1945. Год поБЕДЫ - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Бешанов cтр.№ 26

«Бои вспыхивали неожиданно, — вспоминает А. Х. Бабаджанян, — на перекрестках дорог, в рощах. Стреляли отовсюду: слева, справа, сзади, — смешались все представления, где фронт, где тыл. То в лоб, то в спину летели снаряды. Дрались все: танкисты и шоферы, артиллеристы и ремонтники, автоматчики и связисты, зенитчики и саперы — перестало существовать разделение на «активные» и «неактивные» штыки.

Везде был фронт. Повара приводили пленных, захваченных возле полевой кухни. Офицеры связи доставляли вместе с секретными документами вражеских солдат и командиров, плененных по дороге. Наш корпусной медсанбат, чтобы развернуться в одном из населенных пунктов, вынужден был выбить оттуда саперную роту противника. В бой вступили легкораненые, врачи, санитарки — захватили в плен 79 вражеских солдат».

Командующий фронтом задержкой танковой армии был крайне недоволен и устроил генералу Катукову форменный разнос:

«Всю дорогу Михаил Ефимович нервничал. Он был явно выбит из делового состояния. Наконец его прорвало:

— Ни с того ни с сего вчера попало от Маршала. Сорок пять минут по телефону отчитывал. На Одер вроде вышли в срок, а он ругает: «Что на месте топчетесь?» Богданов якобы нас давно обошел. Да если бы и обошел, так что ж? Хорошо им, у них укрепрайона не было, а нам сколько пришлось возиться. Два дня потеряли!»

А 1 февраля Михаил Ефимович получил от Жукова унизительный и хамский «пакетик» с запиской, в которой анализировались причины «неудач» 1-й танковой армии:

«В собственные руки т. Катукову, Попелю.

Я имею доклады особо ответственных лиц о том, что т. Катуков проявляет полнейшую бездеятельность, армией не руководит, отсиживается дома с бабой и что сожительствующая с ним девка мешает ему в работе. Авторитета в корпусах Катуков сейчас не имеет, и даже Шалин, и командиры штаба вокруг Катукова ведут очень нехорошие разговоры.

В частях Катуков как будто не бывает. Бой корпусов и армии не организует, вследствие чего за последнее время имелись в армии неудачи.

Требую:

1) От каждого из вас дать мне правдивое личное объяснение по существу.

2) Немедля отправить от Катукова женщину. Если это не будет сделано, я прикажу ее изъять органам СМЕРШ.

3) Катукову заняться делом.

Если Катуков не сделает для себя нужных выводов, он будет заменен другим командармом».

С самим Жуковым сожительствовала, конечно, не «девка», а особо допущенный к маршальскому телу специалист — «тоненькая русская девушка с узкими фронтовыми погонами лейтенанта м/с, с орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу» на невысокой груди». Георгию Константиновичу она, разумеется, не мешала, а совсем наоборот: «От нее была польза — порошок там дать, банки поставить, спину растереть, да и просто настроение поднять ласковым словом». Неудивительно, что вскоре замечательную грудь ласковой, «застенчивой и стыдливой Лидочки» украсит и орден боевого Красного Знамени, и другие боевые награды.

Как всякий двоеженец, Жуков был ханжа и непримиримый борец с развратом. Екатерина Катукова ему это припомнила: «Была у маршала Жукова еще одна слабость: он любил поучать и читать морали. Я слышала не раз, как Георгий Константинович отчитывал генералов за «плохое» отношение к семье. Сам же Георгий Константинович не был положительным примером верного супруга. На фронте имел женщину, которую все называли «маленькой царевной» (обычное дело: взяточники борются с коррупцией, педофилы защищают права детей, а многоженец терпеть не может «бытовой распущенности»).

В том-то и обида, что абсолютное большинство советских военачальников (да тот же Попель, строчивший на Катукова «объективки») на фронте «имели женщину», и она не мешала им «в работе». Разница лишь в том, что вдовец Катуков своей любви не скрывал и имел серьезные намерения: «Михаил Ефимович не стыдился идти рядом со мной. Мы всегда в кино, на концертах садились вместе. Он накидывал мне на плечи свою шинель. Никогда не прятал меня в укромное место (например, в шкаф!), как это делали В. И. Чуйков, А. И. Еременко, П. А. Ротмистров, С. И. Богданов и многие другие, когда узнавали, что приезжает высокое начальство, — они не хотели афишировать своих отношений с женщиной».

По наблюдению пешего пехотинца, сержанта 221-го стрелкового полка 77-й гвардейской дивизии, Героя Советского Союза Александра Левчука:

«Полевой жены только у Ваньки-взводного не было, уж больно не живуч он был. Пару атак, и нет взводного. А уже у ротного жена походная была, может, и не одна. А у комбата или там у командира полка никто и не считал. А среди нас какие девчата! Мы грязные да чумазые, одним словом, пехота. Но оно и добре, я вам скажу. А то бы те девчата всю бы галушку нам испортили. Кто бы тогда воевал?»

Но и на передовой не все так грустно: «Разведчики садятся в кружок, перебрасываются шутками. Среди них одна девица, очень красивая. К ней обращаются со словами, из которых можно понять, что жизнь в этом маленьком подразделении течет по обычаям первобытного коммунизма. Все у них общее, и красавица Катька, и оставшаяся в тылу повариха Наташка тоже общие. Они дарят разведчиков своей любовью…»

Оставим новейшим исследователям вопрос, насколько эти «нюансы» повышали боеспособность РККА.

Как раз в это время сержант Николай Никулин получил в разведывательном поиске очередную дырку в шкуре и, привычно радуясь тому, что рана, кажется, не очень серьезная, — «Господи, Боже мой! Как же мне везет! Кости не перебиты, голова и живот целы!» — отправился своим ходом в благословенный тыл:

«Теперь уже кругом много наших войск. Какие-то кухни, мастерские, машины. На полянке два упитанных молодца играют в волейбол. Ловко пасуют мяч один другому. Чистые, краснощекие, гладко выбритые. И гимнастерки на них без пятнышка. Будто и войны нет.

Поразительная разница существует между передовой, где льется кровь, где страдание, где смерть, где не поднять головы под пулями и осколками, где голод и страх, непосильная работа, жара летом, мороз зимой, где и жить-то невозможно, — тылами. Здесь, в тылу, другой мир. Здесь находится начальство, здесь штабы, стоят тяжелые орудия, расположены склады, медсанбаты. Изредка сюда долетают снаряды или сбросит бомбу самолет. Убитые и раненые тут редкость. Не война, а курорт! Те, кто на передовой, — не жильцы. Они обречены. Спасение им — лишь ранение. Те, кто в тылу, останутся живы, если их не переведут вперед, когда иссякнут ряды наступающих. Они останутся живы, вернутся домой и со временем составят основу организаций ветеранов. Отрастят животы, обзаведутся лысинами, украсят грудь памятными медалями, орденами и будут рассказывать, как геройски они воевали, как разгромили Гитлера. И сами в это уверуют! Они-то и похоронят светлую память о тех, кто погиб и кто действительно воевал! Они представят войну, о которой сами мало что знают, в романтическом ореоле. Как все было хорошо! Как прекрасно! Какие мы герои! И то, что война — ужас, смерть, голод, подлость, подлость и подлость, отойдет на второй план. Настоящие же фронтовики, которых осталось полтора человека, да и те чокнутые, порченые, будут молчать в тряпочку. А начальство, которое тоже в значительной мере останется в живых, погрязнет в склоках: кто воевал хорошо, кто плохо, а вот если бы меня послушали!