Во времена Николая III - читать онлайн книгу. Автор: Борис Юрьев cтр.№ 64

– Кушать будешь? – спросила сестра.

Михаил отрицательно покачал головой. Вера вытащила из холодильника кастрюлю с молоком и поставила ее на стол.

– Нам приносят молоко от знакомой коровы, которое по качеству превосходит магазинное,– не унималась она,– будешь?

– С пенкой? – поинтересовался Михаил.

– У нас ее никто не пьёт,– поморщилась Вера.

– И ты тоже?

– В том числе,– сказала сестра.

Она постаралась налить молоко так, чтобы большая часть пенки из кастрюли попала в пиалу.

– В детстве у нас часто возникали споры из-за того, кому достанется пенка. Нередко, чтобы получить новую пенку, мы вновь и вновь подогревали молоко. Оказывается, тебя не интересовала пенка. Стоило ли прилагать столько усилий, чтобы сразиться со мной?

– По-видимому, я воевала за компанию. Сейчас я не чувствую такой потребности. У меня другие заботы.

– А я, как и прежде, люблю пенку.

Михаил с удовольствием выпил холодное молоко.

– Как прошёл день? – спросила Вера. – Посидели с Сашей, моим однокурсником, в ресторане, поговорили о делах и старых знакомых. Вечером был у него дома в гостях. Назавтра назначена встреча с замминистра, а послезавтра – выступаю с докладом в Госстрое.

Ночной семейный разговор лился, как журчащий ручеёк, затрагивая темы, близкие для обоих, и ничего не значащие, для других.

– В прошлый приезд ты забыл белую рубашку. Я её выстирала и она висит в шкафу, дожидаясь, когда ты её наденешь.

– Спасибо. Если что-то забывается при отъезде, то появляется нужда снова вернуться и исправить ошибку.

-Тянет в Ашхабад?

– Как-то в центре Москвы в Столешниковом переулке меня остановил незнакомец, объясняя, что лично не знаком со мной, но рад видеть ашхабадца в столице. Единственной причины оказалось достаточно, чтобы мы выпили по пятьдесят граммов коньяка, за чашкой кофе посидели в кафе и расстались друзьями. Я, как будто, побывал в Ашхабаде. В другой раз, во время звонка из Москвы в Ашхабад, произошел телефонной сбой, и меня соединили с незнакомым абонентом, который поинтересовался, куда я звоню и долго ли не был в Ашхабаде? Мы, минут пятнадцать, беседовали о жизни, произошедших изменениях, и даже нашли общих друзей. Для меня Ашхабад – родной город и ашхабадцы – не пустые слова. В первое время, после отъезда из Туркмении, мне нравился дождичек и я частенько, находясь в средней полосе, прогуливался по улицам.Как хорошо, просто так, без цели, бродить в дождливый день, без головного убора! Со временем, всё встало на своё место. Теперь, особенно в период, когда начинается затяжная осень, мне не хватает солнца. Я привык к чистому небу над головой и нередко испытываю тяжесть от нависших туч, никуда не исчезающих, в течение нескольких дней. Вне зависимости от погоды, я с удовольствием приезжаю в Ашхабад, при первой возможности.

Вера вспомнила о Катерине, жене Михаила, проживающей в Риге, с которой встречалась, во время ее приезда в Ашхабад.

– Как Катя? Когда вы планируете жить совместно?

– Мы с ней думаем думу: переезжать ей в Научный Городок или мне – в Ригу. Сейчас я занят созданием филиала нашего института в Риге. Трудно сказать, чем закончится данный проект, но он бы нас обоих устроил.

Вера засуетилась. Её зевота, прикрываемая ладонью, как призыв ко сну, напомнила о позднем часе.

– Как ты переносишь разницу во времени после перелета? – спросила она.

– Меня мучает бессонница. Долго не могу уснуть и поздно встаю. Я посижу немного, а тебе пора спать. Когда ты встаёшь?

– Рано, в шесть.

– Будем укладываться спать, – предложил Михаил.

– Спокойной ночи,– согласилась Вера.

Она ополоснула пиалу, убрала молоко в холодильник. Михаил выключил свет и отправился на веранду. Раздевшись, лёг в кровать, укрылся простынёй и, на всякий случай, положил рядом с собой одеяло. Сон не приходил. Михаил сел, прислушиваясь к журчанию, не полностью закрытого крана, во дворе. Неподалеку, где-то совсем рядом, беззлобно залаяла собака. Если бы в её лае послышались агрессивные нотки, к ней бы присоединились и другие четвероногие из ближайшей округи, подавая тревожный голос и показывая свой нрав. Деревья, росшие в пяти метрах от жилого строения, возвышались над верандой и при безветрии стояли, не шелохнувшись. Шум, исходящий от машин, проносящихся по оживлённой магистрали, соединяющей столицу с дачным местечком Фирюза, находящимся в сорока километрах, гасился строением дома и не вызывал раздражения. Тишина ночи убаюкивала. Михаил впал в забытьё. Ему снился сон.

Безоблачное синее небо превратилось в четырёхугольный, голубой экран, на котором появился барельеф святого, поплывшего по полотну и перемещающийся в верхний, левый угол. Там он и остановился. Михаил представил, что видит Христа. Что он мог представить себе ещё? Никто другой не мог прийти в голову, учитывая слабые познания духовной жизни. При ближайшем рассмотрении обнаружились отличия. Бросались в глаза широкие, выпирающие скулы, прикрытые чёрной бородой, и усы на матовом лице. Вороньего цвета волосы ниспадали на плечи. Орлиный нос с горбинкой, густые закруглённые брови и оттопыренные ноздри указывали на здоровое сердце. Глаза, пронзая насквозь, внимательно рассматривали Михаила. Создавалось впечатление, что он не смотрит, а скорее, не задерживая внимание на объекте, обращается внутрь себя.

Внизу экрана появилась кровавая река, в которой медленно плыли, переворачивались и уносились течением тела людей и их обрубки. Поднявшийся над пучиной лоб с заплывшими кровью, воспалёнными глазами, сменился на не заживляющие раны лица, плеч и конечностей, источающих кровь, которые смешались с текущей багровой массой. Из нескончаемой реки, как при замедленной съёмке, медленно выплыла взъерошенная голова с дьявольской улыбкой и, перевернувшись, плюхнулась и ушла под уровень жидкости, став невидимой. Следом проплыл перевёртывающийся бок и высунувшаяся над поверхностью ступня, которая опускаясь, создала всплеск и брызги, выплеснувшие содержимое за пределы корыта. Киномеханик, если так можно выразиться, выключил скорость адской машины и в стоп – кадре застыло омерзительное месиво, в котором торчал распоротый бок тела, раздробленный тяжёлым, тупым предметом, череп со свисающими ошмётками и бритая голова, с вылезшими из орбит, торчащими, как перископы, обезумевшими от ужаса глазами.

– Ты видишь, что ожидает тебя при преждевременной гибели или в случае самоубийства,– телепатически услышал Михаил мерную речь провидца, повисшего в верхнем, левом углу.– Тебе не хватает любви. Вместе с интеллектом должно расширяться сердце, порождающее любовь.

– Самоубийство? Неужели я близок к самоубийству? Нет и нет,– вскричал Михаил.– О самоубийстве не может быть и речи. У какой бы пропасти я не стоял, в последний момент у меня найдутся силы, чтобы удержаться и не сползти в бездну. Что касается встречи с таксистом на дороге, я должен сказать, что ему не следовало выводить меня из терпения. Существуют рамки общения, которые не следует переходить. Временами я пылаю достоинством. Недаром предостерегал Махтум-Кули: