю, в этом вся причина.

— В этих горах водились медведи?

— Еще и как водились. Мой отец на них охотился. Они тут и сейчас встречаются. Но на них уже не охотятся.

Мы примолкли, потому что склон стал еще круче. Вскоре мы взбирались наверх под нависшей над нами отвесной скалой. Кровь стучала у меня в ушах. Я чувствовал, как по спине стекают ручейки пота. Туман и пот крупными каплями собирались у меня на бровях. Мы прошли через сугроб. В снегу отчетливо отпечатались следы подбитых гвоздями ботинок. Санде остановился и показал на отпечатки:

— Все ведут вверх. Никто не спускался. Мы можем догнать Пеера.

— Ловаас тоже здесь шел? — пропыхтел я.

— Понятия не имею, — последовал ответ.

В тумане окружающий мир казался совершенно неподвижным. Река напоминала о себе лишь приглушенным журчанием. Маленькая серая птица щебетала, сидя на большом камне и как будто кланяясь нам всем телом. Еще один сугроб, за которым началась крутая каменная осыпь, припорошенная снегом и исчезающая в тумане. Поодаль виднелись бесконечные цепи призрачных пиков в высоких снежных шапках. Но меня слепил пот, и я уже не видел почти ничего, кроме предательски присыпанной снегом тропы, петляющей вдоль неприступной скалы. Поскальзываясь и чертыхаясь, я пытался цепляться за эти камни как ногами, так и руками, но из-за тяжелого рюкзака то и дело терял равновесие. Я задыхался и обливался потом, но упорно взбирался наверх. Я думал о старом медведе, для которого эта осыпь служила лестницей. Правда, у него было четыре лапы и ему не приходилось тащить на себе рюкзак и лыжи. Местами тропа показывалась из-под снега, и тогда из-под ног Санде скатывались камни, больно бившие меня по голеням. Камни катились и из-под моих ног. Некоторые из них застревали в снегу у меня за спиной, замолкая внезапно и бесповоротно, но другие продолжали грохотать, и их рокот постепенно становился все тише и наконец окончательно стихал вдали.

Санде останавливался все чаще, чтобы подать мне руку и помочь взобраться наверх. Но наконец мы оказались наверху, в безумном скоплении гигантских валунов, рухнувших с еще более высоких скал. Тут мы остановились и сбросили рюкзаки. Я обессиленно упал на камни. Все мое тело гудело от усталости и пылало жаром. Санде извлек нечто, что он назвал heimebaktflatbrod и что представляло собой тонкую домашнюю лепешку, и кусок коричневого козьего сыра.

— Ешьте побыстрее, — попросил он. — Отдохнуть можно только минуту или две. Только не ешьте снег.

Пока я лежал, пытаясь есть, он ходил вокруг, изучая следы, оставшиеся там, где был снег. Но в конце концов он покачал головой:

— Совершенно непонятно, сколько здесь прошло людей.

Я закрыл глаза. Мне было уже все равно. Мне не было дела до того, убьют Фарнелла или нет. Мне было безразлично, даже если бы Ловаас материализовался из тумана и прицелился в меня из пистолета. Если бы он меня пристрелил, это избавило бы меня от невыносимых мучений. Я был наполовину мертв от усталости. Туман окутывал меня подобно липкому покрывалу. Он просачивался сквозь влажную от пота одежду, пробирая до костей. Спустя несколько секунд я уже дрожал от холода, забыв о том, что только что сгорал от жары.

— Ладно, — махнул рукой Санде, — нам пора.

Я открыл глаза. Он смотрел на меня с сочувственной улыбкой.

— Вы скоро привыкнете, — произнес он.

Я с трудом встал, преодолевая острую боль во всех мышцах. Во время этого краткого отдыха они, казалось, так застыли, что суставы отказывались сгибаться, как будто успели заржаветь. Санде помог мне надеть рюкзак. Какое-то время мы шли по снегу, который становился все глубже. Вскоре нам пришлось надеть лыжи. Сначала Санде натер их воском. Для ходьбы по глубокому снегу норвежцы пользуются воском. Моим усталым ногам лыжи показались тяжелым и неповоротливым грузом. Мне казалось, я привязал к стопам парочку каноэ. Мы боком поднимались по горе, и теперь кричали отчаянным криком другие группы мышц. Какое-то совсем непродолжительное время мы бежали вниз по лыжне, оставленной другими лыжниками. Я отметил, что колея была не одна. Снег окончился камнями, и я резко остановился. Тяжелый рюкзак качнулся в сторону, и я упал. Санде помог мне подняться на ноги.