Загадка Куликова поля, или Битва, которой не было - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Егоров cтр.№ 29

Шесть часов продолжается сеча. «Когда же настал седьмой час дня, по Божьему попущению и за наши грехи начали поганые одолевать. Вот уже из знатных мужей многие перебиты, богатыри же русские, и воеводы, и удалые люди, будто деревья дубравные, клонятся к земле под конские копыта: многие сыны русские сокрушены. И самого великого князя ранили сильно, и с коня его сбросили, он с трудом выбрался с поля, ибо не мог уже биться, и укрылся в чаще и Божьею силою сохранен был». Наконец-то мы узнаем некоторые подробности битвы. Вообще-то шесть часов непрерывного боя не выдержит никто. Не выдержали его ни простые воины, ни великий князь. Войско подалось под натиском татар, а раненый Дмитрий вообще сбежал с поля боя и спрятался в чаще. Но в восьмом часу побоища «ветер южный потянул из-за спины нам, и воскликнул Волынец голосом громким: «Княже Владимир, наше время настало и час удобный пришел!»». Тоже любопытный момент. Если южный ветер подул в спину нашему засадному полку, то он прятался не в дубраве к северо-востоку от поля боя, как принято в классическом сценарии «Руси защитник», а где-то на юге, прямо в тылу у татар, за Красным холмом. Нонсенс? Пожалуй, если бы не маленький нюанс: по версии Н. Бурланкова, о которой шла речь в сценарии «Мокрое место», во время битвы на реке Воже именно южный ветер должен был бы дуть в спину засадному полку, одновременно выполнявшему роль боевого охранения и ударившему в тыл ордынцам как раз с юга.

И вот тут-то Мамай «увидев свою погибель, стал призывать богов своих: Перуна и Салавата, и Раклия и Хорса и великого своего пособника Магомета». Интересно, этой тарабарщине мы тоже должны верить? Впрочем, она сама по себе весьма симптоматична, и у нас еще будет повод к ней вернуться. А пока не будем отвлекаться от сражения, в котором «…повернули поганые, и показали спины, и побежали. Сыны же русские, силою святого духа и помощью святых мучеников Бориса и Глеба, разгоняя посекли их, точно лес вырубали — будто трава под косой ложится за русскими сынами под конские копыта». Конечно, как можно преследовать разбитого и удирающего врага без помощи святых мучеников? «И многие погнались за ними и не догнали; потому что кони их утомились, а у Мамая свежи кони его, и ушел он от погони». Что ж, и святые мученики, оказывается, не всесильны.

По окончании битвы все, оставшиеся в живых стали дружно искать великого князя. «Два же каких-то воина отклонились на правую сторону в дубраву… и набрели на великого князя, избитого и израненного всего и утомленного, лежал он в тени срубленного дерева березового». В общем, если без экивоков, прятался Дмитрий Иванович, лежа за поваленным березовым стволом. Когда его нашли, поначалу то ли от страха, то ли с устатку (ну да, вроде бы раненый был) еле языком ворочал: «Едва проговорил: «Что там, — поведайте мне»». Но, как только узнал великий князь, что наша взяла, тут же, откуда силы взялись, быстренько встал на ноги и начал бодро говорить соответствующую моменту речь, а там и, как ни в чем ни бывало, вскочил на коня и продолжил ораторствовать уже верхом.

Войско победителей стояло «…за Доном на поле боя восемь дней, пока не отделили христиан от нечестивых. Тела христиан в землю погребли, нечестивых тела брошены были зверям и птицам на растерзание». Итак, восемь дней хоронили павших воинов, и вот уже почти восемь веков никак не найдут на Куликовом поле этих массовых захоронений. При похоронах был произведен подсчет потерь, которые оказались совершенно отличными от данных Летописных повестей: «Нет у нас, государь, сорока бояр московских, да двенадцати князей белозерских, да тринадцати бояр-посадников новгородских, да пятидесяти бояр Новгорода Нижнего, да сорока бояр серпуховских, да двадцати бояр переяславских, да двадцати пяти бояр костромских, да тридцати пяти бояр владимирских, да пятидесяти бояр суздальских, да сорока бояр муромских, да тридцати трех бояр ростовских, да двадцати бояр дмитровских, да семидесяти бояр можайских, да шестидесяти бояр звенигородских, да пятнадцати бояр угличских, да двадцати бояр галичских, а младшим дружинникам и счета нет; но только знаем: погибло у нас дружины всей двести пятьдесят тысяч и три тысячи, а осталось у нас дружины пятьдесят тысяч», из чего следует, что первоначальная численность объединенного московского войска составляла триста три тысячи человек.

Судьба Мамая и поведение рязанского и литовского князей в «Сказании» кратко пересказаны по Летописным повестям.

Подводя промежуточный итог, надо сказать, что «Сказание» можно было бы поделить на две части, возможно, написанные разными авторами. В первой части, в основном переписанной вероятно каким-то далеким от жизни затворником-монахом с некого варианта Летописной повести, нет абсолютно ничего кроме горьких слез и непрерывных молений великого князя. Вторая же часть, оперирующая военной терминологией, напичканная многими подробностями и конкретными именами князей, воевод и бояр, и, соответственно, вероятно писанная более светским автором, послужила фактической основой для создания мифа о Куликовской битве по сценарию «Руси защитник». Но именно мифа, несмотря на кажущееся обилие фактических данных, ибо данные эти противоречат либо «Задонщине», либо Летописным повестям, либо реальной географии Куликова поля, либо, наконец, просто здравому смыслу и потому ни в коей мере не являются действительными историческими фактами. Если верить «Сказанию» как летописи и полагать, что оно описывает нам реальную Куликовскую битву, то нам придется признать, что:

— великим князем Литовским в 1380 году был Ольгерд, а не Ягайло;

— Мамай шел на Москву из заволжских степей, а не из Крыма;

— Дмитрию Донскому удалось собрать коалицию всех православных народов;

— в Белозерском княжестве в 1380 году была целая дюжина разных князей;

— Ольгерд Литовский был еще жив в 1380 году;

— он с Олегом Рязанским были близкими друзьями Дмитрия Московского;

— тем не менее организатором антимосковской коалиции был Олег Рязанский;

— митрополит Киприан в 1380 году каким-то чудесным образом оказался в Москве;

— в войске Ольгерда были варяги, а в войске Дмитрия словене;

— Боброк Волынский не был старым заслуженным московским воеводой и зятем Дмитрия Донского, а пришел на Куликово поле из Литвы вместе с Андреем и Дмитрием Ольгердовичами;

— от Куликова поля до реки Мечи не пятьдесят километров, а Меча непосредственно ограничивает тесное Куликово поле, по которому к тому же протекает несуществующая и никогда не существовавшая там река Чурова;

— во время сражения Дмитрий Донской подставил вместо себя двойника, а сам спрятался от греха подальше в лесной чаще;

— засадный полк прятался не в дубраве на северо-восток от Куликова поля, а где-то в тылу у татар и ударил им в тыл с юга;

— Мамай верил в Перуна, Хорса и… даже Геракла;

— численность войска Дмитрия Донского превышала триста тысяч ратников.

Любому здравомыслящему человеку очевидно, что гроша ломаного не стоят все «исторические факты», которыми пичкает нас «Сказание». Соответственно та же цена построенному на них сценарию «Руси защитник».