Тени на Меркурии - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Сухинов cтр.№ 52

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Тени на Меркурии | Автор книги - Сергей Сухинов

Cтраница 52
читать онлайн книги бесплатно

Асташевский шумно засопел.

— Знаем, знаем, проходили, — недовольно загудел он. — Мерили уже высоту лба, проверяли на расовую чистоту и идейно-нравственные качества. Интересно, а какой инструмент для отбора придумал Селивестров? Если он собирается отбирать людей будущего по длине усов, я как раз ему сгожусь.

Все рассмеялись, в том числе и Поплавский.

— Нет, брат, — заметил он. — Одними усами здесь не обойдешься. Да и не отбирал Селивестров никого, когда отправлялся основывать колонию в поясе астероидов пять лет назад. С ним полетели около трехсот его верных последователей: мужчин и женщин — тех, кто рискнул поставить над собой эксперимент под названием «Новая Утопия».

— А почему именно в пояс астероидов? — удивился Корин. — Что им, мало места на Марсе или, скажем, на Луне?

— Вот именно — мало, — кивнул Поплавский. — Ты сам недавно там побывал. Как считаешь, можно основать на этих планетах нечто действительно новое? Вот так-то. Зато старое там отлично прижилось: жуткая борьба за кусок посытнее, за место под солнцем, и мы всего этого вволю нахлебались. Так человечество жило и сто, и тысячу лет назад. Религия свою нравственную миссию до конца не выполнила, и это факт. Торговцев однажды выгнали из храма — а чуть позже они вернулись со щедрыми подношениями. И на эти подношения построили второй храм, побогаче, где тем же торговцам отпустили все грехи. Такова история человечества, и в этом его трагедия.

Мирзоян нахмурился.

— Погоди — а при чем здесь спор между писателем и ученым? Что-то я запутался…

— А при том, дорогой Ашотик, что Толстой взывал к врожденному нравственному чувству. Он считал, что можно пробудить у людей, принадлежащих к господствующим классам, их уснувшую совесть. А вот Мечников в это не верил. Он говорил, что врожденное нравственное чувство у большинства людей не может пересилить их же врожденный эгоизм. И кто оказался прав? Возьмите нашу многострадальную Россию. Сколько в ней за последние два века происходило: менялись общественные строи, церковь то загоняли в подполье, то возрождали; общество то подвергали страшной идеологической обработке, то отпускали без руля и ветрил… И все без толку. Какие бы замечательные программы ни предлагались, все получалось как всегда: элиты работали только на себя, зубами вцепляясь во власть и собственность, и отступали лишь тогда, когда на смену им приходили другие, более сильные и сплоченные. И не важно, как этот строй назывался — феодализм, капитализм или социализм, все равно игра шла, что называется, в одни ворота.

— Хм-м… а что же предлагает Селивестров? — спросил Асташевский. — Прививки, что ли, всем нам сделать? Кажется, у Лема есть такой роман, когда людям делают бетризацию, чтобы они, значит, не смогли бы убивать. Ну и человечество, понятное дело, сразу же захирело.

— Нет, конечно, — усмехнулся Поплавский. — Хотя кое-какое сходство есть. Понимаете, Селивестров долгое время занимался изучением генетической природы эволюции. А попросту, искал ген, который был ответственен за естественный отбор. Конечно, для всех живых существ он жизненно необходим — ведь зародышей всегда намного больше, чем сможет прокормить биосфера. И Селивестров этот ген нашел. Он назвал его «геном борьбы», или «геном зла»…

— Почему зла? — перебил командира настырный Ашот.

— Ну, брат, это мы в такие философские дебри заберемся… — протянул Поплавский.

— Не надо! — простонал Асташевский. — Только вот этого — не надо! Я думал, мы соберемся, составим план действий — ну, кому пушку наводить, кому снаряды подносить, а кому команду отдавать. А мы тут про добро и зло заговорили… Пойду, что ли, перекушу с горя.

Он встал с дивана, шумно зевнул, потянулся и направился на камбуз. Ашот выразительно пошевелил носом, но все же остался. А Марта и Корин рассказом Поплавского явно заинтересовались.

— Про «ген борьбы» я помню, — с оживлением произнесла Марта. — Еще в институте нам про это рассказывали — но факультативно, поскольку официально теория Селивестрова не была признана. Чужаков в генетике не любят… да и где их любят! Он проделал уйму экспериментов с зародышами многих простейших и сумел-таки выделить ген, при разрушении которого зародыши переставали проявлять прежнюю активность. И погибали на порядок чаще, чем прежде.

— Вот-вот, — кивнул Поплавский. — Такое, случись оно в большом масштабе, могло бы привести к быстрому вырождению и исчезновению вида. Селивестров считал, что из-за саморазрушения «гена борьбы» и вымерли в свое время динозавры, а не из-за похолодания или других причин. Собственно, не в динозаврах даже дело — на Земле бесследно исчезли миллионы видов животных, насекомых и птиц, и одним естественным отбором такое не объяснишь.

— А при чем здесь люди и при чем здесь зло? — спросил Корин.

— А при том, что борьба — это зачастую уничтожение, прямое или косвенное. Можно проглотить зазевавшегося собрата, а можно выхватить у него из-под носа последнего червячка. А такие вещи мы, люди, относим ко злу, не так ли?

— Это точно, — хохотнул Корин. — Если сейчас пойти на камбуз и слопать последний оставшийся в холодильнике кусок ветчины, то Слон не забудет такой обиды до конца дней своих. И преступник будет назван именами всех врагов человечества, отныне и вовеки веков.

— Очень образный пример, — ухмыльнулся Поплавский. — Итак, там, где борьба, там уничтожение, там и возникает зло. А вот гена добра нет, это чисто изобретение разума человека. Зато в генотипе многих высших животных заложены всяческие ограничения на зло, типа библейских: не убий себе подобного, не впадай в содомский грех и прочее. Понимаете — гена добра нет! В этом-то, по мнению Селивестрова, и есть корень зла, который терзает человечество на протяжении всех тысячелетий. Когда люди жили первобытнообщинным строем, они еще недалеко ушли от своих предков-обезьян, и потому их зло носило во многом животный характер примитивной борьбы за существование. Но со временем разум человека развился, руки делали свое дело, и вокруг человека появилась вторая природа. Она стала защищать человека, кормить его и диктовать ИСКУССТВЕННЫЕ принципы добра — их создавали религия, литература, культура и прочее. Но «ген борьбы» продолжал непрерывно производить зло, которое уже не нужно было для эволюции человека, по крайней мере, в таком количестве. Понимаете: искусственное добро — и натуральное зло! Неравные силы. А поскольку зло всегда активнее и сильнее, то всегда элиты будут предельно эгоистичными, в какие бы красивые одежды они ни рядились и какие бы слова ни произносили. Воспитание, религия, образование — все это замечательно, но природу человека не изменить никогда! В верхах всегда будет цвести алчность и себялюбие, а в низах — зависть и косность. Двадцатый век это прекрасно доказал, и особенно у нас, в России. Именно мы первыми начали строить коммунизм, который удивительным образом стал быстро во многом смахивать на фашизм. Кстати, у моих любимых писателей братьев Стругацких есть роман «Град Обреченный». Там как раз про это: как ни перетряхивали могущественные Наставники экспериментальный город людей из различных эпох, как ни пересаживали его правителей с места на место, ни черта не получалось.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию