Массмедиа с древнейших времен и до наших дней - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Бернстайн cтр.№ 46

Оптимальный состав металла для шрифта был лишь одной из проблем, стоявших перед изобретателем. Труднее всего было создать пуансоны из закаленной стали, ее качество являлось самым уязвимым местом: ведь единственный пуансон, отвечавший всем необходимым требованиям, мог «породить» миллион матриц, от каждой из которых, в свою очередь, рождалось около миллиона единиц шрифта, то есть десятки и сотни тысяч напечатанных букв. Простой персонифицированный процесс письма, который тысячу лет, буква за буквой, исполнялся вручную, встал на поток: стальной пуансон, посредством искусно созданных матриц и наборов шрифта, переносил на бумагу триллионы и даже квадрильоны отпечатанных букв. В наш электронный век подобную плодовитость мы называем «масштабированием»; впрочем, в любую эпоху такое явление, как способность человека или организации влиять на события, является главным двигателем прогресса.

Примерно в 1450 году Гутенберг наловчился печатать небольшие книжки – «Sybyllenbuch» (стихотворные «Книги Сивилл», напечатанные «в четвертку» ^[57]); «Donatus» (грамматика) и индульгенции. Натренировавшись на мелких опытах, Гутенберг осуществил свою первую попытку и напечатал 180 Библий, по 1282 страницы каждая. На это у него ушло почти два года.

Теоретически Гутенберг мог обойтись всего пятьюдесятью двумя буквами – двадцатью шестью строчными и двадцатью шестью прописными, однако у него была цель: напечатать книгу, неотличимую от единственной Библии, которую знал он сам и его читатели – написанную от руки Вульгату (общепризнанный латинский перевод Священного Писания). Ни Гутенберг, ни кто-либо из его последователей не смог сымитировать шрифт, знакомый всему современному миру. Тем не менее, они пытались напечатать книги, неотличимые от тех, что на протяжении тысячелетия копировали писцы. Гутенберг создал и изготовил для своей Библии 290 различных и, на современный взгляд, изысканных гарнитур с разным размером шрифта.

На основании сохранившихся документов историки установили, что к 1454 году Гутенберг изготовил шесть прессов. Поскольку на каждой странице содержалось приблизительно 2750 букв, то, по меньшей мере, на двух сторонах фолио Гутенбергу требовалось приблизительно 100 000 единиц шрифта, чтобы процесс печати шел гладко. А чтобы все шесть прессов были в работе, ему следовало нанять, по меньшей мере, двадцать четыре наборщика и людей, обслуживавших прессы, чтобы сделать 230 760 оттисков для 180 Библий, по 1282 страницы каждая. Историки подсчитали, что каждый пресс мог выдать в час не более дюжины страниц, так что на работу, с учетом брака, ушло около двух лет. На 40 книг, напечатанных на пергаменте, понадобилось 3200 бычков, а издание 140 бумажных Библий потребовало покупки приблизительно 70 000 листов фолио – в то время огромные траты ^[58].

В первых книгах к тому же большую роль играл ручной труд: гравюры, иллюстрации ручной работы, цветные надписи. Нарождавшаяся книгопечатная индустрия держала целый штат «рубрикаторов», рисовавших большие красные прописные буквы и вставлявших рукописные фразы, которым уделялось особое внимание.

Книгопечатание требовало огромных финансовых вливаний, и за то долгое время, которое отделяло результат от начальных инвестиций в труд и в материалы, потребность в деньгах только нарастала, что часто приводило к судебным тяжбам издателя с кредиторами. У Гутенберга в этом отношении были проблемы, доказательством чему является налаженное им производство перископов: в 1438–1439 гг. он изготовил 32 000 зеркал для паломников в Аахен. Насколько нам известно, его приборы были удивительного качества, но беда в том, что паломничество началось лишь после 1440 года ^[59]. Гутенбергу требовалась материальная помощь; к своему несчастью, он обратился к Иоганну Фусту, блестящему, но жесткому финансисту. Фуст знал, что издание Библий свяжет его деньги на два года. Продажные цены – пятьдесят гульденов за книгу на пергаменте и двадцать за бумажный экземпляр, тогда как квалифицированный ремесленник зарабатывал двадцать пять гульденов в год – означали, что книги будут проданы не скоро, и Гутенберг обанкротится.

Фуст согласился ссудить деньги, но выставил драконовские условия: сразу после издания книг в 1455 году он потребовал, чтобы Гутенберг вернул долг, а когда Гутенберг обанкротился, суд передал Фусту прессы и пуансоны. Вероятно, еще более ценным приобретением Фуста стал Петер Шеффер, наборщик и изготовитель печатных станков, который забрал с собой самые лучшие пуансоны и контрпуансоны. Шеффер женился на дочери Фуста Кристине и унаследовал бизнес. Суд оставил Гутенбергу старые пуансоны, однако он лишился станков, лучшего работника и лучших пуансонов. Карьера Гутенберга была погублена. (Не помогло и то, что через десять лет его восстановили в правах в Майнце, куда Гутенберг вернулся после судебной катастрофы) ^[60].

Взглянув через пятьсот с лишним лет на печатный станок, мы не можем не признать, что Гутенберг совершил гигантский прыжок, подарив людям способность общаться друг с другом на расстоянии. По значимости его станок не уступает письменности шумеров и египтян, изобретению семитических и финикийских алфавитов, а позднее – появлению телеграфа, радио, телевидения и Интернета. В доказательство приведу несколько исторических цифр: в 1480 году флорентийская типография Риполи могла напечатать 1025 quinterno (пять листов, обычно формата октаво, то есть документ из восьмидесяти страниц), что обходилось в три флорина, а писцу платили флорин за единственный quinterno. Таким образом, даже первые примитивные печатные станки на 97 процентов снижали стоимость производства.

Библии Гутенберга сразу же стали сенсацией не столько из-за способа производства, сколько из-за механического совершенства, удобства чтения, крупного шрифта, из-за страницы в сорок две строчки и широких полей. Священник Энеа Сильвио Пикколомини, ставший позднее папой Пием II, написал своему коллеге в Риме, что встретил «замечательного человека» и тот показал ему Библию Гутенберга, которую он может спокойно читать без очков. Эти книги вскоре стали так высоко цениться, что 49 экземпляров из напечатанных 180 книг сохранились по сей день, причем среди них четыре на пергаменте. (Принадлежат эти книги, соответственно, Библиотеке Конгресса, библиотекам Франкфурта, Геттингена и Парижской национальной библиотеке.) Хотя напечатаны они механическим способом, после к ним добавили написанные от руки цветные прописные буквы и иллюстрации, ни одна из которых не повторяет другую ^[61].