Молитва за отца Прохора - читать онлайн книгу. Автор: Мича Милованович cтр.№ 11

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Молитва за отца Прохора | Автор книги - Мича Милованович

Cтраница 11
читать онлайн книги бесплатно

– Господи Боже, откуда вы такие? – спросила она нас, глубоко тронутая.

Она могла бы быть нашей матерью, ведь все мы были молодыми, от двадцати до тридцати лет. На родственных языках мы легко понимали друг друга.

– Мы из лагеря военнопленных в Варне, матушка, объяснили мы ей.

В ее глазах появились слезы. Она сказала, что в доме кроме нее сноха и двое внуков, муж ее умер, а сын погиб на поле боя. Сочувствие растопило ее сердце, и она позвала нас в дом. Женщина приготовила нам чай и накормила обедом, что нас изрядно подкрепило.

Потом она показала нам сельское кладбище и дала инструменты, которыми можно вырыть могилу. Тяжело копать мерзлую землю. Мы отделили голову Богосава, чтобы тот, кто останется жив, отнес ее его близким в Сербию. Вместо гроба мы положили на дно могилы доски. На могильном холме вкопали крест, и дегтем я написал слова «Богосав Йовашевич, Марковица». Мы побоялись написать «Сербия» из страха, что злые люди выкопают его из могилы. Над местом упокоения мы помолились о его душе, женщине вернули инструменты и поблагодарили.

Но доброте ее не было конца. Перед уходом она дала нам одежду, обувь и еду. Прихватили мы и несколько досок, на случай, если понадобятся в дороге. То село, где навсегда остался Богосав, называется Семениково, если я правильно помню.

Доктор, должен вам признаться, в моих воспоминаниях много дыр, которые прогрызли годы, как моль драгоценную ткань. Но и того, что осталось, достаточно, чтобы нарисовать картину страшного времени, которое нам пришлось пережить. Эту ненаписанную книгу моей жизни я как раз сейчас перед вами перелистываю.

Потороплюсь, пока язык мой не одеревенел, а мысль не застыла в голове. Из села Семеникова мы и дальше шли на запад. Семь дней и ночей мы шли через горы, это была единственная дорога. Страшная метель нас застала в этих горах, мы задыхались, падали в сугробы и вновь поднимались. Душа готова была покинуть тело, последние силы истекали.

В тот день мы нашли пастушескую лачугу, вернее загон, крытый соломой, в котором пастухи держат стадо от весны до осени. Гора та называлась Лиса, как и одно из сел в нашем Драгачеве. Здесь мы смогли укрыться от ветра, но болезни и истощенность вели нас к концу. Радоица впал в безумие, звал своих родных, ему казалось, что он гонит стадо на пастбище.

В пастушьем шалаше мы нашли старую посуду кастрюлю и сковородку, в них мы сварили корешки растений, выкопанных из-под снега, и кукурузные зерна из навоза. Мы грелись у печурки, следя, чтобы огонь не поджег солому.

И пока мы так сидели, во мне крепло предчувствие, что мы один за другим поумираем в этих заснеженных горах. И никого не останется в живых, чтобы поведать миру о страданиях пятерых мучеников, возвращающихся из плена. Но Всевышний на небесах всегда позаботится о том, чтобы оставить свидетеля пережитого.

Я уже сказал вам, доктор, что мы ели корешки и зерна из навоза, что только отодвигало наш судный день. Мы оставались на месте несколько дней в напрасных надеждах, что Радоице станет лучше. Он испустил дух в день великомученицы Варвары, по старому календарю 4 декабря. Так как нам нечем было выкопать могилу, а оставить его на растерзание диким зверям было немыслимо, мы положили его на доски, привязали веревкой и так волокли в надежде, что представится возможность дать вечное упокоение его душе.

Кое-где снег был таким глубоким, что мы вместе с мертвецом проваливались в сугробы. Так мы тащили мертвого Радоицу три дня и три ночи через Лису, большую, чем наша Елица, бездорожную и непроходимую. Названия гор, рек и населенных пунктов, нами пройденных, доктор, я узнал только после возвращения, из географических карт. Лису на своем пути мы не могли обойти. Мы и дальше в кастрюле, которая, вероятно, служила пастухам для дойки коров и овец, варили корешки разных растений. В детстве моя бабушка научила меня узнавать лечебные травы, которые растут в наших лесах и на наших лугах. Эти знания очень помогли суровой зимой в нашей борьбе за выживание. Некоторые из них мне удалось найти под снегом.

Кроме того, мы толкли желуди и еловые шишки и из них варили кашу. Мы собирали остатки мороженого боярышника, шиповника и кизила, ведь пустой желудок надо чем-то обмануть. Все это хоть как-то поддерживало в нас жизнь.

На четвертый день после кончины Радоицы у ручья в долине перед нами оказался колодец, заросший бурьяном, с деревянной крышкой. Спрашиваете, не вонял ли наш мертвец? Не мог, в такой мороз он был словно на леднике. Страшный холод в наших невзгодах хоть в чем-то помогал – не было надобности немедленно хоронить умерших друзей.

Итак, продолжим далее. Нам было ясно, что из этого колодца давно уже никто не берет воду, иначе он бы не зарос сорняками и колючками. На дне виднелась вода. И мы решили нашего умершего товарища опустить в колодец. С тяжелым сердцем мы решились на такое, но выбора не было. Лучше уж так, чем оставлять его зверям и птицам. Возле нас не было следов ни жилья, ни людей.

Здесь, перед его последним домом, мы провели отпевание Радоицы. Я читал, а Милойко и Глигорие вторили. Слова молитвы об упокоении души нашего брата уносил горный ветер, а голоса наши расстилались по белому покрывалу вокруг нас. Пока мы пели: «Упокой, Господи, душу раба твоего Радоицы», – покойник лежал на досках, с куском лепешки на груди, той, что дала нам добрая женщина в селе Семениково, сейчас твердой, как камень. На лепешке горела свеча (мы хранили ее, чтобы хоть понемногу горела для каждого умершего, освещая ему путь в вечность). С умершего мы сняли куртку и штаны, которые ему уже были не нужны, а нам могли пригодиться. После отпевания Милойко предложил на прощание с нашим другом спеть для него песню из нашего края. И три живых скелета в заснеженных горах затянули, прощаясь с четвертым мертвецом:

Драгачево, зеленая левада,
Здесь я с милой пас белое стадо…

Песней хотели мы его проводить, ведь он был молод и неженат. Когда пели, слезы наворачивались нам на глаза. Всего мы лишились, доктор, осталось лишь возвышенное действо умирания. Зловещий рок простирался над нашими головами.

Вдоль реки мы спустились к городу Велико Тырново, тут мое сердце забилось сильнее, ведь мы дошли до места, где в 1235 году, возвращаясь из Святой земли, святой Савва отдал душу Господу. Мы спросили дорогу и вскоре оказались пред вратами церкви Сорока святых мучеников. Узнав, кто мы и откуда, братия нас приняла, как родных. В первый же вечер под предводительством настоятеля храма отца Никанора мы отслужили литургию в честь первого сербского архиепископа рядом с плитой, где когда-то была его могила, пока король Владислав не перенес его мощи на родину. Над плитой на стене было написано имя великого сербского священника. Глубоко взволнованный, я поцеловал эту надпись, для меня это был важнейший момент жизни. В том храме, где нас и уважали, и угощали, и говорили теплые слова, мы оставались три дня в ежедневных молитвах. А затем продолжили наш путь. Наши православные братья проводили нас, снабдив в дорогу пищей, уход наш сопровождался звоном церковных колоколов.

Далее мы пробирались через Тырновские горы. Милойко становилось все хуже, он едва передвигал ноги. Когда мы обнаружили пастушеский катун [4], пустой и занесенный снегом, решили здесь остановиться на ночлег. Постройка состояла из загона для скота и хижины для пастухов. В ней оказались кровать, старая кухонная плита и немного посуды. Мы насобирали дров и разожгли огонь, а Милойко уложили в кровать и заварили ему липовый чай из засушенных цветов, пучками висевших у входа. Вскоре комната благоухала пьянящим ароматом, наполняя им наши измученные души. В хижине нашлась кукурузная мука, из которой мы испекли хлеб, и мы вытащили на свет Божий запасы, полученные от братии. Так как был пост, то и еда была только постная: сушеная рыба, плов на растительном масле, рисовый пирог, мед, орехи, сушеный чернослив. Мы вдвоем присели и немного поели.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию