Григорий Распутин. Тайны «великого старца» - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Хрусталев cтр.№ 40

Очень медленно росло число самолетов на фронте. Если на день мобилизации русская авиация имела 244 машины, то на 1 июня 1916 г. – всего 383, из них в строю 250, в ремонте 133. За все время войны количество самолетов, одновременно находящихся в строю, в среднем не превышало пятисот.

На докладах в Царской Ставке часто обсуждались актуальные вопросы о планировании военных операций и материальном оснащении действующей армии в связи с предстоявшим весенним наступлением на фронте.

Эти вопросы чрезвычайно беспокоили и наших союзников по Антанте, т.к. без помощи русской армии им было сложно противостоять немцам. В частности, французский посол Морис Палеолог записал в дневнике о поставках в Россию оружия, которое оплачивалось царским правительством золотом:

«Дело снабжения русской армии ружьями, благодаря настойчивости генерала Алексеева, заметно улучшается. Вот цифры ружейных запасов:

Ружей в деле, на фронтах – 1 200 000;

Ружей, разгруженных в Архангельске, – 155 700;

Ружей, разгруженных в Александровске, – 530 000;

Ружей, готовых к отправке из Англии, – 113 100.

Доставка в Белом море производится при помощи ледоколов, с громадными трудностями. В районе Александровска организован на широкую ногу транспорт на оленях. А от Мурманска до Петрозаводска не меньше 1000 килом. пути.

До конца апреля ожидают прибытия 350 000 ружей, как максимального количества.

К несчастью, русская армия в Галиции понесла недавно ужасные потери: 60 000 человек. Под одним Чарторыйском 11 500 чел., ослепленные снежной вьюгой, были в несколько минут скошены немецкой артиллерией». (Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М., 1991. С. 23.)

Английский посол Джордж Бьюкенен также упомянул в своих мемуарах о снабжении русской армии и боевых действиях на фронте за этот период: «1916 год был отмечен улучшением в деле доставки военного снаряжения из-за границы, а также ростом производства на местных заводах. В то же время благодаря инициативе земств и городов в целом ряде районов возникли новые заводы по производству военных материалов. В общем, военные перспективы были более оптимистичными. В Армении, где командовал великий князь Николай Николаевич, армия продвинулась в середине зимы через трудно проходимую гористую местность и в конце февраля заняла Эрзерум. На бессарабском фронте русские, готовые оказать возможную помощь своим западным союзникам, перешли в наступление с целью помочь доблестным защитникам Вердена, которых жестоко теснили немцы. Хотя это наступление и сопровождалось некоторым успехом, оно не достигло результатов, будучи предпринято без достаточной подготовки, при отсутствии необходимого количества аэропланов и других боевых машин». (Бьюкенен Д. Моя миссия в России. Мемуары. М., 2006. С. 198.)

Вот свидетельства из другого источника. Редактор «Московских ведомостей» Л.А. Тихомиров 6 января 1916 г. записал в своем дневнике: «Заходил Шечков прямо с Двинских позиций, куда возил подарки от Курской губернии. Он возвращается завтра в Курск делать отчет о поручении своем. Говорит, что на позициях все прекрасно. Дух бодрый, веселый, содержание превосходное, полки в полном составе (нет меньше 4500 чел. в полку). Все вооружено. Снаряды в изобилии; пулеметов столько, что больше некуда девать.

Вообще из Японии доставлено, говорят, 4 500 000 ружей. К сожалению, ружья японские, пули малого калибра, штыки ножом. Для того чтобы в доставке патронов не выходило путаницы, целые армии вооружаются однообразно; одни – японскими ружьями, другие – нашими. Но я думаю, что при наших порядках (а иногда и по измене) путаница все-таки возможна, и тогда в целых армиях могут оказаться патроны, не подходящие к ружьям. По мне эта двойственность оружия – очень опасная у нас штука.

Качества японского ружья офицеры хвалят. Я этому тоже плохо верю. Во всяком случае, солдат приучают к новому ружью. Я думаю, что дрянной ножевой штык – не важный в Японии, где не любят штыкового боя, у нас окажется огромным недостатком, ибо у нас сплошь и рядом только и выезжают на штыке.

Итак, на позициях все обстоит благополучно. Но в наступление наше не верится, потому что теперь слишком сильны снега, а когда пойдет таяние, то разлив Двины помешает. Значит, только после марта можно наступать.

Вопрос лишь в том, что, может быть, ни снега, ни разливы не помешают наступлению немцев. Они до сих пор были менее чувствительны к погоде.

Ну, дальше. Говорят, что на Южном фронте, против Ковеля немцы сосредоточили 1 1/2 миллиона войска. Наступление в Галиции офицеры считают в военном отношении безуспешным. Думаю, что, м[ожет] б[ыть], начальством руководили политические причины – т.е. желание воздействовать на Румынию разбитием австро-германской армии у ее границы. Серьезное значение имело бы лишь наступление на Ковель. Но будет ли оно? Аллах ведает.

Относительно поражения австро-германцев близ Черновиц – офицеры смотрят скептически. Точно ли уничтожено 100 000 неприятеля? Да и 100 000 не очень велико дело. Да еще нужно бы знать, сколько потеряли мы сами?

Вижу изо всего этого, что я верно оценивал (т.е. как довольно пустяковое дело) это столь рекламное наступление. Но думается мне, что и на Двине нечему особенно радоваться. Сидя в окопах против неподвижного неприятеля, – не мудрено быть “бодрыми”». (Дневник Л.А. Тихомирова. 1915–1917 гг. М., 2008. С. 189–190.)

Приближенная к Царской семье Юлия Александровна (Лили) Ден (1885–1963) так характеризовала взаимоотношения императрицы Александры Федоровны с Анной Вырубовой:

«Анна принадлежала к тому типу женщин, у которых вечно такой вид, словно кто-то их обидел. Невольно хотелось отнестись к Анне по-матерински, как-то развлечь ее, услышать от нее доверительные признания и посмеяться над ее преувеличенными радостями и печалями. <…>

Императрица ласкала Анну, поддразнивала, бранила ее, но никогда не интересовалась ее мнением, за исключением вопросов, касающихся благотворительности.

Правда, императрицу и ее бывшую фрейлину объединяла религия. Окруженные неприязнью и завистью, они разделяли общие религиозные пристрастия, и поскольку Анна не могла найти общего языка с враждебным окружением, Государыня неизменно вставала на защиту своей протеже. Анна рассказывала мне, что многие фрейлины недолюбливали императрицу только потому, что Ее Величество дружит с ней. Хотя она неоднократно заявляла императрице, что если бы ей, Анне, была предложена какая-то официальная должность при дворе, то все завистливые и враждебные разговоры тотчас бы стихли, Государыня даже не стала рассматривать подобного рода предложения.

Позднее, когда я сблизилась с Государыней, она объясняла мне причину своего отказа.

– Я никогда не дам Анне официального места при дворе, – заявила она. – Она моя подруга, и я хочу, чтобы она ею и осталась. Неужели императрицу можно лишить права, какое имеет любая женщина, – права выбирать себе друзей? Уверяю вас, Лили, своих немногочисленных подлинных друзей я ценю гораздо больше, чем многих лиц из моего окружения.