Семь столпов мудрости - читать онлайн книгу. Автор: Томас Лоуренс cтр.№ 37

Фейсал по-прежнему переживал сдачу Янбо, который был до этого его главной базой и вторым по значению морским портом Хиджаза. Обдумывая дальнейшие меры по отвлечению турок от их задачи, мы неожиданно вспомнили о Сиди Абдулле в Ханакии. Он располагал всего пятью тысячами необученных солдат, несколькими пушками и пулеметами да репутацией, заслуженной при успешной (хотя и слишком затянувшейся) осаде Таифа. Было стыдно оставлять его одного среди пустыни, и первой мыслью было, что он мог бы направиться в Хейбар и обложить железную дорогу, идущую к северу от Медины. Однако Фейсал значительно улучшил мой план, подумав об исторической долине ручьев и деревень, утопавших в зелени пальмовых садов, протянувшейся через неприступные холмы племени джухейна от Рудвы на восток, к долине Хамдх близ Хедии. До нее было всего сто километров от Медины в северном направлении, и она представляла собою плацдарм для непосредственной угрозы железнодорожному сообщению Фахри с Дамаском. Абдулла мог бы блокировать на восточном направлении пути подхода к Медине караванов с Персидского залива. Кроме того, эта долина была недалеко от Янбо, который легко мог снабжать Абдуллу боеприпасами и провиантом.

Предложение Фейсала было с воодушевлением принято, и мы тут же отправили Раджу эль-Хулуви с этим планом к Абдулле. Мы были настолько уверены, что тот его примет, что убедили Фейсала, не ожидая ответа, выступить от Вади-Янбо на север и тем самым начать первый этап похода на Ведж.

Он согласился, и мы направились по широкой верхней дороге через Вади-Мессарих к Увайсу, группе колодцев милях в пятнадцати к северу от Янбо. В тот день холмы выглядели прекрасно. Прошли обильные декабрьские дожди, и сменившее их теплое солнце обмануло землю, подумавшую, что уже наступила весна. И в каждой ложбинке, на каждой поляне пробивалась к солнцу молодая трава. Ее стебельки, редкие и прямые, прокладывали себе дорогу между камнями. Из седла не было видно, как трава изменила цвет грунта под ногами, но если смотреть далеко вперед, то синевато-синие и красно-коричневые обнажения на дальних склонах под острым углом зрения казались накрытыми бледно-зеленой дымкой. Местами растительность была достаточно сочной, и наши верблюды, пощипывая ее, на глазах становились бодрее.

Прозвучал сигнал к выступлению, но только для нас и агейлов. Другие подразделения армии выстроились вдоль дороги цепочкой, каждый солдат по стойке «смирно» рядом с лежавшим верблюдом, и молча приветствовали Фейсала при его приближении. «Мир вам», – бодро отвечал он, и каждый шейх повторял за ним эту фразу. Когда мы продефилировали между рядами солдат, они, выдержав паузу, пока в седло садились их начальники, сами вскочили, и скоро за нами уже двигалась по узкому извилистому ущелью к водоразделу цепочка людей и верблюдов, растянувшаяся насколько хватал глаз.

Единственными звуками, до того как мы достигли гребня первого холма, были приветствия, обращенные к Фейсалу. Там нашему взору открылась долина, и мы стали спускаться по пологому склону, усеянному утопленной в песке галькой и осколками кремня. Но зоркий Ибн Дахиль, шейх племени руссов, два года назад поднявший в ружье этот контингент агейлов в помощь Турции и в целости приведший его к шерифу, когда началось восстание, попятился на шаг или два, быстро перестроил нашу цепочку в широкую колонну правильных шеренг и приказал ударить в барабаны. Все одновременно грянули песню в честь эмира Фейсала и его семейства.

Наша кавалькада блистала прямо-таки варварским великолепием. Впереди ехал Фейсал во всем белом, за ним, справа, Шараф в красном головном платке и окрашенных хной тунике и плаще, слева я в белом и алом, за нами трое знаменосцев, над которыми развевались полотнища из выгоревшего темно-красного шелка с позолоченными наконечниками на древках, потом отбивавшие такт марша барабанщики, а за ними колыхалась дикая масса из двенадцати сотен словно приплясывавших под музыку верблюдов отряда телохранителей, не уступавших по богатству красочного убранства нарядам своих всадников и двигавшихся почти вплотную один к другому, – оставалось лишь удивляться, как они не мешали друг другу. Этот сверкающий поток затопил долину от края до края.

На подходе к Мессариху нас нагнал курьер с письмами к Фейсалу от Абдель Кадера из Янбо. В их числе было и запоздавшее на три дня письмо для меня с «Даффрина» о том, что капитан не примет на борт Зейда, пока не встретится со мной и не обсудит детали сложившегося положения. «Даффрин» стоял в Шерме, уединенной бухте в восьми милях от порта, на берегу которой офицеры могли играть в крикет, не подвергаясь нападениям мириад мух, заполнявших воздух Янбо. Разумеется, они таким образом лишали себя возможности быть в курсе событий, и это служило поводом для постоянных трений между нами. Действовавший из лучших побуждений капитан недотягивал ни до пылкого политика и революционного конституционалиста Бойла – по широте кругозора, ни до собиравшего в каждом порту все местные сплетни Линбери с «Хардинга» – по интеллекту.

Похоже, мне следовало отправиться на «Даффрин», чтобы решить возникшие проблемы. Зейд был славным парнем, но в своем вынужденном безделье, разумеется, мог выкинуть что-нибудь из ряда вон выходящее, а именно сейчас нам был нужен мир. Фейсал отрядил со мною нескольких агейлов, и мы помчались в Янбо. Действительно, я доехал до города через так хорошо знакомую мне равнину всего за три часа, оторвавшись от своего недовольного эскорта (мои провожатые заявили, что не желают загонять верблюдов и натирать себе задницы из-за моего нетерпения) на полдороги. Солнце, совершенно очаровательное, когда восходило над холмами, теперь изливало потоки белой ярости на наши лица, и мне приходилось, защищаясь от него, все время держать руку козырьком перед глазами. Фейсал дал мне скакового верблюда (подарок недждского эмира его отцу) – великолепное и необыкновенно выносливое животное. Впоследствии этот верблюд пал от переутомления, чесотки и неизбежного недогляда на пути в Акабу.

В Янбо все было не так, как я ожидал. Зейда все же взяли на борт «Даффрина», и корабль этим утром отплыл в Рабег. Я же уселся за расчеты числа кораблей, которые требовались нам для морской поддержки при движении на Ведж, и распределение транспортных средств. Фейсал обещал дожидаться в Увайсе моего сообщения о том, что все готово.

Первый же шаг привел к конфликту между гражданскими и военными властями. Абдель Кадера, энергичного, но чересчур темпераментного губернатора, по мере расширения нашей базы угнетало бремя свалившихся на него обязанностей, и Фейсал придал ему в помощь военного коменданта Тауфик-бея, сирийца из Хомса, которому подчинили артиллерийские склады. К сожалению, в городе не было компетентного специалиста, который мог бы правильно определить понятия «артиллерийские склады». В то утро разразился скандал из-за пустых ящиков. Абдель Кадер запер склад и ушел обедать. Тауфик появился на набережной с четырьмя солдатами, вооруженными пулеметом и кувалдой, и взломал дверь. Абдель Кадер вскочил в шлюпку, приказал доставить его на борт небольшого британского сторожевика «Эспайгл» и заявил его растерявшемуся, но гостеприимному капитану, что намерен остаться у него. Его слуга доставил ему с берега еду, и он провел ночь на походной койке, которую для него разложили на шканцах.