Людовик IX Святой - читать онлайн книгу. Автор: Жак Ле Гофф cтр.№ 251

Критика и неприятие

Хотя в документах то и дело говорится о почитании и обожании, которые питало к Людовику Святому его окружение, его подданные, весь христианский мир и даже его мусульманские противники, не секрет, что в его адрес высказывались критические замечания и существовало даже неприятие. Кое-что исходило от самого окружения, кое-что от различных социальных слоев, от мужчин и женщин королевства и от иноземцев. Одни критиковали его поведение как человека, другие — некоторые аспекты его политики. Но по большей части критика касается религии, направлена против его благочестия, его действий миротворца и поборника справедливости.

Сначала надо особо сказать о безразличии к королеве и детям. Упрекает его только Жуанвиль, но он — очевидец и, как известно, входит в круг лиц, благоволящих королю.

Приближенных Людовика (клириков, слуг, челядь) раздражало его благочестие, которое они считали чрезмерным и порой едва выносимым. Например, спозаранку король неслышно вставал и шел в церковь, а среди его слуг начинался переполох, так как оказывалось, что они проснулись слишком поздно и не успели вовремя одеться, чтобы сопровождать его:

Когда он отправился в Ройомон помогать монахам переносить камни для строительства аббатства, то заставил делать это и своих братьев, что они выполняли без видимой радости ^[1566].

Когда он обязывал матросов на своем корабле присутствовать на церковной службе, когда заставлял своих приближенных слушать нескончаемые проповеди, когда рассаживал вокруг себя челядь и читал им мораль, можно думать, даже не располагая сведениями о реакции этих благочестивцев по принуждению, что они испытывали не только благодарность к королю, который заботился об их вечном спасении, не спросив, а нужно ли оно им.

Что думали, например, его телохранители, которые больше не могли обедать в тавернах, но должны были за едой внимать проповедям?

Благочестие поневоле, но за деньги. Что думали люди, выходившие из церкви в Компьене, где король слушал мессу, и направлявшиеся в таверну напротив, когда Людовик Святой велел своим сержантам загнать их в церковь?

В ХIII веке таверны постепенно превращались в потрясающее место отдыха для мужчин, а также в место общения и обмена новостями. Людовик Святой выражал свою враждебность к ним почти так же, как к борделям. Что касается последних, то, когда он пожелал покончить с проституцией, его советники, преимущественно церковники, отговорили его от этой тщетной борьбы, ибо Церкви было известно, что плоть слаба и что рецидивы первородного греха неизбежны.

Монахи из его окружения тоже боролись с этими переборами в благочестии и аскетизме. Посты, самобичевание, никому не нужное присутствие на нескончаемых службах, даже ночью, — все, что практиковалось монахами, отшельниками и братьями самых аскетических орденов Высокого Средневековья, уже не подходило христианам, особенно мирянам, отныне исповедовавшим религию, которой не были свойственны такие эксцессы.

Ведь ты — мирянин и, более того, — король. Образец, неотступно преследующий Людовика Святого, — Христос. И пусть нет возможности исполнять жесты, предназначенные исключительно для церковника или священника, но есть один акт смирения в духе Христа, который ему, как известно, очень нравился: омовение ног бедным или монахам, особенно на великую седмицу. Так, в Страстную пятницу, когда хотели прогнать осаждавших его бедняков, «он, напротив, сказал, чтобы их оставили, ибо Иисус пострадал в тот день прежде всего за нас, и почему бы мне не пострадать ныне за него». В этом проявляется заветное желание Людовика Святого: подражать Христу в скорбях ^[1568].

Когда король спросил Жуанвиля, омывал ли он ноги бедным в Великий четверг, тот воскликнул: «Боже упаси!» Преданный друг обманул короля в его ожиданиях. По субботам, если удавалось, Людовик, встав на колени, украдкой, движимый смирением, а также желанием избежать упреков, омывал ноги бедным старцам, а потом целовал их, затем омывал им руки и тоже целовал их, иногда давал беднякам деньги и прислуживал им за столом ^[1569].

Ему хотелось бы омывать ноги и монахам. Тогда картина смирения была бы полной: омывать ноги добровольных нищих и ноги бедных, ставших таковыми против воли.

Один и тот же анекдот, но с двумя разными деталями передают Жоффруа де Болье и Гийом де Сен-Патю. Сходство в том, что дело происходит в цистерцианском аббатстве, в субботу, когда монахи-цистерцианцы, по обыкновению, омывали друг другу ноги. У Жоффруа место действия — Клерво. Как-то раз в субботу Людовик Святой, находясь в аббатстве, захотел поучаствовать в обряде и омыть ноги монахам. Но некоторые вельможи («магнаты»), сопровождавшие его и бывшие не из числа его приближенных, из чего можно понять, что они были весьма этим шокированы, растолковали ему, что это акт смирения, совсем ему не подобающий. Людовик сдался ^[1570]. У Гийома действие перенесено в Ройомон и сам аббат отговаривает короля:

Как бы то ни было, но традиция передает противление как вельмож, так и церковников этому самоуничижению короля. Причины этого противления сложны: в цистерцианском аббатстве король не у себя дома, но, самое главное, его этикет несовместим с этикетом, присущим королевской dignitas. Людовик Святой, согласно концепции «король — образ Божий» склонен к тому, чтобы стать образом Христа, Христа Страстей, но для его подданных он является также, причем все больше, образом Бога величества. Это majestas, величество Бога Отца или Христа во славе на порталах соборов, какими их ваяли в его королевстве. Не разрывался ли Людовик между величеством Бога и смирением Христа? Нет, и здесь тоже в нем живут оба образа.