Франция. Полная история страны - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Нечаев cтр.№ 77

Впрочем, эти иронические оценки не мешали Талейрану активно использовать своих сотрудников.

Талейран прибыл в Вену 23 сентября 1814 года и остановился в роскошных апартаментах дворца князя фон Кауница, специально снятых для французской дипломатической миссии.

Отметим еще раз, что Венский конгресс поначалу задумывался как согласованное решение «большой четверки», то есть великих держав, победивших Наполеона, однако главная проблема заключалась в том, что их интересы не совпадали. Так, например, русский император Александр «уже был более или менее в ссоре с Австрией, Англией и Францией». ^[169]

Так вот Талейран, приехав в Вену, принялся мастерски подстрекать антирусские настроения. Конечно же, этот «заговор Европы» происходил в обстановке повышенной секретности, все-таки непобедимые русские полки служили всем серьезным напоминанием о том, кто есть кто, однако они же и провоцировали агрессивный страх российских недругов. В результате была достигнута тайная договоренность Англии, Франции, Австрии и Пруссии о создании секретного военно-политического союза против России.

Как же такой опытный и тонкий политик, как Александр I, мог не заметить этой коварной интриги у себя за спиной? Это так и остается загадкой. Видимо, он недооценивал степень реальной угрозы и предпочитал сохранять видимость единства в стане победителей Наполеона. Ко всему прочему, конгресс работал очень медленно, но зато весьма живо развлекался, и Вена буквально утопала под дождем из цветов и ураганами здравиц.

Но все это было уже потом, а поначалу приехавшего в Вену Талейрана неделю держали на своеобразном «карантине», и только 30 сентября он принял участие в серьезном заседании представителей «большой четверки».

Заседание происходило в здании Государственной канцелярии на Бальхаузплатц. Представитель Людовика XVIII вошел в зал, окинув ироничным взглядом всех присутствовавших. Потом он уселся между представителями Пруссии и Австрии, а последний объявил ему, что государственные секретари соответствующих стран собрались для согласования текста предварительного соглашения.

Талейран удивленно поднял правую бровь:

– Государственные секретари?

Потом он указал на двух господ, сидевших перед ним, и сказал:

– Но господин де Лабрадор не является таковым и господин фон Гумбольдт тоже.

Князь фон Меттерних принялся объяснять, что маркиз Педро де Лабрадор – это единственный представитель Испании в Вене, а барон фон Гумбольдт сопровождает канцлера фон Гарденберга, который плохо слышит и не может обходиться без помощника. Бедняга фон Гумбольдт тут же доказал это, начав пересказывать прямо в ухо своему 64-летнему начальнику все, что происходит.

Талейран, бывший, как известно, хромым от рождения, тут же подхватил мысль Меттерниха и заявил:

– Если физическая немощь тут так уважается, то я тоже могу приходить в сопровождении помощников…

Штыки хороши всем, кроме одного – на них нельзя сидеть.

Шарль-Морис де Талейран-Перигор,

французский дипломат

Меттерних открыл заседание, сказав несколько слов о долге, лежащем на конгрессе и заключающемся в том, чтобы укрепить только что восстановленный в Европе мир. Князь фон Гарденберг добавил, что для прочности мира нужно свято соблюдать взятые на себя обязательства, и что таково намерение союзных держав…

– Союзных держав? – перебил его Талейран. – Но против кого же направлен этот союз? Уж не против ли Наполеона? Но он, если я не ошибаюсь, находится на острове Эльба… Так, может быть, против Франции? Но мир заключен, и французский король служит порукой его прочности. Господа, будем откровенны, если еще имеются союзные державы, то я здесь явно лишний.

Было видно, что слова Талейрана произвели впечатление на присутствовавших. А он вновь заговорил:

– Если бы меня здесь не было, вам бы недоставало меня. Господа, я, может быть, единственный из всех присутствующих, который ничего не требует. Подлинное уважение – это все, что я желаю для Франции. Она достаточно могущественна, благодаря своему богатству, своей протяженности, численности и духу своего населения, единству своей администрации, а также защите, которую природа дала ее границам. Повторяю, я ничего не желаю для нее, но бесконечно много могу дать вам. Присутствие здесь министра Людовика XVIII освящает начала, на которых покоится весь социальный порядок. Основная потребность Европы – это изгнание навсегда мысли о возможности приобретения прав одним завоеванием и восстановление священного принципа легитимности, из которого проистекают порядок и устойчивость. Показав теперь, что Франция мешает вашим совещаниям, вы этим самым сказали бы, что вы не руководствуетесь больше истинными принципами, и что вы отвергаете саму справедливость. Эта мысль далека от меня, так как мы все одинаково понимаем, что только простой и прямой путь достоин той благородной миссии, которую нам предстоит выполнить.

Пьер Поль Прюдон. Портрет Шарля-Мориса де Талейрана-Перигора.

1817. Метрополитен-музей, Нью-Йорк

В зале заседаний поднялся шум, но Талейран, как ни в чем не бывало, продолжил:

– Парижский договор гласит: «Все державы, участвовавшие на той и другой стороне в настоящей войне, отправят в Вену полномочных представителей для того, чтобы принять на общем конгрессе постановления, которые должны дополнить предписания Парижского договора». Когда откроется общий конгресс? Когда начнутся его заседания? Эти вопросы ставят все те, кого привели сюда их интересы. Если бы некоторые державы, находящиеся в привилегированном положении, захотели, как об этом уже распространяются слухи, осуществить на конгрессе диктаторскую власть, то я должен сказать следующее: опираясь на условия Парижского договора, я не мог бы согласиться на признание над этим собранием какой-либо высшей власти.

Говорил Талейран почти два часа, и, надо признать, его выступление изменило тональность всей конференции. Во всяком случае, после этого державы-победительницы не устраивали больше совещаний без участия Франции. Более того, Талейран каждый раз вел себя так, как если бы он был министром не побежденной, а победившей страны.

Теперь за столом переговоров сидела уже «большая пятерка», и Франция получила равное право управлять работой конгресса.

Напомним, Наполеон в это время находился в ссылке на средиземноморском острове Эльба. А в это время в Вене «большая четверка», казалось бы, уже договорилась отдать России Польшу, а Пруссии – Саксонию. Но очень скоро в ней наметился раскол.

Безусловно, Талейрану не было особой нужды настраивать Меттерниха против императора Александра: они и так почти не переносили друг друга. В свое время они сильно повздорили по вопросу о судьбе Швейцарии, и вследствие этого в их отношениях появилась зияющая брешь, которая потом переросла в открытое противоборство на всех фронтах.