"Горячие" точки. Геополитика, кризис и будущее мира - читать онлайн книгу. Автор: Джордж Фридман cтр.№ 44

Британцы остались за бортом ЕЭС. Они предпочли сохранить стопроцентный контроль над своей экономикой, несмотря на объективные преимущества, которые несла с собой формирующаяся зона свободной торговли. Но одновременно с этими преимуществами участие в ЕЭС грозило сокращением британского экспорта. Еще в середине 1950-х годов британцы попытались создать собственную зону свободной торговли — так называемую Европейскую ассоциацию свободной торговли (ЕАСТ), которая формально была образована в 1960 году и в которую вошли Великобритания, Австрия, Дания, Швеция, Норвегия, Финляндия [27] , Швейцария, Лихтенштейн и Португалия. Отличия ЕАСТ от ЕЭС были очевидными: во-первых, в ассоциацию входило только одно крупное государство — Британия; во-вторых, она состояла из периферийных стран, причем даже находившихся вне Европейского полуострова. Таким оказался британский ответ на исторический интеграционный вызов, и продиктован он был опасениями по поводу чрезмерной вовлеченности в дела континентальной Европы. Британия намеревалась сохранять свой полный контроль над экономической политикой, даже будучи включенной в какие-то объединения, а достичь этого можно было только доминированием над «младшими партнерами» в этих объединениях.

В конечном итоге проект ЕАСТ провалился. Причиной этого, помимо других факторов, была оппозиция ему со стороны США и американская поддержка ЕЭС. Соединенные Штаты не желали видеть Европу фрагментированной. Их целям в большей степени соответствовали механизм, структуры и торговая политика ЕЭС, нежели ЕАСТ. А самое главное, США осознавали различия в географии двух объединений и понимали, что их стратегическим интересам отвечает ЕЭС. Образование ЕАСТ являлось попыткой предложить альтернативу процессам, происходившим на Европейском полуострове, которая, как оказалось, не смогла быть устойчивой.

ЕАСТ была последней попыткой Британии утвердить свои претензии на лидерство в Европе. Но империя находилась в конечной фазе своего распада, поэтому у британцев уже просто не хватило ни политических, ни экономических ресурсов, чтобы подкрепить эти претензии. Общее население стран, которые Британии удалось склонить к вступлению в ЕАСТ, составляло только 52 миллиона человек, в сравнении с 94 миллионами, еще находившимися в распоряжении империи. Эта элементарная арифметика наглядно иллюстрирует резкое снижение влияния Британии, способной сформировать вокруг себя только не слишком многочисленные объединения. В конце концов все страны ЕАСТ (кроме Норвегии, Исландии, Швейцарии и Лихтенштейна) покинут ассоциацию и присоединятся к ЕЭС (или Евросоюзу). Оставшиеся членами ЕАСТ четыре государства доказывают лишь то, что международные организации обладают способностью никогда не умирать. Однако сама история и наследие ЕАСТ являются концентрированным выражением до сих пор никуда не девшегося стремления Британии получить некий особый статус внутри ЕЭС и пришедшего ему на смену Евросоюза и не быть излишне вовлеченной в дела континента. История тем не менее оказалась не на британской стороне. ЕЭС расширялось и в итоге превратилось в Евросоюз (ЕС).

Члены ЕЭС постепенно переходили к все более тесным и сложным отношениям друг с другом, но их число не увеличивалось до 1973 года, когда участниками организации, наконец, стали Великобритания, Дания и Ирландия. До 1991 года расширение шло постепенно и осторожно, к девятке присоединились только Испания, Португалия и Греция, которые доказали свое соответствие общим критериям. Сообщество не требовало от своих членов слишком многого, как и не предоставляло им существенно больше того, что предполагали принципы свободной торговли и заявленные цели обеспечения мира и процветания всех участников. За постепенностью и осторожностью стояло осознание беспрецедентной сложности европейского проекта — политической, исторической и географической, и спешка могла слишком сильно ему навредить. Однако со временем планы стали более амбициозными.

В 1991 году внутренний радикализм проекта формально вышел наружу. Это совпало по времени с окончанием холодной войны, а также всеобщим признанием сложившейся реальности, заключавшейся в том, что влияние США, под которым происходило становление ЕЭС, особенно в первые его годы, перестало быть значимым фактором и уступило место внутренней логике развития сообщества. В том году были сформулированы основные принципы Маастрихтского договора, появилась структура современного Европейского Союза.

Маастрихт — город на самом юге Голландии, расположенный прямо на границе с Бельгией. Совсем рядом проходит линия Арденнского леса, где началась Первая мировая война и закончилась (на Западном фронте) Вторая мировая. Он находится очень близко от немецкого Аахена, который в свое время был столицей Франкского государства Карла Великого. От Маастрихта всего около часа езды до Трира, где Константин основал свою первую столицу. В общем, это место можно рассматривать как сердце европейского полуострова — здесь произошел целый ряд важных событий и зародились основополагающие идеи о единой Европе.

Маастрихт также находится на территории исторической пограничной зоны между Германией и Францией, которая стала домом для многих институтов Евросоюза. (Европарламент официально располагается в Страсбурге во французском Эльзасе, Европейский совет — в Брюсселе.) В наши дни эта граница является абсолютно мирной, но на протяжении более чем века она представляла собой бурлящий котел. В общем, можно сказать, что если в Европе суждено воцариться миру и процветанию, то лучшее место для начала этого процесса найти было трудно. Маастрихт стал символом основания Европейского Союза. Не случайно, что образование ЕС произошло в географическом сердце Европы.

Маастрихтский договор, или официально «Договор о Европейском Союзе», был логичным продолжением и оформлением концепции «возрастающего сближения народов». Его основные положения выходили далеко за рамки чисто экономической повестки, хотя и в области экономики были сделаны радикальные шаги вперед. В договоре были глубочайшим образом проработаны социальные и политические сферы. И над всем этим главенствовали моральные и ментальные стороны интеграции. Маастрихтский договор фактически стал попыткой создания союза европейцев, а не просто европейских государств. Это означало, что европейская идентичность гражданина Евросоюза должна была стать не менее важной, чем его национальная идентичность. Европе предстояло превратиться не только в некую общность по географическому признаку, но и в общность близких и родственных культур, связывая всех европейцев и в этой плоскости. Появилось само понятие гражданина Евросоюза. Наряду с этим сохранялось национальное гражданство, а национальная идентичность каждого гражданина защищалась через ее преодоление.

Проект был очень близок к успеху. Мир начал воспринимать Европу как единое целое, а не просто как объединение независимых государств, в частности в политике. Но, наверное, самым главным было то, что, не отменяя национальной идентичности, поверх нее Евросоюз создал понятие «европейскости» и открыл европейцам дверь для осознания себя в каком-то смысле одним народом, имеющим общую судьбу. ЕС стремился представить национальную идентичность своих граждан в качестве ощущения этнических различий в рамках общей европейской культуры. Это действительно было громадным шагом вперед.