Тайны дворцовых переворотов - читать онлайн книгу. Автор: Константин Писаренко cтр.№ 86

Прошли годы. В XIX столетии ловкий Федор Васильевич Ростопчин, который при разборе архива Екатерины в 1796 году сумел ознакомиться с двумя письмами Орлова, запомнил их содержание и позднее состряпал для сестры Александра I, Екатерины Павловны, фальшивку: "Матушка, милосердыя государыня! Как мне изъяснить, описать что случилось…"

Не правда ли, обращение будто списано с обоих подлинников? В 1881 году фальшивку опубликовали. За нее ухватился Бильбасов, после и остальные. Орлова и Барятинского заклеймили пьяницами и убийцами. Вдобавок кто-то из самодержцев (Николай I, Александр И, Александр III или Николай II), узрев противоречие между вторым и третьим письмом Орлова (во втором тот сообщал о естественной смерти, а в третьем – о насильственной), оказал медвежью услугу исторической науке и аккуратно расправился с припиской второго письма, чтобы "явная ложь" не смущала историков. Так что тем оставалось лишь интерпретировать степень самостоятельности гвардейцев во главе с Орловым: сами смекнули, или все же матушка-государыня надоумила? Советская власть с интерпретациями покончила раз, хотя и не навсегда: матушка-государыня, безусловно, виновата. Но в конце 80-х вновь вспомнили о самоуправстве Орловых. Дискуссия потекла по второму кругу. В общем, за двести лет имя императрицы потрепали изрядно, причем незаслуженно. Нет, Екатерина, конечно, никакой не ангел, и страшный грех на ее душе есть. Вот только искать его нужно не в Ропше, а в совершенно другом месте. Между прочим, именно твердое намерение преступить ту, иную, запретную черту и предопределило выбор императрицы не в пользу регентства. Но об этом ниже. А пока разберемся с датой сообщения Екатерине о смерти мужа. Почему 4-го, а не 6 июля? Ведь и вездесущий Шумахер тоже называет 6-е число.

Действительно, Шумахер не сомневается, что "императрица узнала о смерти своего мужа только 6 июля вечером" . Однако давайте задумаемся, на чем основывалась осведомленность дипломата. От кого проистекала информация о дне, когда императрица услышала печальную весть? Либо от Екатерины, либо от Панина, либо от персоны, вручившей письмо: Григория Орлова или Барятинского. О роли Григория Орлова в ропшинской трагедии Шумахер ничего не говорит, о Барятинском упоминает мимоходом, коснувшись курьерской миссии подпоручика-преображенца. Значит, с ними датчанин не общался. С Екатериной секретарь посольства мог беседовать. Ведь он часто встречался с ней в качестве связного датского посла Гакстгаузена еще до воцарения внука Петра Великого . Правда, едва ли императрица Екатерина II отличалась той же откровенностью, что и великая княгиня Екатерина Алексеевна. Аналогичный характер, очевидно, имело и знакомство Шумахера с Н. И. Паниным. Как писал Г. Блок, "в копенгагенских архивах сохранились сведения о том, что недели за три до переворота Никита Панин, один из главных заговорщиков, вызывал Шумахера на тайное свидание в каком-то укромном месте" .

Судя по всему, датчанин, полагаясь на конфиденциальность собственных отношений и с Екатериной, и с Паниным, поверил в ту дату, которую ему объявили при свидании оба – и царица, и министр, после чего поиском дополнительного источника не занимался. Зато француз Л. Беранже, не отягощенный "дружбой" с первыми лицами Российской империи, такую попытку предпринял и в итоге сумел чуть глубже проникнуть в тайну. 12 (23) июля 1762 года коллега Шумахера донес в Париж: "On dit, Monseigneur, que I’impdratrice a ignort la mort de Pierre III 24 heures" ("Говорят, сударь, что императрица не знала о смерти Петра III 24 часа") . Выражаясь точнее, Екатерина II о кончине мужа услышала или прочитала днем 4 июля 1762 года, ровно через сутки с момента убийства.

Реляцию Беранже уверенно подкрепляют другие документы – корреспонденция К. Г. Разумовского и В. И. Суворова от 4 и 5 июля. Приведем все три письма, обнаруженные О. А. Ивановым в ГАРФ и опубликованные им в девятом номере "Московского журнала" 1995 года (С. 17, 18; 19; 18):

1) Письмо К. Г. Разумовского В. И. Суворову:

Генерал-адъютант граф К. Разумовский.

Июля 4-го дня 1762 года.

Его Превосходительству Суворову.

2) Черновик письма майора А. Пеутлинга В. И. Суворову:

3) Письмо В. И. Суворова А. Пеутлингу:

О чем говорит нам эта переписка? О многом. Во-первых, послание К. Г. Разумовского помогает понять, что как минимум утром 3 июля императрица о назревавших в Ропше событиях ничего не ведала, раз аргументировала вызов Василия Ивановича в столицу пространной ссылкой на завершение его ораниенбаумской миссии, а не какой-то иной, более веской, причиной или же простым приказом выехать в столицу. Во-вторых, собственноручная приписка Кирилла Разумовского свидетельствует о том, что вскоре после получения данного повеления (письмо не успело уйти к адресату) случилось что-то, заставившее гетмана сделать столь странный постскриптум (смотри курсив). Почему же Разумовский после высочайшего соизволения о приезде Суворова в Петербург рискнул осторожно разубеждать генерала в необходимости исполнения царской воли? Только потому, что появление Василия Ивановича в анфиладах Летнего дворца стало нежелательным для Кирилла Григорьевича и тех, кто стоял за ним, то есть прежде всего для Никиты Ивановича Панина.