Еврейский камень, или Собачья жизнь Эренбурга - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Щеглов cтр.№ 54

К заговору, жертвой которого пал Клебер, Наполеон привлек многих прославленных соратников. Часть из них через несколько лет он произведет в маршалы. И никто не посчитал долгом чести предупредить коллегу. Наполеон увозил с собой будущего начальника штаба в походе на Москву Бертье; адъютанта и любимца Дюрока; Мюрата, не знающего пока, что его на континенте ждет вскоре корона неаполитанского короля; храбреца Ланна, превосходного кавалериста, утверждавшего, что три десятилетия — предельный возраст для гусарского офицера, и даже рядового, Мармона, которому маршальский жезл не помешал стать изменником, впрочем, как и генералу Виктору: в переломный момент они очутились в стане Людовика XVIII. Убегали с патроном Бессьер, Лавалетт, пасынок Евгений Богарне, и другие, менее влиятельные приближенные.

Кого же корсиканец обрекал на гибель? Двоих ничего не подозревавших людей: умного и бесстрашного Клебера и бездарного генерала Мену. После того как египетская эпопея завершилась, Мену принял ислам, женился на египтянке и принял имя Абдалла-Мену.

Приказ Бонапарта обязывал генералов Дёзе и Жюно последовать незамедлительно за ним во Францию. Генералу Андреосси он велел присоединиться к отбывающим и срочно подняться на борт «Мюирона», когда фрегат собирался отвалить от берега.

23 августа корабль вышел в открытое море. Главнокомандующий не обязан отчитываться перед подчиненными в мотивах отданного приказа, но коварство оттого не перестает быть коварством.

Жаль, что выдумка

За день до бегства Наполеон отправил Клеберу извещение и подробную инструкцию через Мену. Клебер лишь спустя сутки узнал о происшедшем. Коварный приказ датирован 22 августа (4 фрюктидора) и получен адресатом, когда паруса «Мюирона» исчезли за горизонтом. Подлую и бесстыдную операцию без пяти минут Первый консул совершил, не испытывая ни малейших угрызений совести. Клебер, прочитав успокоительный меморандум командующего, которому верил и в которого верил, впал в ярость. Он понял, что брошен на произвол судьбы и обречен на смерть. Ему ничего не оставалось, как бороться за свою честь, и в конце октября он прямо обратился к Директории с резкой критикой действий Бонапарта. Болезни, голод, отсутствие одежды и денег поставили армию Клебера на грань катастрофы. Дипломированные солдаты, как простые санкюлоты, страдали от дизентерии и других инфекций. Многие лишились зрения. Казну Наполеон опустошил, заверив заимодавцев, что долг в 12 миллионов франков вскоре вернут.

Что же предпринял Клебер? Он расстрелял дезертиров, которых, несмотря на тщательные проверки, оказалось немало, устроил на лечение больных и раненых, но, несмотря на отчаянное сопротивление врагу, все-таки был вынужден через пять месяцев после отплытия «Мюирона» подписать соглашение о перемирии, отнюдь не позорное, по которому французские войска свободно уходили из Египта, сохраняя знамена, оружие и все, что полагалось иметь не побежденной в сражениях стороне. Однако английский представитель адмирал Кейт аннулировал текст, составленный Клебером и турецким штабом. Адмирал, дожимая французов, настаивал на безоговорочной капитуляции, в чем его не стоит упрекать. Войскам корсиканца разве можно давать пощаду? Слава и мужество оставленного без поддержки Клебера для гордых победой бриттов — пустой звук. Переговоры они прервали. Тогда отчаянный генерал продолжил борьбу и спустя два месяца — весной разбил вдребезги турецкие части при Гелиополисе, вынудив османских военачальников покинуть Африку.

Казалось, военное счастье на сей раз улыбнулось Клеберу, и судьба теперь отплатит за все муки сторицей. Однако англичане вскоре осуществили удачную высадку на побережье и, увлекая за собой оправившиеся после поражения турецкие силы, дали бой французам по всей линии фронта. Ничего не смогло спасти Клебера. В одной из мелких стычек его убили. Командование перенял генерал Мену. Терпя неудачу за неудачей, он покинул Каир, а затем Александрию и осенью 1801 года сдался на милость победителей. То, что Наполеон позволил заключить с Турцией мир при условии эвакуации армии, не делает гнусную историю более привлекательной. Хищные птицы не тронули тело обманутого воина, а враги отдали Клеберу полагающиеся военные почести.

Впрочем, вероятно, это выдумка: грифы не щадили никого и с наслаждением терзали даже полуживых, пытавшихся сопротивляться. А жаль, что выдумка! Такова печальная история самой громкой испанской кликухи. Единственный псевдоним, который был взят интербригадовцем от действительно существовавшего крупного полководца.

Сталин, несмотря на отсутствие высшего образования, историю знал неплохо, в том числе и историю Франции. Не исключено, что Манфред Штерн потому и просидел в сибирском лагере почти всю дарованную ему жизнь. На что он намекал псевдонимом? Или какой намек узрел в псевдониме Сталин? Не тот ли, что он, Манфред Штерн, — второй после вождя полководец при завоевании Пиренейского полуострова и равен по военным талантам самому Сталину, как Клебер Наполеону?

— Пускай генацвале на досуге поразмыслит, — сказал Сосо Джугашвили Николаю Ивановичу Ежову. — Большая польза ему будет. А то разболтался, расхвастался. Клебер он, видите ли. Другие попроще, без претензий.

Будет ли когда-нибудь найден ответ, почему Эренбург забыл о Штерне-Клебере?

Праздник из-под палки

К седьмому ноября подкатываю, и все настойчивей Ожегов с Блиновым рекомендовали Миле Стениной принять меня в комсомол. Партизация должна быть в группе полной. Деваться некуда, с обязанностями профорга я вроде справляюсь, успеваемость отличная, отношения с коллективом нормальные, дружить умею, не зазнаюсь, не гоношусь, за спины не прячусь и высокомерия никакого не проявляю. Нет причин подобный экземпляр человеческой породы держать вне комсомольского коллектива. Да я и на самом деле такой — ни чуточки не притворяюсь! Только в организацию вступать не очень хочется. А тянуть больше нельзя. Или из университета того и гляди выпрут, или подавай заявление. И еще один печальный и осложняющий момент Если не подам, заартачусь — подведу лучших из лучших в нашей группе — Милю круче остальных. Это она мне вышеприведенную характеристику дала. Галю подведу Петрову — красавицу, миленькую Таню Сальник, прямую, как танк, провинциалку Шуру Абрамову очкастого Олега Короля, похожего на медведя Вовку Моисеева и прочих, которые ко мне по-человечески отнеслись и не позволили загрызть куратору Атропянскому и блондину в бордовой рубашке. Оленьку Киселеву подведу, Ниночку, с незапомнившейся фамилией. Даже Кима Саранчина подведу который, кроме собственных рассказов, ничего вокруг себя не замечает. Для Ожегова и Блинова возникнет проблема — куда смотрели? Блинов неравнодушен к Миле, и ее мнение для него — закон. Они в конце концов поженятся. Только Блинов рано умрет от рака. Начнут Ожегова и Блинова драить. Где ваша бдительность? Кого хотели протолкнуть? Если бы блондин в бордовой рубашке не уперся в мое еврейское происхождение и не начал травлю, удалось бы, возможно, в уголке отсидеться и не писать никаких заявлений. Да и неплохо бы получилось — есть комсомольцы, есть члены ВКП(б), а есть и не члены ВКП(б) и не комсомольцы. Но мой расклад — не расклад факультетского бюро. Вот здесь и сошлось, Я стал походить на баррикаду. Я мечтал отсидеться под лавкой, а меня на авансцену выдвинули. С одной стороны — светлые силы, нормальные ребята, а с другой — и определить трудно: кто? И зачем тем, кого определить трудно, вся эта мутотень и заваруха?