Неизвестный Киров - читать онлайн книгу. Автор: Алла Кирилина cтр.№ 158

Я буду честным, чтобы доказать, что я родом не контрреволюционер, не подлец, а сын рабочего класса.

В. В. Ульрих

И. О. Матулевич

А. Д. Горячев

секретарь А. А. Батнер

ЮСКИН: Все задания, поручения, которые поручала партия, или непосредственно поручал партийный комитет, везде я старался оправдать звание члена партии.

Не в этом суть. Суть в том, что я виноват; я виноват, но все же надо учесть, что я за все время пребывания в партии не участвовал ни в каких оппозициях, не был ни в каких оппозиционных группировках.

Несмотря на свою тяжелую вину, я прошу суд, прошу великодушно судей, дать мне возможность на самых тяжелых участках работы концлагерях по капельке отдать свою жизнь, чтобы хотя этим загладить свою вину перед партией, перед моим классом.

СОКОЛОВ: Я еще раз подтверждаю полностью и целиком свою вину, и усугубляю еще тем, что я, будучи молодым членом партии, тем членом партии, которому партия и правительство создали самые наилучшие условия, как материальные, так и все остальные, создали самые лучшие условия для учебы и наконец, — самое последнее — в 1932 году еще увеличили свои заботы, послав меня в Академию им. Ворошилова, доверив мне не только политическую роль, но и оборону страны, я подло и нагло все оттолкнул, будучи членом террористической к/р. организации.

Учитывая всю тяжесть преступления, я просил бы суд только дать возможность всеми силами, всей жизнью, трудом и работой смыть это пятно и вымолить прощения у партии и Советского правительства за содеянное мною преступление.

КОТОЛЫНОВ: Я откидываю все формулировки о политической и моральной ответственности за убийство т. КИРОВА. Я должен просто и прямо сказать, что пребывая в годы оппозиции в к/р. зиновьевщине, борясь против партийного руководства, сея озлобленные настроения против отдельных вождей партии, — я несомненно порождал террористические настроения. Выстрел НИКОЛАЕВА — есть результат этих настроений. Я за это отвечаю, и я виновен. Я подчеркиваю, что все показания НИКОЛАЕВА в этом смысле подностыо подтверждаю. Когда я говорил председателю суда, что я не знал о настроении НИКОЛАЕВА, это верно, но это не исключает вины всей к/р. организации, которая воспитывала бывших оппозиционеров в к/р. духе. Ответственность лежит на нас всех. Л нахожусь в трагическом положении. Я полностью разоружился, я полностью снял с себя к/р. зиновьевскую шкуру, сбросил ее на пол и кладу голову перед судом, но, во время следствия мне все время говорили — не препирайся, расскажи, как было дело О террористической организации, кто был наверху, кто внизу и только в таком случае тебе партия поверит. — Они были правы, что препираться нельзя, надо рассказать все. Я заявляю с полной ответственностью, что все жало, которое было мною приобретено — я выпустил, а в организации убийства т. КИРОВА, в организации террористической группы — я не виновен, я не виновен абсолютно. Сами понимаете — нет смысла мне скрывать это, потому что я прекрасно понимаю, что если мне суд не поверит, если мне. партия не поверит, если пролетарское государство не поверит, я знаю чем дело кончится. И мне приходится либо врать, что была такая группа, что я разговаривал с НИКОЛАЕВЫМ или сказать правду. Я любую кару могу принять на себя, но ни о какой поищце я не молю, а требую сурового наказания, но в этом убийстве я не участвовал, и в этом заключается моя трагедия. НИКОЛАЕВ, АНТОНОВ показывают о том, что я знал, но я не знал, не участвовал, не организовывал и не встречался с НИКОЛАЕВЫМ. Я прошу суд разобраться более подробно, в обстоятельствах этого дела. Имея обвинительный материал, я видел ряд противоречий, о которых часто говорил. Эта неточность, эти противоречия основаны на лживых показаниях НИКОЛАЕВА. Все сидящие на скамье подсудимых, признают Себя виновными в террористическом акте, а я отказываюсь. Защищать присутствующих мне не приходится (НИКОЛАЕВ: «языком ЗИНОВЬЕВА ты говоришь»), и не о них я буду просить суд. Имеются ряд противоречий, на которые я хотел обратить внимание суда, когда он будет разбирать мое дело.

Первый вопрос — кем был вовлечен НИКОЛАЕВ в к/р. организацию, По его показаниям выходит, что он первую встречу имел с ШАТСКИМ, а потом с КОТОЛЫНОВЫМ. Но, сами показания того же НИКОЛАЕВА говорят, что он с марта месяца не работал и жена его тоже показывает. Но почему он не работал? Жена НИКОЛАЕВА указывает, что он не работал для того, чтобы иметь время для подготовки террористического акта. С конца марта 1934 г. вплоть до его ареста, он нигде не работал и это объясняется не тем, что он не мог получить работу, а он хотел себя посвятить целиком и полностью подготовке террористического акта, стало быть он готовился к террористическому акту уже задолго, до той встречи, со мной, о которой он говорит. Он говорит, что эта встреча была в сентябре. Он встречался с ШАТСКИМ около квартиры КИРОВА летом 1934 г. Это опять до моей встречи, — со слов самого НИКОЛАЕВА.

Из дальнейших слов самого НИКОЛАЕВА видно, что он говорит неправду. Он рассказывает о своей встрече со мной, он говорит, что это было в середине сентября, после встречи с ШАТСКИМ в августе 1934 г. Он говорит, что КОТОЛЫНОВ разговаривал с ним о работе к/р. организации. Он ссылался на мою августовскую беседу с ШАТСКИМ, но я заверяю, что я ШАТСКОГО не видел с 1928 г. и его не встречал, никаких разговоров не вел. Из этой беседы с КОТОЛЫНОВЫМ можно вывести, что я якобы вел подготовку — террористического акта.

Но получилось, что он готовился к террористическому акту еще до меня, до моей встречи. Я мог еще привести массу противоречий. Он говорит о том, что встреча со мной была, а если Вы спросите, как происходила встреча в Индустриальном Ленинградском Институте, где имеется 10 тысяч студентов, кто уславливайся и еще целый ряд обстоятельств, то будет ясно, что этих встреч не было. Поэтому я прошу обратить особое внимание суда на эти обстоятельства.

Теперь еще одно обстоятельство. НИКОЛАЕВ утверждает, будто бы он был связан, по моему заданию, с латвийским консульством?

Это неправда. Далее он указывает, что он мне выдал 4500 руб. денег. (НИКОЛАЕВ: Да).

Я должен заявить, что это клевета, это исключительная ложь и это могут подтвердить все товарищи, на глазах которых я живу. У меня есть семья — жена, ребенок и есть дом. работница, потому, что я и жена учимся. И мы находимся в ужасных материальных условиях. Мною в виду тяжелого материального положения был взят аванс в 250 рублей, в сентябре м-це до 1-го января. Я был у директора института, и взял еще аванс — 100 рублей. Это было в октябре-ноябре.

По совхозу, где я отдыхал образовался долг в 183 рубля. И я в конце ноября и первого декабря вел разговоры с директором о том, чтобы спирать этот долг, и мне списали, потому что видели мое тяжелое положение.

Больше того: я был вынужден (мне очень неприятно об этом говорить) заложить пальто моей жены летом в ломбард, и теперь в холода жена должна была мерзнуть, так как я не мог выкупить пальто.

Я перебивался, находясь на последнем курсе вместе с женой, с надеждой окончить учебу й поправить мое материальное положение.