Людовик IX Святой - читать онлайн книгу. Автор: Жак Ле Гофф cтр.№ 38

Страница

Так историограф монастыря Сен-Дени вписал Парижский университет в королевскую символику, превратив мудрость, веру и рыцарство в три символа, три лилии монархии ^[173]. Разумеется, монах Сен-Дени еще мыслит ученость сокровищем; эта концепция архаическая по сравнению с концепциями магистров университета из числа представителей белого духовенства и нищенствующих орденов об образовании и распространении учености, но заметно, как он старается включить Сен-Дени и свой монастырь в мифический генезис трансляции ведения (translatio studii). Здесь виден процесс рождения французского «национального» мифа, созданного совместными усилиями Сен-Дени и королевской власти, усилиями Сен-Дени и Парижа.

Король заплатил штраф за телесные повреждения, которые причинили студентам королевские сержанты, возобновил привилегии университету, обещал, что парижские домовладельцы, сдавая студентам жилье, будут придерживаться фиксированной таксы, и создал комиссию из двух магистров и двух горожан для контроля за выполнением этого условия. Он призвал горожан к ответу за убийство студентов и заставил возместить нанесенный им ущерб и принести клятву парижскому епископу, аббатам Сент-Женевьев и Сен-Жермен-де-Пре и каноникам капитула в Сен-Марселе, что отныне они не будут причинять никаких обид представителям университета.

Папа признавал действительными дипломы, полученные бежавшими в Анжер и Орлеан во время раскола студентами, при условии, что те вернутся в Париж; он признал, что преподаватели и студенты имеют право на забастовку в случае, если через 15 дней после убийства одного из них виновные не ответят за содеянное. Папской буллой Parens scientiarum от апреля 1231 года, получившей название «Хартии» Парижского университета, Григорий окончательно признал за университетом его автономию и привилегии. Это была своего рода «Великая хартия вольностей», которая, в отличие от английской, была направлена не против королевской власти, а служила ей. Юный Людовик IX смог убедиться в этом.

Людовик и император Фридрих II

Другой важный вопрос — вопрос отношений французского короля с императором — также потребовал с самого начала личного участия юного монарха.

Несмотря на то, что Гуго Капет использовал родственные связи с Оттоном, Капетинги давно стремились избавиться от всякой зависимости от императора, порой — со скандалом, как Людовик VI в 1124 году, но чаще всего — скрытно. Им даже удавалось извлекать выгоду из тех конфликтов с папами и императорами, в которых они не раз участвовали на протяжении XI–XV веков.

Людовик Святой продолжил ту же политику, и небезуспешно. В то же время он всячески подчеркивал уважительное отношение к императорскому достоинству. Он ощущал себя частью единого тела — Христианского мира — тела о двух головах, каковыми были Папа и император. Папа являлся духовным мэтром, а император имел право на особое благоговение за пределами германской Священной Римской империи. Однако никогда ни Церковь (Папа и епископы), ни император не получили бы юридического права, законной власти во Французском королевстве. Эта позиция вполне сочеталась с намерением короля по возможности не принимать ничью из сторон — ни Папы, ни императора, — чтобы не нарушать символического единства двуглавого христианского мира. Мужая, Людовик Святой все больше стремился к установлению справедливости и мира, и в конфликте между Папой и императором его поведение диктовалось желанием добиться объективности и достигнуть примирения.

Похоже, между этими величайшими, но такими разными политическими фигурами ХIII века существовала определенная симпатия, хотя они были антиподами почти во всем: мечта императора Фридриха II была имперской, а короля Людовика IX — эсхатологической, но и тому и другому виделся бескрайний христианский мир — от самых западных границ Европы до Иерусалима; одному для этого требовался героизм человека, другому — подвижничество христианина.

Не исключено, что инициативы Франции 1232 года в отношении Фридриха II связаны с личностью юного короля, ибо и в этом вопросе он начал проводить самостоятельную политическую линию в противовес матери и советникам. В мае — июне Людовик возобновил «договоры» с Фридрихом и его сыном, королем римским Генрихом. Гогенштауфены обещали ему следить за намерениями короля Англии в отношении Франции и не допускать междоусобных войн между имперскими вассалами и вассалами французского короля. Фридрих II ратифицировал это соглашение во время съезда немецких князей во Фриуле. Он по-братски относился к Людовику, и оба государя принесли обоюдную клятву верности и взаимопомощи, какую обычно приносят вассалы сеньорам.

Конфликты с епископами: дело Бове

Среди проблем, в отношении которых молодой король занимает самостоятельную позицию, важное место принадлежало конфликту с епископами в вопросе о юрисдикции. Епископы, наряду с властью церковной и духовной, которую они нередко в той или иной степени разделяли с королем, обладали и властью светской, судебной, которую они осуществляли от лица сеньора или представляли как продолжение епископской функции. В 1230-е годы у монарха, например, существовали разногласия с архиепископами Руана и Реймса, но самый серьезный и затяжной конфликт возник с епископом Бове ^[174].

Противником короля был человек, вероятно, пользовавшийся его доверием. Действительно, Милон де Нантейль, выбранный в 1217 году епископом Бове и рукоположенный в Риме в 1222 году Гонорием III, сопровождал в крестовом походе Филиппа Августа и попал в плен; он был приближенным Людовика VIII, выступил с ним в крестовый поход на альбигойцев и находился при нем в Монпансье, когда король смертельно заболел.

Участниками конфликта являлись городская коммуна, епископ (он же — граф) и король. Горожане разделились на две группы: populaires — представители 21 вида ремесел, и majores, среди которых были исключительно менялы, многочисленные и всесильные, поскольку епископ имел право чеканить монету. По соглашению между Филиппом Августом и коммуной избрание мэра было доверено Двенадцати Пэрам, шести — от populares и шести — от majores; каждая группа назначала своего кандидата, а уже из них епископ выбирал мэра. В 1232 году это соглашение утратило силу; король констатировал (и это повторится в другом месте), что majores, будучи хозяевами в городе, совершили множество беззаконий, особенно в делах фиска, и, подражая итальянским коммунам, которые апеллировали к какому-либо стороннему лицу, не симпатизирующему ни одной из сторон, назначили мэром некоего горожанина из Санлиса. Жители Бове взбунтовались против чужака; при этом погибло немало людей.

Страница