Неистощимая - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Тарасевич cтр.№ 56

– Разрешите, товарищ полковник?.. Дежурный по Управлению капитан Ежов по вашему приказанию прибыл.

Кстати тут вам сказать, дорогие мои, мы не виноваты, что капитан носил такую прославленную в органах фамилию, он ее честно получил от отца с матерью, к наркому сталинскому Ежову не имеющих никакого отношения. И никто и никогда из коллег Ежову об однофамильце его не напоминал и почти не спрашивал, хотя все коллеги, разумеется, изучали в Училище историю ФСБ как образовательный предмет и фамилию эту знали. Да-с, не спрашивали, потому что в личном деле капитана Виктора Дмитриевича Ежова имелась краткая запись: «С Народным Комиссаром Bнутренних Дел СССР (1936–1938) товарищем Ежовым Николаем Ивановичем Ежов В. Д. в родственных связях не состоял и не состоит». Такая вот имелась странная формулировочка – «не состоял и не состоит». Это вот нам известно, дорогие мои.

Ежов вошел, козырнул – а дежурные, чтоб вы знали, во всех российских воинских частях и военизированных формированиях даже в помещениях ходят в головных уборах, в сапогах и в портупее с кобурой на ней и со снаряженным пистолетом в оной кобуре, да-с, в фуражке ходят и, следовательно, полные имеют возможность, право и обязанность козырять – козырнул, доложился по установленной форме, и Овсянников, посмотревши на Ежова, как всегда, сразу вспомнил, что тот не состоял и не состоит.

– Гм… Вот что, Ежов… Немедленно всему Управлению – готовность номер два.

На лице вошедшего капитана отобразилось мгновенное смятение: готовность номер два означала, что он, Витя Ежов, не сможет сегодня в двенадцать ноль-ноль смениться с суточного дежурства, а должен будет оставаться в конторе хрен знает сколько времени, пока у начальства не пройдет блажь к военным учениям. У Виктора были планы на сегодняшний вечер, мы вам можем, не нарушая государственной тайны, сказать, что вечером капитан Ежов, отоспавшись после дежурства, собирался наконец-то трахнуть воспитательницу детского сада Наташу Калиткину, которая уж месяца два ему не давала – представляете! Два месяца! И он терпел! Мы, например, к вполне определенной матери послали бы тетку, которая нам не дала бы через два дня после знакомства и давно бы перестали перед нею прыгать зайчиком, а Ежов нет! Нравилась ему Наташа, и очень он хотел ее трахнуть! Влюблен был капитан Ежов. А тут позавчера умничка Наташа сказала, что пригласит вечером Виктора к себе домой, в свою комнату в коммуналке, если тот пообещает потом жениться и на самом деле действительно женится и станет относиться к ее двухлетнему сыну как родной отец, и Виктор тут же, не обинуясь, пообещал и жениться, и относиться, да-с! Были, значит, были у капитана Ежова планы. Однако он немедленно, получивши вводную от начальника, взял себя в руки, придав нужное выражение глазам, щекам, губам, бровям, лбу и подбородку. И, наверное, даже волосам.

– Есть!

Полковник наклонился вновь к селектору, нажал на кнопочку и внятно произнес:

– Я полковник Овсянников. Готовность номер два… Повторяю: готовность номер два… – Отключившись от системы связи, Овсянников отнесся вновь к капитану: – Контрольно оповестить. Всем внештатным и прикрепленным – тоже готовность номер два. Оповестить. Перед встречей с агентом и после встречи я буду на связи.

– Есть!

А готовность номер два, дорогие мои, означает, что каждый, хоть отпускной, хоть выходной, должен находиться на своем рабочем месте, на службе, действительно в готовности – в готовности немедленно сделать все, что прикажут. На рабочем, значит, месте, чтобы каждого не искали хрен знает где, на бабе какой-нибудь или в кабаке. Или на рыбалку, скажем, кому в голову войдет поехать, или, страшно вымолвить, в театр. Или, вероятнее всего, на дачу – лето же.

– Есть!

Что-то в начальнике показалось сейчас капитану Виктору Ежову странным, потому что капитан тоже, как и Овсянников, был профессионалом.

– Слушаюсь. Есть!

Есть… Есть… Есть… Есть… Есть…

Так с этого проклятого утра и пошло. И пошло, и поехало.

… В то утро внештатный сотрудник областного УФСБ в селе Кутье-Борисово Валентин Борисов, – в Кутье-Борисово, кстати тут сказать, большинство жителей носило фамилию Борисов, вот какую добрую память о себе оставил князь Борис Глебович, – внештатный сотрудник Валентин Борисов утром забыл напоить козу. Да и не только напоить, но и даже выпустить ее на траву перед домом. И совершенно напрасно, потому что парное козье молоко, прописанное Валентину медициною, было ему край, как необходимо – у Валентина, а исполнилось ему к изображаемому нами утру целых двадцать четыре годка с небольшим, – у Валентина уже давным-давно диагностировали хронический туберкулез – профессиональную болезнь русских писателей, художников и революционеров. Ну, и уголовников, конечно. Валентин, еще когда мать была жива и следила за этим, потрезву регулярно ходил в областной тубдиспансер обследоваться и ставить уколы. Но была и еще одна причина не забыть про Машку.

Однако то, что Валентин все-таки про нее забыл, не мудрено: вчера по случаю наступления пятницы Валентин сильно расслабился, как говорится, позволил себе – впрочем, как всегда, почти как каждый Божий день, да, расслабился и нынче проснулся – с трудом – в бессознательном состоянии, ощущая собственное тело как одно большое и очень-очень тяжелое бревно; в груди привычно саднило, башка разламывалась. Только лишь больной хроник, пробудившись, с трудом прокашлялся, отхаркался розовой мокротой в тряпочку и разлепил пальцами веки, как тут и раздалось из мобильника: – «Комбат, батяня, батяня-комбат…», – Валентин уважал старую группу «Любэ», – раздался, значит, звонок. Борисов не обратил внимания на то странное обстоятельство, что телефон – звонит! Звонит, хотя провайдеру не плачено полгода, не меньше, да и не заряжался телефон тоже очень, очень давно. Не попадая руками, Валентин нащупал возле себя ручку комода, потянул на себя ящичек и вытащил после некоторой борьбы с ним маленькую с разбитым стеклом мобилу, просипел:

– Сссс… лушшш… а… ю… а… я…

– Товарищ Борисов, – сказал голос в трубке. – На сегодня объявлена готовность номер два. Это означает, что вам надлежит немедленно…

Голос не успел договорить.

– Пп… шел нанана… на хрен, – уже вполне осмысленно сказал Валентин и отключился. И телефон выключил, бросил обратно в комод. Это мать ему сразу, как он откинулся, то есть – освободился из мест, подарила телефон. Валентин им не пользовался, на хрен ему телефон, кому звонить-то?

Ссучился, то есть, внештатным Валентин стал еще на зоне в Пермском крае – летом там комары-ы-ы… А зимою там холод на-а-а-а… Кусать хоца-а-а-а… Домой хоцааааа!.. Попал по глупости, по молодости – за элементарную пьяную драку с одноклассником и, разумеется, однофамильцем Серегой Борисовым; все бы ничо, да Валентин пырнул Серегу ножом – спасибки, тот выжил, и вообще рана пустяковой оказалась. На суде оба никак не могли припомнить, из-за чего возникла разборка; Валентин получил три года, отсидел меньше двух – Валентина, что называется, сактировали, то есть, официально он вышел по, так сказать, состоянию здоровья – по медицинскому акту, свидетельствующему, что у з/к Борисова В. Н. последняя стадия туберкулеза. Это была плата за правильное поведение, потому что на их зоне туберкулез был у каждого второго, и никто этого каждого второго не собирался выпускать – кашляли кровью и умирали все, как и судьба велела, тут же, на казенной койке в коридоре лазарета. А Валентина выпустили.