О всех созданиях – больших и малых - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Хэрриот cтр.№ 89

– Скверно, скверно, Джеймс. Такая незадача для вас. Но ничего, я все устрою.

Некоторое время спустя я спросил мистера Хэммонда, заехав к нему в гараж, не договаривался ли с ним Зигфрид. Нет-нет. Однако механик забрался в машину и медленно покатил по улице. Ярдов через пятьдесят машина бешено дернулась, затряслась всем кузовом и остановилась. Он вылез, даже не попытавшись вернуться на ней, и задумчиво направился ко мне пешком. Это был на редкость невозмутимый человек, но теперь он заметно побледнел и уставился на меня широко открытыми глазами:

– И ты, малый, ездишь по всем своим вызовам на этом вот драндулете?

– Ну да.

– Так тебе медаль положена за храбрость. Да я на этой чертовой развалине побоялся бы и через площадь проехать!

Но что я мог сделать? Машина принадлежала Зигфриду, и мне оставалось лишь ждать, когда он соблаговолит о ней вспомнить. Конечно, я кое-что уже вкусил в этом плане с подвижным передним пассажирским сиденьем его собственного автомобиля, когда только что приехал в Дарроуби. Он, казалось, ни разу не заметил, что стоило мне опуститься на это сиденье, как я опрокидывался на заднее. И наверное, он так и не привел бы его в порядок, если бы в один прекрасный рыночный день не нагнал бы старушку, которая брела в Дарроуби с большой корзиной овощей, и любезно не предложил бы ее подвезти.

– Ноги бедняжки взвились к потолку, и она провалилась куда-то назад. Еле извлек ее оттуда, думал уже, что понадобится лебедка, а повсюду вокруг кочаны капусты так и катаются.

Я снова поглядел на крутой спуск. Разумнее, конечно, было бы вернуться в Дарроуби и отправиться в Уортон нижней дорогой. Вполне безопасной. Но это означало крюк почти в десять миль, а маленькая усадьба, куда я направляюсь, вот же она, прямо передо мной, хотя и ниже на тысячу футов. Теленок с воспалением суставов вон в той сараюшке с зеленой дверью. А вот из дома вышел старый мистер Робинсон и семенит через двор с ведром. Казалось, стоит протянуть руку, и я до него дотронусь.

Я подумал (и не в первый раз), что если уж ты должен ездить на машине без тормозов, то в Англии наименее подходящее для этого место – йоркширские холмы. Даже на ровной дороге это было достаточно скверно, хотя через неделю-другую я попривык и часто попросту забывал про вышедшие из строя тормоза. Например, в тот день, когда я возился с коровой, а ее хозяин прыгнул в мою машину, чтобы открыть путь работнику на тракторе. Я даже слова не сказал, когда ничего не подозревающий фермер, быстро и уверенно давший задний ход, с душенадрывающим треском ударил задним бампером в стенку сарая. С типичным йоркширским преуменьшением он сказал только:

– Тормоза у вас, мистер, что-то слабоваты.

Как бы то ни было, а мне предстояло сделать выбор. Назад в Дарроуби или с гребня вниз? Ситуация уже стала привычной. Каждый день я вот так сидел у края вершины и спорил с собой под стук моего сердца, колотившегося и сейчас. В зеленом безмолвии холмов, наверное, разыгрывались десятки этих драм без свидетелей. Наконец я включил мотор и поступил так, как поступал всегда, – выбрал короткий путь вниз.

Но этот холм был тем еще, и дорога пользовалась дурной славой даже в этом краю; едва я осторожненько съехал на нее, как мир словно провалился передо мной. Поставив первую передачу, судорожно сжимая рычаг, я спускался с пересохшим ртом по полоске асфальта, которая теперь казалась почти вертикальной.

Поразительно, какую скорость можно набрать на первой передаче, если ничто больше не мешает машине катиться вниз, и, когда первый поворот ринулся мне навстречу, маленький мотор протестующе завыл на восходящей ноте. У поворота я отчаянно повернул баранку вправо, секунду колеса разбрасывали камешки и рыхлую землю на самом краю обрыва, а потом мы вновь устремились вниз.

Прямой участок земли был тут длиннее и еще более крутым. Попытка вписаться в поворот на такой скорости была чистейшим безумием, но либо это, либо слететь по прямой с обрыва. Парализованный ужасом, я закрыл глаза и повернул баранку влево. На этот раз машина накренилась набок, и я не сомневался, что она навсегда распрощалась с дорогой, но тут задравшиеся колеса опустились на асфальт, и она накренилась в другую сторону, потом повторила то же самое в течение кошмарной секунды и наконец решила остаться на четырех колесах, так что я продолжил путь. И вновь крутой спуск. Машина ринулась вниз под завывание мотора, но мной овладела странная апатия. Казалось, я исчерпал все запасы страха и не заметил, как третий поворот остался позади. Еще один – и дорога наконец обрела горизонтальность, я стремительно потерял скорость, и перед последним поворотом она не превышала двадцати миль в час. Победа осталась за мной!

И, только оказавшись на последней прямой, я увидел овец. Сотни их трусили по дороге. Река курчавых спин занимала ее от стенки и до стенки. До них оставались какие-то ярды, а я еще все ехал под уклон, пусть и еле заметный. Без колебаний я повернул и въехал в стенку.

Все словно бы обошлось без особых повреждений. Несколько камней сползли на дерн, мотор заглох, воцарилась тишина.

Я медленно откинулся на спинку сиденья, расслабляя стиснутые челюсти, разгибая один за другим пальцы, мертвой хваткой сжимавшие баранку. Овцы текли мимо, и я искоса посмотрел на их пастуха. Я видел его впервые и мысленно вознес молитву, чтобы он меня не узнал. В эту минуту наиболее желательной мне представлялась роль никому не известного обитателя сумасшедшего дома. Лучше ничего не объяснять. Появиться из-за поворота и сознательно уткнуться в стенку – нет, это не материал для поучительной беседы.

Овцы всё шли и шли мимо, и я услышал, как пастух окликает своих собак:

– Пошевеливайся, Джесс! Сюда, Нелл!

Но я упрямо смотрел на слои плоских камней передо мной, хотя он прошел совсем рядом с машиной.

Полагаю, что многие люди обязательно бы осведомились, какого черта все это означает, но только не овечий пастух в йоркширских холмах. Он же спокойно миновал меня, уважая мое желание побыть одному, однако когда я несколько секунд спустя посмотрел в зеркало заднего вида, то заметил, что он стоит на середине дороги и глядит на нас с машиной, временно позабыв про овец.

Мой бестормозной период четко запечатлелся у меня в памяти. Годы и годы он оставался в ней поразительно ясным. Наверное, длился он пару-другую недель, но мог бы продолжаться до бесконечности, если бы сам Зигфрид не оказался за рулем моей машины.

Случилось это, когда мы должны были поехать на вызов вдвоем, и по какой-то причине он решил воспользоваться моей машиной и вести ее сам. Я тревожно скорчился рядом с ним, и он, по обыкновению, лихо рванул с места.

Ферма Хинчклифа лежит примерно в миле от Дарроуби прямо у шоссе. Очень внушительная ферма с широкой подъездной дорогой, ведущей к дому, прямой как стрела. Ехали мы не туда, но Зигфрид повел машину на полной скорости, и вдруг я увидел впереди большой «бьюик» мистера Хинчклифа, движущийся с солидной неторопливостью. Зигфрид пошел на обгон, и тут фермер, высунув руку в окошко, начал поворачивать к въезду на свою ферму. Прямо наперерез нам. Нога Зигфрида впечаталась в тормозную педаль, и его брови взлетели к волосам, поскольку не произошло ровно ничего. Мы устремились прямо на «бьюик», и объехать его слева возможности не было.