Дымка. Черный Красавчик - читать онлайн книгу. Автор: Анна Сьюэлл, Виль Джемс cтр.№ 57

На следующий день, опять в тот же час, мы стояли у подъезда, и те же лакеи выстроились у дверей. Дама в шелковом платье сошла и властным голосом сказала:

– Иорк, надо поднять головы лошадей! Они так ни на что не похожи.

Иорк сошел с козел и почтительно заметил ее сиятельству, что лошади три года ездили на простых мундштуках, что его сиятельство приказали понемногу приучать их к двойному мундштуку, но что, впрочем, он может заставить нас держать головы выше, если ее сиятельство прикажет.

– Да, пожалуйста, – сказала графиня.

Иорк подошел к нам и подтянул ремешки на узде, кажется, не более как на одну дырочку.

Самая маленькая перемена, однако, к плохому ли, к хорошему ли, дает себя чувствовать.

В этот день нам пришлось ехать по крутой горе. Вот когда я на опыте узнал все, что раньше слышал. Я хотел сильнее влечь в хомут и для этого вытянуть голову вперед; я, бывало, всегда так делал на трудных подъемах, но тут вышло совсем иначе: голову невозможно было шевельнуть, и вся тяжесть легла на спину и ноги, не говоря о том, что я потерял всякую удаль.

Когда мы вернулись домой, Джинджер сказала:

– Теперь ты знаешь, что такое двойной мундштук.

Но здешняя упряжка еще терпима, и они с нами хорошо обращаются. Если же они вздумают мучить нас, я им покажу! Не стану я больше терпеть.

Каждый день нам стали укорачивать ремни на узде; езда делалась все труднее, и я не ждал больше выезда как удовольствия, – напротив, я начал бояться этой минуты. Джинджер, видно, тоже волновалась, хотя ничего не говорила. Наконец перестали укорачивать узду, и я вздохнул свободнее: я подумал, что узнал худшее и могу привыкнуть безропотно исполнять то, что от меня требовали, как ни тяжела казалась теперь работа.

Однако впереди меня ожидало многое гораздо хуже того, что было уже испытано.

Однажды графиня, сойдя позднее обыкновенного и шурша платьем более чем когда-нибудь, сказала кучеру:

– К герцогине Б. Когда же кончится баловство лошадей! – прибавила она. – Прошу сейчас же подтянуть их головы кверху.

Иорк подошел сначала ко мне, а конюх держал в это время Джинджер. Мне высоко вздернули голову и закрепили ремни в этом положении; боль была нестерпимая. От меня кучер перешел к Джинджер, которая нетерпеливо кусала удила, по своему обыкновению. Джинджер догадалась, что хочет с ней делать Иорк, и, пользуясь той минутой, когда ей отстегнули ремень, вдруг так сильно брыкнулась, что задела Иорка по носу и сбила ему шляпу, между тем как конюх едва удержался на ногах. Оба схватили ее под уздцы, но она была сильнее их и, продолжая бешено брыкаться, наконец перескочила через дышло и упала, причем мне достался сильный удар по задней ноге.

Неизвестно, что взбешенная лошадь наделала бы еще, если б Иорк не поспешил сесть ей на голову, лишив ее таким образом возможности бороться. В то же время он крикнул:

– Отпрягите вороного; бегите за воротом, да скорее: отверните дышло; обрежьте постромки, если нельзя отстегнуть их.

Один из лакеев побежал за воротом, другой вынес ножик из дома. Конюх выпряг меня из кареты, освободил от Джинджер и увел меня в конюшню. Он поставил меня, как я был, торопясь назад, на помощь к Иорку Все эти происшествия сильно взволновали меня, и, если б не мое воспитание и долгая привычка к смирному поведению, я бы, конечно, стал тоже брыкаться; но я стоял неподвижно, сердясь и страдая от двойного, крепко затянутого мундштука. Кажется, в эту минуту я охотно бы лягнул первого человека, который вошел ко мне.

Вскоре два конюха привели Джинджер, довольно помятую. Иорк распорядился насчет нее, потом подошел ко мне. Увидав, что я стою взнузданный, он тотчас снял с меня узду с удилами.

– Противный этот строгий мундштук, терпеть его не могу, – проворчал он. – Я знал, что наживем с ним беду; хозяин будет очень недоволен. Ну, делать нечего! Если он сам не может справиться с хозяйкой, прислуге еще труднее рассуждать с ней. Я умываю руки в этом деле. Пусть теперь попадает, как хочет, на садовый праздник герцогини.

Иорк ворчал один; при других слугах он всегда почтительно отзывался о господах. Он ощупал меня всего и нашел ушибленное место на ноге. Оно сильно припухло и болело. Мне промыли его теплой водой и наложили мокрую повязку.

Граф, узнав о случившемся, остался очень недоволен уступчивостью Иорка, на что Иорк отвечал, что он желал бы впредь получать приказания только от его сиятельства. Но, кажется, все осталось по-прежнему, несмотря на эти разговоры.

Мне казалось, что кучер должен был бы горячее заступиться за своих лошадей, – впрочем, я не судья.

Джинджер больше не закладывали в карету. Когда она поправилась, один из младших сыновей графа пожелал ездить на ней на охоту, а я остался каретной лошадью и получил нового товарища в дышло. Макс, так звали его, был давно приучен к строгому мундштуку. Я как-то спросил его, почему он его терпит.

– Потому что ничего не могу сделать, – отвечал Макс. – Но, конечно, этот мундштук сократит мне жизнь, – продолжал он, – и тебе не лучше будет, если придется носить его долго.

– Неужели наши хозяева не знают, как вредны нам эти мундштуки? – спросил я.

– Не знаю, – отвечал Макс. – Купцы – те знают, и ветеринары знают. Я жил у одного большого торговца лошадьми, который приучал меня с другой лошадью ходить парой в дышле; он каждый день все выше подтягивал нам головы. Один господин, увидав это, спросил его, зачем он это делает. «Потому что иначе их у меня не купят, – отвечал купец. – Лондонские жители требуют лошадей, высоко несущих головы и с высокой поступью. Конечно, лошадям это вредно, но для торговли хорошо. Чем скорее лошади станут негодны в езде, тем скорее придут ко мне за новой парой». Вот что говорил купец. Суди же сам, каково лошадям достаются строгие мундштуки!

Четыре длинных месяца промучился я с этим ужасным мундштуком, возя графиню в карете; если бы такая жизнь продолжалась дальше, я уверен, что не вынес бы ее. Я до этих пор не знал пены у рта, теперь же у меня была всегда пена от постоянного трения о язык и десны крепко втиснутого в рот железа. Люди, видя это, говорят про нас: «Какая славная, горячая лошадь!» Но это вздор. Пены не должно быть у лошади, как не бывает ее у человека. Это все от жестокой узды.

Кроме вреда для языка и десен, строгий мундштук, подтягивая голову высоко, дает неестественное положение шее и вредно действует на легкие. Я стал задыхаться; грудь и шея болели после езды, и я чувствовал себя очень утомленным.

На моем прежнем месте я знал, что хозяин и Джон – мои друзья, но здесь, хоть я и пользовался хорошим уходом, у меня не было друзей. Иорк должен был отлично знать, как мучителен для меня строгий мундштук, но, верно, он не хотел начинать из-за этого борьбу с графиней и считал зло неизбежным.

Ранней весной граф уехал с частью семьи в Лондон и взял Иорка с собой. Меня с Джинджер и несколькими другими лошадьми оставили в деревне, под надзором старшего конюха.