Мария Антуанетта - читать онлайн книгу. Автор: Елена Морозова cтр.№ 15

Путешествуя по Европе, Ферзен изучал языки, математику, философию и военное искусство. Молодой швед был чудо как хорош собою: высокий, стройный, с тонкими чертами лица, густыми «соболиными» бровями и темными глазами, чей пронзительный, чуточку меланхоличный взгляд буквально околдовывал и девиц, и дам. Настоящий герой романа, истинный джентльмен, образцовый кавалер — как только его не называли. 15 ноября 1773 года восемнадцатилетний красавец прибыл в Париж, а через несколько дней шведский посол граф Кройц представил его ко двору, где он, без сомнения, увидел Марию Антуанетту. Обратила ли она на него внимание? Возможно, нет, ибо в то время она могла смотреть в другую сторону или шептаться с подружкой. Во всяком случае, ни один из них об этом дне не вспоминает.

В Париже графу жилось прекрасно: он посещал занятия физикой и естественными науками в Сорбонне, ходил в театры и, покровительствуемый Кройцем, знакомился с французским двором. Вспоминал ли юный швед об очаровательной дофине? Вряд ли, ведь из Парижа ему предстояло отбыть в Англию, где проживала некая Кэтрин Лайел, которую отец Ферзена хотел увидеть женой сына. Вдобавок вскоре выпал снег, и Ферзен получил приглашение из Версаля на катание в санях; но заказанная им шуба запаздывала, что весьма его раздражало. В то время Ферзена, похоже, больше завораживал Париж и Версальский двор, нежели дофина. Когда в мае Ферзен уехал в Англию, Кройц писал Густаву III: «Юный граф Ферзен отбыл в Лондон. Из всех шведов, что побывали здесь за время моего пребывания, его лучше всех принимали в свете. Королевская семья отнеслась к нему особенно благосклонно. Невозможно вести себя более пристойно и разумно, чем он. С его красивым лицом, с его умом он просто не мог не преуспеть в обществе: и он преуспел». В Лондоне Ханс Аксель изучал английский и историю, не уставая удивляться различию в нравах между Францией и островным королевством; в конце концов он пришел к выводу, что ему больше по душе Франция. В Англии он «скучал как собака», оттуда отбыл в Берлин, и в декабре 1774 года вернулся домой. А Мария Антуанетта? Большинство биографов полагают, что в декабре 1774 года Амур выпустил две стрелы и обе попали в цель. Так ли это? В тот вечер, когда они разговорились на балу, оба были в масках, прикрывавших большую часть лица, кругом чадили свечи, мелькали ряженые, и Ферзен мог рассмотреть только белейшую прозрачную кожу, изящный изгиб шеи, плечи и маленькие ручки; затянутые в перчатки, они нервно теребили веер. Возможно, он разглядел и знаменитую выдающуюся вперед нижнюю губу. Голос, изящная фигура, грациозные движения — что в тот вечер произвело впечатление на избалованного женским вниманием Ферзена? Впечатлительную, сентиментальную, с нерастраченным жаром души Марию Антуанетту наверняка поразил глубокий звучный голос незнакомца, необычная мелодика его французской речи, не похожей на привычные стремительные переливы. Спокойствие и невозмутимость, кои средь шумного бала сохранял ее собеседник, придавали его облику ореол таинственности. Представленный двору, Ферзен получал приглашения и посещал придворные увеселения, и Мария Антуанетта наверняка узнала, что красавец швед и есть тот незнакомец, который целых полчаса разговаривал с ней в Опере. Стрела Амура вонзилась ей в сердце. Могло ли не случиться той встречи? Именно той, конечно, могло. Но не встретиться вовсе они бы не смогли. Отпрыск влиятельнейшего шведского рода, доверенное лицо короля Густава III, Ферзен так или иначе появился бы при Версальском дворе, а значит, не остался бы незамеченным.

* * *

Неумолимо надвигавшееся событие на время заслонило все прочие. 27 апреля Людовик XV заболел; его уложили в постель и собрали консилиум врачей. Вокруг больного хлопотали 14 медиков: шесть врачей, пять хирургов и три аптекаря. Когда пылающее лицо короля покрылось красными пятнами, сомнения рассеялись: у короля оспа. В нее долго не хотели верить, ибо считалось, что в детстве король переболел этой болезнью, и теперь она ему не страшна; сам больной был в этом уверен. Но действительность оказалась такова: Бурбоны оставались единственной королевской семьей в Европе, которая не ввела у себя оспопрививание. Переболевшая оспой в детстве, Мария Антуанетта хотела остаться подле короля, но узнав, что потом на 40 дней карантина будет разлучена с дофином, принялась упрашивать мужа отправиться к себе в апартаменты, находившиеся вдалеке от королевских. Порыв дофины вызывал восхищение у придворных.

* * *

10 мая 1774 года, в три часа дня свеча, стоявшая на окне спальни Людовика XV, погасла. Не дожидаясь объявления герольда, придворные ринулись в апартаменты дофина. Заслышав топот десятков ног, дофин и дофина поняли, что случилось страшное: они стали королем и королевой. «Боже милостивый, направь нас и защити! — упав на колени, взмолились они. — Мы еще слишком молоды, чтобы править!» Все, кому довелось стать свидетелями этой сцены, нашли ее очень трогательной. Но медлить было нельзя: со смертью короля опасность заражения в Версале не исчезла, и королевскую семью отправили в Шуази, дворец, расположенный в пяти километрах от Версаля. Когда первая карета, в которой сидели дофин с дофиной, отъезжала от дворца, раздались выкрики: «Да здравствует король!» Людовик и Мария Антуанетта переглянулись: им предстояло привыкать к своим новым ролям. В наследство от Людовика XV им достались расстроенные финансы, огромный государственный долг, конфликт с Парижским парламентом и шкатулка с 50 тысячами франков (а говорили о миллионах!).

* * *

Из Шуази королевская чета уехала быстро: тетки, заразившись от короля, заболели оспой, и их оставили во дворце лечиться, а молодая королевская семья переехала в Марли, где королю сделали оспопрививание; король тяжело переносил прививку, и королева преданно за ним ухаживала. Ла Мюэт, Марли, Фонтенбло… Полгода королевская чета переезжала из замка в замок, пока огромный Версальский дворец проветривали и вычищали от грязи и мусора прежнего правления. Вычищали в прямом смысле слова: те, кому довелось посетить дворец после отбытия королевской семьи, отмечали царившие в нем грязь и запустение. По традиции тело покойного короля следовало вскрыть и забальзамировать, но, опасаясь заражения и спасаясь от зловония, процедуру эту решили не проводить. Тело короля запаяли в свинцовый гроб, затем опустили в гроб обычный и без каких-либо торжеств отвезли в королевскую усыпальницу в Сен-Дени, где тотчас замуровали гробницу. Рабочий, запаявший фоб, скончался ровно через сутки.

«Дорогая матушка, полагаю, Мерси подробно сообщил вам о нашем горе; к счастью, король до последней минуты оставался в здравом уме, и кончина его была весьма поучительна; новый король уже завоевал сердца своего народа. За два дня до смерти деда он велел раздать бедным двести тысяч франков; сей поступок был встречен с большим воодушевлением. После смерти деда супруг мой усердно трудится и собственноручно отвечает на письма министров, которых не успел повидать лично, а также на другие письма. Нет никаких сомнений, что он является приверженцем экономии и хочет сделать свой народ счастливым. <…> Я не устаю удивляться силе Провидения, выбравшего меня, самую младшую из ваших детей, для самого прекрасного королевства Европы. Сейчас как никогда я чувствую, сколь многим я обязана моей нежной августейшей матушке, приложившей для этого столько усилий», — радостно писала через четыре дня после смерти короля Мария Антуанетта. Опечаленная императрица, как положено, объявила траур (при европейских дворах траур объявляли при кончине не только монархов, но и членов их семей); теперь ее снедала еще большая тревога за дочь. «Вы очень молоды, а бремя велико. <…> Могу только пожелать вам не спешить; оглядитесь, ничего не меняйте, пусть все идет как шло, иначе волна хаоса и интриг захлестнет вас… слушайтесь советов Мерси: он знает двор и город, предан вам и очень осторожен… дорогие дети мои, я не успокоюсь, пока не увижу вас обоих счастливыми», — писала она дочери; тревоги она поверяла Мерси: «Меня заботит судьба дочери: она может быть либо великой, либо несчастной… счастливые дни для нее закончились».