Григорий Распутин. Тайны «великого старца» - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Хрусталев cтр.№ 118

Воздавая хвалу Богу, давно укрепляющему Вас в великом подвиге любви к близким, Св. Синод призывает Божие благословение и на дальнейший подвиг Вашего Императорского Величества и, благословляя Вас иконой Пречистой Божией Матери, молит Владычицу, да будет Она всегда благодатным поступлением Вам, Благочестивейшая Государыня, и всей Августейшей семье вашей.

Вашего Императорского Величества всеподданные богомольцы: Питирим, митрополит Петроградский и Ладожский, Сергий, архиепископ Финляндский и Выборгский, Иоанн, архиепископ Казанский и Свияжский, Вениамин, архиепископ Симбирский и Сызранский, Димитрий, архиепископ Рязанский и Зарайский, Василий, епископ Черниговский и Нежинский, епископ Иннокентий, председатель миссионерского совета, заведующий придворным духовенством протопресвитер Александр Дернов, протопресвитер военного и морского духовенства Георгий Шавельский».

Следует отметить, что критические выступления в Думе привлекли внимание и великого князя Михаила Александровича, который на тот момент был болен и находился в Гатчине. В его дневнике от 5 ноября 1916 г. имеется пометка: «Потом приехал Врангель, неожиданно, с интересными вестями о том, что вообще говорится в Петрограде и в Думе, в особенности» ^[177]. Нам любопытно будет сравнить свидетельства его ближайшего окружения о роли великого князя в эти дни в политических событиях. Так, например, барон Н.А. Врангель записал в своем дневнике: «Пришли к заключению, что согласно общей воле решительно всех этого негодяя (Распутина. – В.Х.) следует устранить. Великий князь в шутку предлагал мне поехать вместе с ним на моторе и покончить с ним. Говоря серьезно, великий князь хочет написать Государю. Но я отсоветовал – лучше поговорить на словах в Ставке, когда он поправится. Он чувствует за собой долг это сделать, долг перед семьей и родиной. …Между прочим, великий князь рассказал, что про необходимость удалить Распутина уже говорил Государю откровенно один старик (вероятно, принц А.П. Ольденбургский?). Старик этот даже расплакался и вызвал слезы у Государя, но ничего не было сделано» ^[178].

Михаил Александрович также решился внести свою лепту в общее дело «раскрыть глаза царю». В письме Николаю II от 11 ноября 1916 г. он писал из Гатчины в Ставку следующее: «Дорогой Ники, год тому назад, по поводу одного разговора о нашем внутреннем положении, ты разрешил мне высказывать тебе откровенно мои мысли, когда я найду это необходимым. Такая минута настала теперь, и я надеюсь, что ты верно поймешь мои побуждения и простишь мне кажущееся вмешательство в то, что до меня в сущности не касается. Поверь, что в этом случае мною руководит только чувство брата и долга совести. Я глубоко встревожен и взволнован всем тем, что происходит вокруг нас. Перемена в настроении самых благонамеренных людей – поразительная; решительно со всех сторон я замечаю образ мыслей, внушающий мне самые серьезные опасения не только за тебя и за судьбу нашей семьи, но даже за целостность государственного строя. Всеобщая ненависть к некоторым людям, будто бы стоящим близко к тебе, а также входящим в состав теперешнего правительства, – объединила, к моему изумлению, правых и левых с умеренными, и эта ненависть, это требование перемены уже открыто высказывается при всяком случае. Не думай, прошу тебя, что я пишу тебе под чьим-либо влиянием: эти впечатления я старался проверить в разговорах с людьми разных кругов, уравновешенными, благонамеренность и преданность которых выше всякого сомнения, и, увы – мои опасения только подтверждаются. Я пришел к убеждению, что мы стоим на вулкане и что малейшая искра, малейший ошибочный шаг мог бы вызвать катастрофу для тебя, для нас всех и для России. При моей неопытности я не смею давать тебе советов, я не хочу никого критиковать. Но мне кажется, что решив удалить наиболее ненавистных лиц и заменив их людьми чистыми, к которым нет у общества (а теперь это вся Россия) явного недоверия, ты найдешь верный выход из того положения, в котором мы находимся, и в таком решении ты, конечно, получишь опору как в Государственном совете, так и в Думе, которые в этом увидят не уступку, а единственный правильный выход из создавшегося положения во имя общей победы. Мне кажется, что люди, толкающие тебя на противоположный путь, т. е. на конфликт с представительством страны, более заботятся о сохранении собственного положения, чем о судьбе твоей и России. Полумеры в данном случае только продлят кризис и этим обострят его. Я глубоко уверен, что все изложенное подтвердят тебе все те из наших родственников, кто хоть немного знаком с настроением страны и общества. Боюсь, что эти настроения не так сильно ощущаются и сознаются у тебя в Ставке, что вполне понятно; большинство же приезжающих с докладами, оберегая свои личные интересы, не скажут резкую правду. Еще раз прости за откровенные слова; но я не могу отделаться от мысли, что всякое потрясение внутри России может отозваться катастрофой на войне. Вот почему, как мне ни тяжело, но любя так, как я тебя люблю, я все же решаюсь высказать тебе без утайки то, что меня волнует. Обнимаю тебя крепко, дорогой Ники, и желаю здоровья и сил. Сердечно любящий тебя Миша» ^[179].

Следует подчеркнуть, что флирт светских и великокняжеских кругов с либералами казался противоестественным Николаю II и только делал бесперспективными их попытки повлиять на императора.

Уступить и пойти навстречу требованиям Государственной Думы настаивали ряд великих князей, которые придерживались завета императора Александра II: «Лучше начать сверху, чтобы не началось снизу». Реформы, по мнению части «семейства», можно было совершить только через «ответственное министерство», представляющее интересы крупной буржуазии, уже давно контролирующей развитие экономики страны. Еще 28–29 октября 1916 г. при нахождении императора в Киеве с ним имели встречи великий князь Александр Михайлович и великая княгиня Мария Павловна (старшая), которые пытались убедить Николая II уступить требованиям Думы, а также удалить Распутина. Их поддержала вдовствующая императрица Мария Федоровна, постоянно там живущая. Переговоры успеха не имели. Мария Федоровна 29 октября записала в дневнике: «Всю первую половину дня Ники делал смотр кадетским училищам… Торжественный завтрак с Ники и его свитой. Проехались с ним и милым Алексисом по двум мостам, которые мальчика необычайно заинтересовали. Затем заехали к Ольге [Александровне], чтобы Ники смог попрощаться с нею. Она собирается венчаться в пятницу, без посторонних, в маленькой церквушке, а затем отправиться в деревню! Не ведаю, что мне делать – присутствовать при этом или нет? Надеюсь, Господь ниспошлет мне верное решение. Дома пили чай. Пауль, Дмитрий [Константинович] и Михень от всей семьи преподнесли мне замечательную икону. За обедом был только Ники, беседовали обо всем понемножку. В 10 часов он уехал. Два таких счастливых дня остались позади» ^[180].