Елизавета Петровна - читать онлайн книгу. Автор: Николай Павленко cтр.№ 59

Еще одно достоинство Ивана Ивановича состояло в его тяге к знаниям. Он образовал себя, по словам секретаря французского посольства Фавье, «без помощи путешествия и учения». Любовь к чтению позволила ему самостоятельно овладеть хотя не глубокими, но разнообразными знаниями как в области науки, так и искусства. Он владел едва ли не самой обширной в столице библиотекой. «Шувалов, — отметила в своих „Записках“ Е. Р. Дашкова, — выписывал из Франции все вновь появлявшиеся книги. Он оказывал особое внимание иностранцам; от них он узнал о моей любви к чтению; ему были переданы и некоторые высказанные мною мысли и замечания, которые ему так понравились, что он предложил снабжать меня всеми литературными новинками. Я особенно оценила его любезность на следующий год, когда я вышла замуж и мы переехали в Москву, где в книжных лавках можно было найти только старые, только известные сочинения, к тому же уже входившие в состав моей библиотеки, заключавшей к тому времени двухтысячный том».

Пристрастие Ивана Ивановича к чтению отметила и Екатерина: «Я всегда его находила в передней с книгою в руке… Этот юноша показался мне умным и с большим желанием учиться».

И еще несколько свойств натуры Ивана Ивановича, вызывающих одновременно и симпатию, и осуждение: мягкость характера, уступчивость, желание всем угодить, чтобы избежать ссор, чем пользовались не только добропорядочные друзья, но и алчный братец Петр Иванович, донимавший его корыстными просьбами «о предстательстве перед императрицей».

О скованности, стеснительности и нерешительности Шувалова писал неизвестный автор его биографии: «Характерной чертой Шувалова была его застенчивость и неуверенность в самом себе в обществе. Несмотря на беспримерные успехи, он всегда был обособлен… не имея для этого видимой причины. Большая привычка бывать в свете помогала ему скрывать свою внутреннюю стесненность, но его друзья подмечали ее».

Заметила нерешительность Шувалова и Екатерина II, изобразив ее в утрированном виде в сочинении «Были и небылицы», где, по мнению историков литературы, под фамилией действующего лица «Нерешительный» вывела И. И. Шувалова: «Есть у меня сосед, который в младенчестве слыл умницею, в юношестве оказал желание умничать, в совершеннолетие каков? Увидите из следующего: он ходит бодро, но когда два шага сделает направо, то, одумавшись, пойдет налево; тут встречаем он мыслями, кои принуждают его идти вперед, потом возвращается вспять. Каков же путь его, таковы его и мысли. Сосед мой от роду не говаривал пяти слов и не делал ни единого шагу без раскаяния потом об оном».

Приведем высказывание еще одного современника об И. И. Шувалове. Австрийский посол Мерси д’Аржант не мог питать симпатий к Ивану Ивановичу, поскольку тот был сторонником сближения не с Австрией, а с Францией. Поэтому он обнаружил у фаворита недостатки, в большинстве случаев надуманные. Аржант считал «вполне достоверным, что при крайне ограниченных способностях и легкомыслии канцлера его заблуждения и уклонения от правого пути тем опаснее, что он всегда умеет прикрывать их под видом неутомимого рвения и любви к отечеству, хотя не представил никаких других доказательств этому, кроме проектов преобразования разных частей управления», но ни один из них не доведен до конца. Дипломат упрекал камергера и в том, что его внимание «обращено то на полицейское управление, то на торговлю или же на искусство и науки и все его затеи привели к тому, что подданные впали в еще большую нищету, чем прежде».

Аржант уличает Шувалова в прирожденном высокомерии, его чрезмерно лестном мнении о собственной персоне и в ненависти к иностранцам. Этот отзыв, далекий от истины и одинокий среди множества похвальных, приведен, чтобы показать, как один и тот же человек воспринимался современниками, придерживавшимися различных взглядов. Аржант так же отрицательно отзывался и о другом своем противнике, ориентировавшемся на тесные контакты не с Австрией, а Францией, — канцлере М. И. Воронцове, сменившем Бестужева: «Его слабость, трусливость и посредственные способности — сами по себе представляют почти непреодолимые препятствия, и нет основания предположить, чтобы при большей настойчивости с его стороны мы могли бы надеяться на получение более значительных и существенных результатов, чем те, каких мы достигли до сих пор».

В обоих случаях пером Аржанта руководило стремление оправдать отсутствие положительных результатов своих домогательств — дипломаты всегда свои неудачи перекладывали на вельмож, с которыми им доводилось вести переговоры, награждая их самыми неприглядными свойствами: ограниченностью ума, слабостью характера и др. Князь М. М. Щербатов дал Воронцову диаметрально противоположную оценку, заслуживающую доверия прежде всего потому, что автор обладал проницательным умом и располагал большими возможностями наблюдать быт и нравы вельмож. В знаменитом своем сочинении «О повреждении нравов в России» Михаил Михайлович писал о скромности Воронцова, воспринимаемой за отсутствие ума: его «тихий обычай не дозволял показать его разум, но по делам видно, что он его имел, а паче дух твердости и честности в душе его обитал, яко самыми опытами он имел случай показать».

Выше отмечалась посредническая роль Ивана Ивановича между вельможами (прежде всего братьями) и императрицей: «…его двоюродные братья пользуются им, чтобы проводить свою политику и противодействовать канцлеру графу Воронцову. Чужестранные посланники и министры постоянно видятся с Ив. Ив. Шуваловым и стараются предупреждать его о предметах своих переговоров». Но И. И. Шувалов оставил собственный след в истории страны, заняв в ней особую нишу, — его заботили отечественная культура, наука и искусство, он был первым в России меценатом, покровительствовавшим ученым, писателям и художникам.

Роль мецената Иван Иванович Шувалов исполнял, опираясь на свое положение фаворита, — к его покровительству и ходатайствам относились с должным вниманием потому, что за его спиной стояла императрица. Кстати, об отношениях между Елизаветой и ее фаворитом мы толком ничего не знаем: насколько они были взаимно искренними, а чувства глубокими? Для суждений на этот счет они не оставили ни писем, ни записок, подобных тем, которые отправляла Екатерина II Г. А. Потемкину. Крайне скудные сведения на этот счет оставили и современники.

Безошибочно можно сказать о наличии близких друг другу черт характера — оба отличались щедростью и добротой. «Будучи щедрым и великодушным, — отзывался об Иване Ивановиче Фавье, — он облагодетельствовал многих французов, нашедших себе приют в России». Речь шла о роялистски настроенных французах, вынужденных во время революции бежать из Франции и искать убежища в монархических дворцах Европы, в том числе и в России.

Иван Иванович отличался уравновешенным характером. Бог оградил его от увлечения горячительными напитками, которые его предшественника Разумовского приводили в буйное состояние. Он был внимательным собеседником, его лицо часто озарялось благожелательной улыбкой.

Три сферы деятельности Шувалова возводят его в ряд крупных деятелей второй половины XVIII века. Он был меценатом, сказано выше, но, кроме того, являлся горячим сторонником распространения в России просвещения.

Вряд ли его можно считать просветителем, поскольку он не высказал своего отношения к крепостному рабству. Известно, что основополагающий тезис просветителей состоял в том, что освобождению крестьян от крепостной зависимости должно предшествовать распространение среди них просвещения.