Взлет и падение Третьего Рейха - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Ширер cтр.№ 207

Последний день мира

Уговорив, как им казалось, правительства Германии и Польши согласиться на прямые переговоры, английское и французское правительства, отчасти настроенные в отношении Гитлера скептически, сосредоточили свои усилия на том, чтобы эти переговоры состоялись. Англия в этом деле играла ведущую роль, Франция дипломатически поддерживала ее в Берлине и особенно в Варшаве. Хотя англичане и не дали полякам прямого совета принять ультиматум Гитлера и прислать 30 августа своего представителя в Берлин, считая, как телеграфировал Галифакс Гендерсону, что это требование «неразумно», они тем не менее уговорили полковника Бека заявить, что он готов «незамедлительно» начать переговоры с Берлином. Об этом сообщалось в депеше, которую 30 августа Галифакс направил своему послу в Варшаве. Кеннард должен был информировать Бека о содержании британской ноты, которую Гендерсон передал Риббентропу, и заверить польского министра, что Англия выполнит обещание, данное Польше, но при этом подчеркнуть важность немедленного контакта с Берлином.

«Мы считаем необычайно важным, — телеграфировал Гендерсон, — учитывая внутреннюю ситуацию в Германии и мнение мировой общественности, тот факт, что до тех пор, пока Германия открыто заявляет о своей готовности вести переговоры, нельзя давать ей возможность возложить вину за конфликт на Польшу».

Кеннард встретился с Беком в полночь. Министр иностранных дел обещал проконсультироваться со своим правительством и представить «продуманный ответ» к полудню 31 августа. Доклад Кеннарда об этой встрече был получен Форин оффис в восемь утра, но Галифакса он полностью не удовлетворил. В полдень — это был последний день августа — он направил Кеннарду телеграмму, в которой просил его проконсультироваться со своим французским коллегой в Варшаве (с Леоном Ноэлем, послом Франции) и предложить польскому правительству сообщить правительству Германии (желательно напрямую, а если это невозможно, то через посредство англичан), что ему известно содержание ответа Англии немцам и что оно подтверждает свое согласие на ведение прямых переговоров. Далее в телеграмме указывалось: «Французское правительство опасается, что правительство Германии может использовать молчание польского правительства в своих интересах».

Бек в ответ на демарш, предпринятый в полночь, письменно информировал британского посла, что правительство Польши «подтверждает свою готовность принять участие в прямом обмене мнениями с правительством Германии». Он сообщил также (устно), что дал Липскому указание искать встречи с Риббентропом и передать последнему, что «Польша приняла британское предложение». Когда Кеннард спросил Бека, что станет делать Липский, если Риббентроп вручит ему предложения Германии, министр иностранных дел ответил, что польский посол в Берлине не уполномочен принять их, «так как опыт прошлого показывает, что они могут оказаться ультимативными». Важно возобновить контакт, считал Бек, а позднее будет установлено, кто, с кем и на какой основе начнет переговоры. В свете «опыта прошлого», о котором говорил некогда пронацистски настроенный министр иностранных дел, такая позиция была не лишена смысла. Как телеграфировал в Лондон Кеннард, Бек заявил, что «если он будет приглашен в Берлин, то конечно не поедет, потому что не желает пережить то, что пережил президент Гаха».

В действительности Бек отправил Липскому не совсем такую инструкцию. Липскому было приказано сказать немцам, что в Польше предложения Англии встретили «благоприятное отношение», вместо того, чтобы сказать, что правительство Польши эти предложения «приняло». Ему также надлежало сообщить, что официальный ответ польского правительства будет дан в течение нескольких часов. Инструкция Бека Липскому содержала и другие пункты, и немцы, расшифровавшие код поляков, об этом узнали.

По ряду причин, которые вскоре станут ясны, немцы не спешили принять польского посла в Берлине. Было уже слишком поздно. В час дня, через несколько минут после получения по телеграфу инструкций из Варшавы, Липский попросил встречи с Риббентропом, чтобы вручить ему послание своего правительства. Последовало напряженное ожидание в течение двух часов, после чего раздался телефонный звонок. Звонил Вайцзекер. От имени министра иностранных дел он спрашивал, прибудет ли Липский как полномочный представитель или в другом качестве.

«Я ответил, — сообщал Липский в докладе, — что прошу о встрече как посол, чтобы передать послание своего правительства».

Риббентроп принял Липского в 18.15, то есть более чем через пять часов после того, как Липский просил о встрече. Продолжалась встреча недолго. Посол, несмотря на крайнюю усталость и нервное перенапряжение, держался с достоинством. Он зачитал министру иностранных дел текст послания:

«Прошлой ночью правительство Великобритании сообщило правительству Польши, что имело с правительством Германии обмен мнениями относительно возможности ведения прямых переговоров между польским и немецким правительством. Правительство Польши намерено положительно отнестись к предложению Великобритании и направит официальный ответ по этому поводу в течение нескольких часов».

«Я добавил, — сообщал позже Липский, — что старался передать это послание начиная с часа дня». Когда Риббентроп уточнил, прибыл ли он в качестве полномочного представителя для ведения переговоров, посол ответил, что пока имеет лишь поручение передать министру иностранных дел послание своего правительства, что он и выполняет. Риббентроп сказал, будто надеялся, что Липский прибыл в качестве «делегата, имеющего полномочия». После того как посол еще раз заверил, что не наделен такими полномочиями, Риббентроп отпустил его, пообещав сообщить обо всем фюреру.

«Вернувшись в посольство, — рассказывал позднее Липский, — я обнаружил, что не могу связаться с Варшавой, так как немцы отключили мой телефон».

Все попытки измотанных до предела дипломатов и тех, кто направлял их деятельность, сохранить мир в последний момент, 31 августа 1939 года свелись к сотрясанию воздуха, а со стороны немцев являлись к тому же сплошным обманом. Дело в том, что в половине первого дня 31 августа, еще до того, как лорд Галифакс настаивал, чтобы поляки стали более сговорчивыми, до того, как Липский позвонил Риббентропу, до того, как немцы публично объявили о своих «великодушных» предложениях Польше, до того, как пытался вмешаться Муссолини, Адольф Гитлер принял окончательное решение и издал приказ, который вверг планету в самую кровопролитную в ее истории войну.

ВЕРХОВНЫЙ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ

Берлин, 31 августа 1939 года

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Директива № 1 на ведение войны

1. Теперь, когда исчерпаны все политические возможности урегулировать мирным путем положение на восточной границе, которое стало невыносимым для Германии, я решил добиться этого силой.

2. Нападение на Польшу должно быть проведено в соответствии с приготовлениями, сделанными по плану «Вайс», учитывая изменения, которые произошли в результате почти полностью завершенного стратегического сосредоточения развертывания сухопутных войск.

Распределение задач и оперативная цель остаются без изменений.