Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Цветков cтр.№ 98

Вместе с тем, подчеркнем еще раз, княжеские дары были лишены собственно экономического содержания. Чаще всего дружинники становились обладателями предметов бытового и военного обихода – добротного и дорогого платья («портов»), мечей, золотых гривен, наручных и нашейных браслетов, колец и т. п. Всем этим можно было щеголять, но это богатство не годилось для использования в производительных целях. Драгоценные металлы еще не сделались обменным эквивалентом, поэтому даже монеты имели ценность в глазах людей Древней Руси прежде всего как украшения – из них делали мониста, подвески и т. д. ^[465]

Превращению драгоценных металлов во всеобщий денежный эквивалент в немалой степени мешала свойственная язычеству сакрализация сокровища, наделение его магическими свойствами. По языческим представлениям в золоте и серебре как бы материализовались счастье и благополучие человека ^[466]. Поэтому, если князю, «богатому» благоденствием и успехом, прилично было расточать сокровища, посредством их оделяя толикой счастья своих холопов, то последние по той же самой логике стремились во что бы то ни стало сохранить княжеские дары при себе, для чего в ином случае их навсегда укрывали от людских глаз в земле и различных тайниках (самый корень слова сокровище вполне ясно указывает на это). Накопленные в течение жизни сокровища должны были помимо прочего обеспечить и счастливое загробное существование. Мысль о том, что полученные в дар драгоценности можно употребить на покупку другого имущества, показалась бы русским людям X в. дикой, если не кощунственной. Владимир Мономах в своем «Поучении» обличал это отнюдь не исчезнувшее языческое обожествление золота и серебра, желание превратить их в сокровище, клад, магический залог личного благополучия: «…и в землю не хороните, то есть великий грех». А проповедник XI в., безымянный автор «Слова на святую Четыредесятницу», среди укрываемых в землю вещей и предметов, наряду с золотом и серебром, называет «куны и порты», то есть меха и дорогую одежду.

Роль обязательных и обязывающих даров и вместе с тем своеобразного жалованья выполняли также пиры, которые князь задавал своей дружине. Не слишком преувеличивая, можно сказать, что, когда дружинники не воевали, они охотились, пировали или просто бездельничали:

Пиршественная зала (гридница) была центром княжьего терема. В былинах пиршество в княжеском тереме – это всегда почестей пир, то есть чествование князем своих богатырей согласно их «имени» и «изотечеству». На княжьем пиру честь воздавали не блюдами, а местом, за которое усаживался дружинник: чем ближе к князю находилось место, тем оно было почетнее. Большинство гридей усаживалось «на полатном брусе» по стенам гридницы, а кое-кто, по особому княжескому приглашению, садился «в большое место, в передний уголок», или «на дубову скамью» напротив князя, или даже «в третье место, куда сам захошь».

Впрочем, «изобилье от всего» за столом – «множество от мяс, от скота и от зверины» – тоже имело значение. Дружинники не терпели порционного меню, когда их ограничивали в «питии и еденьи»:

Не пригласить дружинника на пир считалось тяжким оскорблением. Знаменитая ссора Ильи Муромца с князем Владимиром разгорелась из-за того, что

С досады Илья

Наконец, часть своего содержания дружинники получали с ведома князя непосредственно от населения, и часть эта нередко бывала не меньше той, которая поступала к ним через прямые княжеские выдачи. Князь позволял воеводе и гридям, назначенным городскими посадниками, пользоваться долей собираемых от его имени даней. Другие гриди вместе с отряженными им в помощь отроками кормились от сбора дани и судебных дел, получая съестные припасы от местных общин и известный процент от взысканных судебных пошлин и штрафов.

Исправление дружинниками должностей воевод и посадников, их поездки по стране в качестве представителей княжеской власти способствовали «вживлению» русской дружины в восточнославянское общество, ее постепенному сближению с туземным населением. В середине X в. дружина киевского князя начала превращаться в привилегированное сословие, которое было одновременно «правительством» и поставщиком управленческих кадров.

Исключительное положение дружинной корпорации в Древней Руси ставило ее в особые отношения с остальным обществом. Сохраняя и воспроизводя внутри себя традиционные связи и общественную структуру родоплеменного строя, дружина в то же время постепенно преобразовывала сложившийся общественный порядок. Выражаясь точнее, она вызывала к жизни чувства и мысли, этому порядку не свойственные. Дружинное братство, спаянное кодексом корпоративной чести и проникнутое сознанием своей принадлежности к правящему слою, вынашивало в себе зародыши новых начал и новых идей – идей, которые вкладывали в понятие «Русская земля» нравственное и державное содержание. В правление Игоря племенная область «полян/руси» начинает осмысливаться в дружинной среде как государственная территория и как отечество – земля отцов и дедов, с которой человек связан кровью, культурой, любовью и памятью. Бродячая русь наконец пустила корни в восточнославянскую почву. Пройдет еще немного времени, и это новое чувство укорененности найдет свое выражение в горячем желании «утереть пот за землю Русскую», «пострадать» (потрудиться) во славу ее.