Взорвать "Аврору" - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Бондаренко cтр.№ 17

– Это ж на какую? На Ленинку, што ль? Сабуровку бывшую?..

Владимир почувствовал, как у него захолодели руки. «Как Сабуровку? – лихорадочно завертелись в голове обрывки мыслей. – Неужели не совпадение? Ведь мне казалось, что до нашей Сабуровки еще ехать и ехать…» Он снова и снова мысленно выругал себя за то, что задремал в поезде…

– А Сабуровка недалеко тут? – спросил он у старика.

– Ну как недалеко – верст десяток будет. Ты-то сам не местный, гляжу?

– Не местный, дед, не местный. Землемер я, Павел Андреев. – Чтобы рассеять подозрения у возницы, он сунул ему под нос удостоверение личности. – А когда ж это Сабуровка Ленинкой стала?

– А как Ленин помер, так и стала, – отозвался старик, мельком глянув на документы. – Ну садись, товарищ землемер, вдвоем веселее.

Владимир поставил порфель на телегу, боком присел сам. Мужик хлопнул вожжами.

В кабинете начальника небольшой станции, сидя за столом, разговаривал по телефону Захаров. У дверей молчаливым изваянием застыл Коробчук. Хозяин кабинета с опаской и почтением глядел на незваных гостей.

– Так точно, нападение, – глухо говорил Захаров в трубку. – Поезд пятьдесят второй, ленинградский. Билет приобрел в Карамышихе, кассирша сказала – примерно без четверти шесть. Судя по всему, профессионал… – Он сделал паузу и переспросил: – По чему «по всему»? Ну… меня выключил грамотно.

– И по роже офицер! – добавил от двери Коробчук.

Захаров показал ему кулак.

– Спрыгнул верстах в десяти от Владыкина, – продолжал он. – А куда ему тут направляться, болота ж кругом… Никуда не денется, выйдет на Ленинку.

На другом конце провода начальник линейного отдела ГПУ, плотный, лет пятидесяти, с тремя «кубарями» в петлицах, хмыкнул в трубку:

– Не денется, говоришь? А раз никуда не денется, то ты его там и возьмешь, Захаров. Сам заварил эту кашу, теперь расхлебывай… Возьмешь – доложишь. – Он взглянул на часы. – Причем до одиннадцати, после я на собрании в райкоме…

Захаров вскочил с телефонной трубкой у уха.

– Есть, товарищ начотдела!

Он медленно положил трубку на рычаг, полез в карман шаровар за платком, вытер лоб. Не обращая внимания на начальника станции, взглянул на Коробчука.

– «И по роже офицер»! – передразнил Захаров. – Я вот тоже офицер, между прочим! Школу прапорщиков в семнадцатом закончил! Так что меня теперь, Коробчук, – к стенке?!

– Так то ж вы, товарищ замначотдела, – бодро произнес Коробчук.

Телега медленно катилась по грязи. Мимо по-прежнему тянулись унылые поля в коровьих лепешках, перелески, болотистые луга, кусты ольхи и можжевельника, покосившиеся старые изгороди. Время от времени переезжали по мостику какую-нибудь еле живую речонку с желтой глинистой водой. Иногда доносился далекий гудок паровоза и шум поезда.

– У нас тут не могу сказать, што жаловались на них, – монотонным голосом вещал возница. – Ничего. Евгений Георгич, так тот в полку почитай все время был, а супруга ихняя с сынком, они тута все лето проводили, да и вообще живали частенько… Да сейчас уже все по-другому. Вот тута, – он указал вожжами на ничем не примечательную обочину, – раньше церковка стояла, над родничком. Там такой родничок был, целебный. Так церковку-то в девятнадцатом этот… как его… – замялся старик. – Ну, железный такой…

– Броневик? – машинально спросил Сабуров.

– Да не, броневик на колесах. А этот ползает.

– А-а. Танк.

– Как ты говоришь, мил человек? – переспросил старик.

– Танк. Это английское слово. Их сначала «лоханями» пытались называть, но не прижилось.

– Ну, вот этот самый танк церковку и порушил, – не слушая, продолжал старик. – Н-но, пошла веселей… А ты сам откуда будешь-то?

Ответа не было. Возница оглянулся и хмыкнул – Владимир, ссутулившись на краю телеги, ушел в себя…

Над целебным родником высилась на обочине небольшая церковка с куполами веселого синего цвета. Отец снял фуражку, перекрестился на сияющие кресты. Володя, с обожанием ловивший каждое его движение, поспешно перекрестился тоже. Мать улыбалась.

– А догадайся-ка, братец, что я тебе из Питера привез, – проговорил отец, по-прежнему делаясь веселым. – Ни за что не догадаешься!

– Ну па-ап… – протянул Володя, теребя отца за рукав кителя. – Так же нечестно!

– Угадывай, угадывай, – кивнул отец.

– Ну, о чем ты мечтал больше всего? – пришла на помощь мать.

– Пап… неужели солдатики?! – прошептал мальчик, дрожа от восторга.

Отец засмеялся, полез в портфель, стоявший на сиденье пролетки.

– Ну-у, братцы, с вами неинтересно… Сразу в десятку!

Он вынул из портфеля большую жестяную коробку и протянул сыну. Володя негнущимися от волнения пальцами снял крышку. Коробка была доверху набита аккуратно уложенными оловянными солдатиками, изображавшими суворовских гренадер.

Володя повис на шее у отца, жарко целуя его в гладко выбритую, приятно пахнущую английским одеколоном щеку. Капитан Сабуров, смеясь, подбросил сына вверх, поймал и крепко прижал к груди.

– Да ты, мил человек, совсем спишь, – услышал Владимир насмешливый голос возницы.

Сабуров вздрогнул. Телега стояла на развилке двух грязных сельских дорог.

– Приехали, вишь ты, – продолжал старик. – Мне на деревню надо, а тебе на станцию, прямо, значит. Да тут недалече, скоро будешь.

Владимир со вздохом взглянул туда, куда указывал старик. Потом посмотрел налево. Эти места ему были хорошо знакомы: в последний раз он был тут восемь лет назад. Именно здесь его и двух его спутников заметил красный караульный и поднял тревогу выстрелом…

– Слушай, отец, – неожиданно для себя самого решительно проговорил он, – а позавтракать в деревне можно? А то проголодался жутко, а на станции буфет дрянь…

– Позавтракать, говоришь? – протянул старик. – А чего ж нельзя? Были бы гроши. Н-но, поехали…

И он подхлестнул клячу вожжами. Телега свернула с развилки налево.

В кубрике крейсера «Аврора» толпилась экскурсия. Толстяк в очках, обводя пространство кубрика руками, рассказывал о тяжкой жизни русских матросов до революции. Внимательно слушали все, кроме двух человек, стоявших в отдалении, – Карпова и Скребцовой.

– Вот на примере этого вот самого помещения вы хорошо можете себе представить тот ад, в котором обитали несчастные матросы царского флота, – вещал толстяк. – Теснота, темнота, духота, голод, холод… Всячески издевались над ними верные цепные псы царизма, холуи ненавистного режима – золотопогонные офицеры…

– Можно вопрос, товарищ экскурсовод? – громко подал голос из толпы высокий мужчина лет сорока пяти в штатском, но с военной выправкой.