Ежов. Биография - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Павлюков cтр.№ 91

Страница

После того, как Политбюро послушно проштамповало сталинские указания о репрессировании национальных контингентов, представляющих опасность в случае военного столкновения с Германией, Польшей или Японией, можно было браться и за все прочие диаспоры, контрреволюционная сущность которых также не вызывала у вождя никаких сомнений. Но здесь уже требовался какой-то, хотя бы формальный, повод, иначе обосновать необходимость продолжения чисток по национальному признаку было бы затруднительно даже для Сталина.

Помог случай. В октябре 1937 года новым руководителем смоленского областного УНКВД был назначен А. А. Наседкин, возглавлявший до этого контрразведывательный отдел московского управления НКВД. Не сработавшись со своим начальником С. Ф. Реденсом, который не поощрял его чрезмерную активность и выражал сомнения в достоверности показаний, добываемых его подчиненными, Наседкин давно уже добивался перевода в другое управление. И вот, наконец, его желание исполнилось и даже перевыполнилось, поскольку к перемене места работы добавилось еще и повышение в должности. Накануне нового назначения Наседкин был принят Ежовым и получил от него ряд руководящих указаний.

Окрыленный новым назначением, Наседкин поехал в Смоленск с твердым намерением оправдать оказанное ему доверие. По приезде, разбираясь с делами, которое вело местное управление НКВД, он натолкнулся на имеющиеся в контрразведывательном отделе показания нескольких арестованных латышей о якобы существующем в Москве контрреволюционном националистическом центре, действующем под прикрытием латышского культурно-просветительного общества «Прометей» и латышской секции Коминтерна.

Обнаруженные сведения показались Наседкину весьма интересными и перспективными, и, захватив с собой соответствующие документы, он отправился в Москву к Ежову.

23 ноября 1937 г. Наседкин был приглашен на совещание в Кремле, где доложил Сталину и другим членам Политбюро о вскрытой им контрреволюционной латышской организации. По итогам состоявшегося обсуждения было принято решение об аресте ряда лиц, упомянутых в привезенных Наседкиным показаниях. В течение последующих нескольких дней были взяты под стражу такие видные латыши, как заместитель наркома обороны СССР, начальник Военно-воздушных сил РККА Я. И. Алкснис, начальник Разведуправления РККА Я. К. Берзин, известные в прошлом чекисты Я. X. Петерс и М. Я. Лацис, бывший главнокомандующий вооруженными силами РСФСР в годы Гражданской войны И. И. Вацетис и др.

Спустя несколько дней после совещания в Кремле Ежов сообщил Наседкину, что операция по латышам согласована со Сталиным, что готовится соответствующий приказ по НКВД, но дожидаться этого не нужно, а по возвращении в Смоленск следует сразу же приступить к арестам руководителей латышских сельсоветов и колхозов, членов местных отделений общества «Прометей» и общества латышских стрелков, политэмигрантов из Латвии и т. д. На вопрос Наседкина, можно ли арестовывать при отсутствии компрометирующих материалов, Ежов ответил: «Материал добудете в ходе следствия» .

30 ноября 1937 года, после издания соответствующего приказа по НКВД, латышская операция началась уже по всей стране. Поскольку отличиться на этом поприще хотелось многим, повсеместно стали «раскрываться» общесоюзные латышские заговорщицкие центры, каждый с разным составом участников, но с одной и той же руководящей верхушкой в лице Я. И. Алксниса и бывшего заместителя Председателя Совнаркома СССР Я. Э. Рудзутака, арестованного еще в мае 1937 г. В конце концов это обилие «всесоюзных латышских центров» стало выглядеть просто нелепо, и чекисты на местах получили от своих руководителей указание записывать в протоколах допросов более или менее стабильный состав контрреволюционной латышской организации, ориентируясь при этом на тот список фамилий, которого придерживались в центральном аппарате НКВД, — Я. Э. Рудзутак, Я. И. Алкснис, Я. Х. Петерс, М. Я. Лацис, К. Х. Данишевский и некоторые другие.

После того, как был решен вопрос с латышами, «выяснилось», что и остальные диаспоры ничуть не лучше и что среди них органы НКВД тоже сумели отыскать множество контрреволюционных заговорщицких организаций. Так что вслед за латышами в работу были взяты греки, румыны, финны, эстонцы, иранцы и китайцы.

Проводимые в СССР массовые репрессии по национальному признаку не остались незамеченными за границей. С осуждением подобных действий выступили власти Германии, Польши, Финляндии, Греции и Ирана. Особенно непримиримую позицию заняли иранцы. Они даже предлагали другим государствам выступить с коллективным протестом против творящихся в Советском Союзе беззаконий. В Иране было создано специальное общество, собиравшее деньги в пользу репрессированных соотечественников. Кроме того, Иран предпринял ряд ответных действий против граждан СССР, проживающих на его территории.

Когда в европейской печати появились статьи, рассказывающие о проводимых в Советском Союзе национальных чистках, некоторые видные общественные деятели Запада, считающие себя друзьями СССР, обратились к советскому руководству с просьбой разъяснить создавшуюся ситуацию. В частности, такой запрос направил в Москву известный французский писатель Ромен Роллан, просивший сообщить, действительно ли в СССР подвергаются преследованиям люди, вся вина которых заключается в том, что они являются иностранцами или гражданами некоренных национальностей. Как к другу Советского Союза, писал Ромен Роллан, к нему по этому вопросу обращаются многие общественные деятели Европы, а он не знает, что им отвечать.

Однако смягчить позицию Сталина никому не удалось. Операция по национальным контингентам продолжалась столько времени, сколько, по его мнению, было необходимо, и закончилась лишь тогда, когда все поставленные перед ней задачи были выполнены.

В неопубликованном очерке «Николай Иванович Ежов — сын нужды и борьбы», о котором уже не раз упоминалось ранее, А. А. Фадеев со свойственной настоящему писателю проницательностью сумел очень точно охарактеризовать суть взаимоотношений Сталина и Ежова:

«Существует фотография: Сталин, чуть склонив голову, улыбаясь, и Ежов, с выражением лица по-детски серьезным и доверчивым, разговаривают о чем-то, должно быть, очень хорошем. В фигурах обоих, столь различных, и в разных выражениях лиц есть общее: необыкновенная естественность, спокойная и мужественная простота.

Страница