Каменная грудь - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Загорный cтр.№ 33

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Каменная грудь | Автор книги - Анатолий Загорный

Cтраница 33
читать онлайн книги бесплатно

– От дру-у-га или от не-е-друга?

Чудо, но лес ответил ему, словно давно ждал этого вещего гласа. Будто огромные, омытые дождем валуны пошли грохотать по киевским горам:

– Дру-у-у-га…

Вот и теперь: конь под ним бесится, боится его, как кудесника, храпит, скребет землю; кажется, скажи всадник слово – взовьется в небо над головами…

– Снимите печенега, – коротко приказал Златолист. Толпа заволновалась:

– Откуда такой спесивый?

– Видал ты его, пустоглазого!

– Гусь лапчатый!

– Не знаем тебя!

– А я знаю, – громко произнес Доброгаст, дерзко воззрился на кмета, – он – добытчик, печенегов на Киев зовет!

– Лжешь! – повернула коня Судислава.

Лицо ее пылало гневом и в то же время… Казалось, минута, и она упадет к нему на грудь, расплачется. Но девушка овладела собой, хлестнула коня плетью и ускакала.

– Лжешь, холоп, – спокойно повторил Златолист.

Ошеломленный Доброгаст не мог понять, что произошло. Старая обида поднялась в душе, он вновь увидел себя шагающим под знойным солнцем в заднепровской степи, где каждый куст кричал ему: «Раб, раб!».

– Эй, княжич, – кривя губы в усмешке, обратился к Ярополку Златолист, – сними печенега!

Доброгаст туго натянул поводья, задрал голову коню, сказал:

– Вспомнил засеку?.. Берегись, кмет!.. – Пришпорил коня и поскакал прочь.

– Убирайся отсюда! – рычал Ярополк на Златолиста. – Язык мой, и делаю с ним все, что угодно моей княжеской милости!

К витязю подъехали меченые, стали убеждать его в чем-то.

Народ шумел. Златолист неохотно повернул коня. Отъехав на целое стрелище, он остановился, сорвал с меченого налуч, вытащил лук. Небрежно положил стрелу, почти не целясь, дотянул тетиву до мочки правого уха и выстрелил. Печенег стукнулся головою о шест, сразу обмяк – стрела поразила его в глаз, пригвоздила. Ахнула изумленная толпа, невольный трепет пробежал по ней… так стрелять никто не умел, так стрелять могли только предки, ставшие теперь духами.

– Не гневись, Курей, – бросил Златолист, усмехаясь, – одним воином меньше в твоем полчище.

Буланый понес его к днешнему граду.

Княжич, растерянный, почти уничтоженный, искал глазами исчезнувшего Доброгаста.

– Этот горшков не перебьет, – говорил Гусиная лапка, почесывая за ухом, – проклятье на лбу его…

– Эх, лихо нам! – вздохнули в толпе.

Народ стал расходиться, площадь опустела, только мертвый печенег остался висеть, походя издали на тряпичное пугало.

РОЖДЕНИЕ БУЛАТА

Доброгаст ехал, не думая о том, куда и зачем он едет. Чувствуя себя разбитым, истерзанным, отгонял назойливые мысли, а они все лезли, лезли, не давали покоя. Перед ним грустно расстилалась знакомая приднепровская степь, уже заметно увядшая: в густом чернобылье мелькали выжженные солнцем островки, шелковая прежде трава стала жесткой, утратила нежную прозрачность, шелестела под ветром как-то особенно тоскливо. Даже жаворонок ниже висел над землей, не резвясь и не поднимаясь в вышину. Но по-прежнему враждебно смотрел каждый бугорок, каждый ощипанный зайцами куст.

Доброгаст ни с кем не простился в Киеве, даже с другом Идаром, ничего ему не было жаль. Все, что пережил ранее, все, что сделал, чему научился, все это казалось теперь ненужным, лишенным какого бы то ни было смысла. Он возвращался домой, как раненый зверь возвращается в свое логово зализывать раны… Судислава не захотела говорить с ним. Впереди не было ничего… В знойном небе плавал серп – то кобчик парил, будто ворожил на цветах, одинокий в большой небесной пустыне.

Доброгаст ехал день и ночь. Еще день и ночь, а на третье утро открылись родные места.

Однако Гнилые воды встретили его совсем иначе, чем он предполагал. Дед Шуба не стал ни о чем расспрашивать и тотчас же принялся за прерванную работу.

Он ковал. Дряхлая, согбенная под тяжестью прогнившей крыши кузница дымилась всеми щелями и прорехами; снопы искр при особенно сильных ударах молота выскакивали в раздавшиеся пазы. Несколько раз воспламенялся сухой мох, но Шуба лил воду на крышу, сам становился под навес – грязные струи стекали за ворот, а он хлопал себя по лысине и жмурился от удовольствия.

Доброгаст вошел в кузницу, в ней уже не пахло знакомым с детства сладковатым запахом усохших трав, тянуло гарью, запахом раскаленного железа.

– Ну-ка, засучивай рукава, отрок, бери кувалду – вдвоем сподручней… Отдыхать некогда, – вымолвил Шуба, – время горячее.

Он выхватил из пылающего горнила светящуюся полосу железа, бросил ее на наковальню. Доброгаст растерянно стоял посредине кузницы, оглядывая ставшие вдруг незнакомыми углы, смущенно переводя взор с одного предмета на другой. Не знал, куда девать руки.

– Что стал, как пень! – прикрикнул Шуба. – Стынет железо… куй! Потом обо всем перетолкуем! Куй же, а то я совсем из сил выбился.

Шуба выглядел помолодевшим, повеселевшим, даже как будто выше ростом, и от того, как он суетливо двигался от горнила к мехам и от мехов к наковальне, казался немножко чужим, непохожим на себя.

Доброгаст взял в руки молот, размахнулся… Кольнуло в плечо, ничего! Ударил с какой-то злобной радостью, всю душу вложил в этот удар. И он прозвучал так звонко, так весело отозвались ему родные окрестности, столько горячих искр брызнуло из-под молота, что льдинка в груди стала таять, таять… Закипела скорая работа.

– Куй, отрок, – приказывал Шуба.

«А-ах» – шлепалась кувалда. Дробно стучал молоток, и снова валилась кувалда на раскаленное железо. Два молотка как будто разговаривали между собой.

Доброгаст слеп от сияния искр и ничего не видел, кроме раскаленного металла. Его надо было бить, скручивать, вколачивать в него лютую ненависть, свою жилистую силу смерда. Доброгасту казалось, что это уже не он кует, а кто-то другой, могучий, гордый своею силой, тот, который перекует все несчастья, какие бы ни встали на пути. В грудь вошла светлая, удивительно разумная радость, вошла надолго, навсегда и не только потому, что он, с детства привыкший к труду, истосковался по нему, но еще и потому, что на наковальне рождался, принимал очертания большой тяжелый меч, точное подобие меча, висевшего у него на бедре.

Прилипла к спине косоворотка, растрепались волосы, набухли на руках вены и болела зажившая было рана.

– Дуй, отрок! – приказывал старик, и черное тело мехов начинало равномерно дышать, отбрасывая струйки ржавой пыли.

Горнило гудело, обдавало жаром, от которого закипала кровь, и нужно было бить и бить молотом, чтобы унять ее стремительный бег. С каждым ударом лезвие меча на наковальне становилось тоньше, тверже, прочнее.

– Простыло! – зло кричал Шуба на внука. – Бей чаще, куй!

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию