Десант Тайсё - читать онлайн книгу. Автор: Николай Попов cтр.№ 31

— Такой бравый солдат, а горюет по мамке... Не-е, Яша, ты здесь нужен ещё по крайней мере до начала мировой революции. Вдруг нам всё-таки понадобятся твои деньги? Потому бдительно храни их. Это тебе партийное поручение.

— А я тово... Ещё не принадлежу, — смутился Яков.

— До сих пор?.. Хватит Ваньку валять, вида! — Пётр привёл его в соседнюю комнату и представил красивой женщине: — Новый член нашей партии Яков Кокушкин, председатель полкового комитета пушкарей. Вдобавок владелец тыщи рублей. Натуральный банкир!

Красавица невозмутимо раза три бесшумно хлопнула в ладоши, затем подала желтоватую квитанцию, почему-то разрезанную посредине фиолетового оттиска круглой комитетской печати.

— Давай, банкир, полтину вступительного взноса.

Яков отдёрнул руку. Всё его месячное жалованье насчитывало семьдесят пять копеек, от которых ничего не осталось после шапочного сбора. Стыдясь в этом признаться, он стал шарить по карманам. Красавица успокоила:

— Потом принесёшь. Бери, бери свой билет.

— Это и есть партийный билет?.. — растерянно уточнил Яков уже в коридоре, пряча квитанцию в карман.

— Ага, поздравляю. Ну, держи большевистскую марку — давай действовать, — стиснул Пётр его руку. — Завтра винтовки с боезапасом должны быть в мастерских.

— А сколько нужно?

— Тыщонку-другую-то надо бы...

— Ого!..

— Заодно доставь толковых инструкторов. Пусть быстрей учат рабочих военной премудрости. Мы должны иметь надёжную защиту. Верно я говорю?

Все вразнобой согласились, предложив для общей пользы рассказать об этом в газете. Прямо с утра, ещё до начала смены, по цехам полыхнули митинги. Люди понимали, что при любом развороте событий с винтовкой в руках живётся гораздо уверенней, и следом за большевиками охотно записывались в отряд. А эсеры привычно бузили:

— Вояки аховые... Сдуру побьёте друг друга!

— Всем ведомо, чем кончила Россия, когда мужик Распутин дорвался к власти!

— Углубители... Доуглубляете свою революцию до саженной глуби!

— Уже крови хотите? Получите её сполна!

Это крепко раздосадовало Кузьмича, тоже готового с винтовкой постоять за мирную жизнь. Мужественный поступок свидетельствовал о многом... Пётр похвалил кузнеца. Тот отмахнулся, дорогой к своему цеху озабоченно рассуждая:

— Ведь наш брат-металлист, а поди ж ты, как брешут... Неужто впрямь схватимся с ними? Вот не хватало-то...

— Темнота... Но авось обойдётся, если возьмёшь их для перековки мозгов. Как, сумеешь? — подзадорил Пётр.

— Опять, значит, упирайся...

— Судьба, Кузьмич, сама судьба... Ты же сознательный рабочий. Значит, уже обязан по-свойски перековать не только замороченных бедняг-эсеров, но и сам приготовиться взять ответственность за жизнь народа и судьбу государства.

— Ф-фу, неуема... Нельзя ли ношу полегче? Ведь я уж старик... И вообще почему это должен делать лишь я? А орава крестьян? Они что, станут глазеть, как я буду кажилиться?

— Ну, зачем так делить, будто мы выпечены из разного теста? Все одного замеса. Только мы несём железный крест, а они — деревянный. Потому они сами пойдут за тобой. Без крестьянства рабочий класс всё же малая сила, а вместе мы — ого-го! Тогда нам не страшен сам Херенский!

— Аж спина помокрела... Ф-фу... Ладно, ступай плети свою паутину.

Что ж, когда подсчитали все списки, набрался отряд в пятьсот с гаком человек. Перед второй сменой тоже провели митинги, которые прибавили почти столько же добровольцев. За геройство и адмиральскую бороду командиром сначала хотели выбрать Фёдора Кузьмича. Смущённый такой честью, он предпочёл остаться рядовым, предложив найти человека помоложе, шустрее. После тщательного отбора отряд возглавил рыжий латыш Кусман, бывший унтер с отменной головой. Затем Кокушкин привёз целую машину винтовок. Следом явилось отделение инструкторов под командой солидного унтер-офицера Драгашевского. После смены рабочие равными кучками сгрудились вокруг инструкторов. Те сноровисто показывали, как передёргивать затвор винтовки, вставлять обойму или целиться. Кто-то из новобранцев геройски пальнул по чайке, всех восхитив своей меткостью. Сколько томительных мыслей и чувств вызвало у Петра это деловито гомонящее, пока ещё неуклюжее воинство... Неожиданно рядом кто-то грозно спросил:

— Что тут происходит?

Пётр обернулся. Осанистый господин в белом шикарном костюме оказался Балуевым, управляющим мастерскими. Рядом замерла кучка эсеров, которые не знали, как ответить сановнику, подчинённому только самому министру путей сообщения. Привыкший здесь повелевать, Балуев повторил вопрос уже с металлическим звоном в голосе. Пётр довольно пояснил:

— Вот, готовятся при случае идти на фронт спасать матушку-Россию.

Так панибратски с ним ещё не смели шутить. Целых четыре года более значимый для России, чем вся толпа генералов, Балуев оказался беспомощным перед каким-то электромонтёром в чёрной рабочей спецовке. Голубые глаза, вскипев, побелели до костюмного цвета. Он резко повернулся и пошёл к Амурскому заливу, точно под хорошим ветром — парусник.

Пусть охладится, привыкая к новым порядкам. Кануло в историю время, когда здесь царствовал жандармский ротмистр Дубельт. Невзрачный был господин, приметный лишь пышными бакенбардами и нафабренными усами. Но если он даже в цивильном костюме появлялся на территории или для порядка заглядывал в цеха, — все рабочие знали об этом и невольно припоминали возможные грехи. Таково было лихорадочное влияние силы. Даже — незримой.

Теперь стало наоборот. Привыкшие сутулиться, рабочие выпрямились, глаза освещала гордость собственного достоинства и решимость его защищать. Выстроенный для смотра в полном составе, отряд походил на корпус нового цеха, блестящей крышей которого являлись штыки. Неутомимые прежде, эсеровские зубоскалы примолкли.

Но это почувствовали ещё не все. Председатель областной земской Управы Медведев совершенно иначе оценивал обстановку. Благодаря Керенскому и Савинкову легендарная армия генерала Корнилова во весь опор мчалась к Берлину. Временное правительство было в надёжных руках министров-социалистов. А генерал Сагатовский столь же надёжно охранял местную власть. Всё это давало Александру Семёновичу основания чувствовать себя весьма уверенно. Впрочем, для полного триумфа необходимо общественное признание. И он решил выступить в Народном доме — перед самым большим залом.

Высокий, седоглавый, в элегантном чёрном фраке, подчёркивающем белизну сорочки, украшенной чёрным галстуком-бабочкой, Медведев слегка опёрся холёными руками о трибуну. Почтительная тишина почему-то не наступала. Тогда намекающе протёр платком пенсне с золотой дужкой. Дальнейшая пауза становилась неловкой. Снисходительно улыбнувшись, Медведев тоном апостола Павла, выступающего перед коринфянами, начал тронную речь:

— Многоуважаемые граждане! В то кошмарно-чёрное время, когда Россия цепенела в немоте и холопском раболепии, отважные народовольцы подняли стяг борьбы с тиранией самодержавия. Этот стяг, олицетворяющий всю чистоту и благородство помыслов самой выдающейся части русского общества, был лилейным, как вершины камчатских гор. Но беспощадный царизм всё больше, всё гуще пропитывал его кровью своих жертв. Однако взамен павших борцов подымались всё новые, так же дерзко преисполненные стремления разбить ненавистные кандалы, сковавшие великий народ. И наконец это свершилось: благодаря нашим усилиям, красный флаг воспарил над руинами самодержавия. Отныне власть принадлежит народу, ведомому в лучезарное будущее монолитной партией социалистов-революционеров!