Ярослав Мудрый - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Карпов cтр.№ 71

Мы, к сожалению, не можем сказать ничего определенного о воинах, погибших у остова Лемнос, равно как и об их предводителе Хрисохире: имя последнего не встречается в русских или иных источниках. Не известно, откуда именно прибыли они к Константинополю: из Киева или, может быть, из более близкой Тьмуторокани; куда направлялись и почему попытались прорваться в Эгейское море, а не повернули назад на Русь. Историки справедливо усматривают в этих событиях частный конфликт, не оказавший серьезного влияния на характер русско-византийских межгосударственные отношений: очевидно, что Хрисохир и его товарищи действовали на свой страх и риск, а не представляли интересы кого-либо из тогдашних правителей Руси. Их появление у стен Константинополя, напротив, могло быть вызвано смутами и междоусобицами, потрясавшими в то время Русское государство48. Можно предположить, что Хрисохир либо находился во враждебных отношения с князем, которому прежде служил, либо порвал с ним по какой-то иной причине - во всяком случае, он не смог воспользоваться его поддержкой при переходе на службу византийскому императору, к это бывало в других случаях. Но если так, то его появление в Византии могло явиться следствием поражения дружин Ярослава в войне с Мстиславом: не имея возможности повернуть назад (ибо на Днепре хозяйничали посадники Мстислава, а Ярослав бежал к Новгороду), Хрисохир и его спутники предпочли уйти в Византию, а когда им не удалось поступить там на службу к императору ромеев, попытались прорваться в Малую Азию, где были раскартированы их соотечественники, варяги и русы, которые несли службу Империи, в частности, в феме Фракисиев49. Враждебное же отношение к ним со стороны императора могло объясняться какими-то договоренностями на этот счет, существовавшими между Византийской империей и союзником императоров князем Мстиславом Тьмутороканским.

Но что оставалось делать самому Ярославу? Вспомним, что однажды - а именно в 1018 году - он уже оказывался в подобном положении. Тогда его выручили новгородцы, точнее, собранное ими серебро. Однако после расправы над Косиятинам Ярослав едва ли мог надеяться на их помощь и материальную подержку. Да и повторять пройденное всегда труднее, ибо движение по кругу чревато потерей смысла и целей самого движения. Наверное, князь лихорадочно готовил новое войско, опять собирал деньги, снаряжал очередное посольство к норманнам (хотя оно могло отправиться в путь только весной), продумывал хитроумные ходы, которые могли бы помешать Мстиславу воспользоваться подами своей победы… Но он явно недооценил Мстислава, меряя его обычными мерками князей того времени, если ждал, что тот продолжит с ним войну за Киев.

Находясь в Новгороде, Ярослав - по-видимому, совершенно неожиданно для себя - получил о Мстислава послание, исполненное не угроз или брани, но слов братской любви, давно уже позабыты Владимировичами. «Садись в своем Киеве, - говорилось в послании, текст которого передает летопись, - ты еси старейший брат, - бери ту сторону Днепра, а мне будет эта сторона».

Предложение Мстислава предусмативало раздел Руси на две почти равные части. Киев отводил Ярославу все Левобережье, (недобро встреченный киевлянами Мстислав не претендовал на него), сам же тьмутараканский князь получал правую сторону.

Трудно сказать, как долен был расценить такое письмо Ярослав - то ли как спасительную для себя уступку со стороны брата, как сохранение за собой половины своих прежних мнений, то ли как неслыханный грабеж, как покушение на такую же половину принадлежащей ему земли. Во всяком случае, он не ответил Мстиславу ни согласием, ни отказом и более года тянул с принятием окончательного решения. «И не смел Ярослав идти в Киев, пока не умирятся, - сообщает летописец. - И сел Мстислав в Чернигове, а Ярослав в Новгороде». Единственное, что сделал Ярослав, получив известие об отказе своего брата от Киева, так это отправил туда свои бояр, наместников, которые в течение нескольких последующих лет правили стольным градом Руси вместо него*. По существу, это означало принятие им предложенных условий. [* Лаврентьевская летопись содержит уникальное известие, согласно которому «беяху Кыеве Ярославли мужи 7 лет,. Если наместники Ярослава появились в Киеве в следующем, 1025 году, то «7 лет» должны были завершиться в 1032 году - и действительно, под этим годом летопись определенно сообщает о пребывании Ярослава на юге, в Поросье. Но не исключено, что чтение Лаврентьевской летописи представляет собой простую описку: в других списках «Повести временных лет, вместо «7 лет», читаем: «В сем же лете…» и далее сообщается о рождении у князя Ярослава сына Изяслава: «И бяху седяще в Киеве мужи Ярославли. В сем же лете родился 2 сын, и наречен имя ему Изяслав» (Радзивиловская летопись)].

Все это время Ярослав находился преимущественно в Новгороде - городе, который на десятилетие стал его подлинной столицей. Здесь, вероятно, в том же 1024-м или в начале 1025 года родился его второй сын от Ингигерд Изяслав, получивший в крещении имя Дмитрий, - будущий великий князь Киевский50.

Никаких сведений за следующий, 1025 год летописи не содержат; более того, сам этот год в них пропущен. (Следующая летописная статья датирована 6534 /1026 годом.) Едва ли это можно объяснить каким-то сбоем в хронологии; скорее, Здесь действительное бездействие Ярослава, которому приходилось приспосабливать свою политику к изменившимся условиям. Привычный для него путь поиска наемников в скандинавских странах стал давать сбои: как раз весной 1025 года глухая неприязнь между Кнутом Великим и Олавом Харальссоном переросла в открытую врагу, в которую вскоре оказался втянут еще один союзник Ярослава на севере - Энуд-Якоб Шведский. Летом того же года, опасаясь вторжения англо-датских войск, Олав вынужден был собирать под свои стяги всех норвежцев, сохранявших ему верность. Противники же Олава собирались под знаменами Кнута Могучего. И тем, и другим становилось уже не до Ярослава; приток наемников на Русь на время иссяк.

Тем не менее за год или за два Ярослав вновь сумел собрать многочисленное войско («воинов многих»). Летописи ничего не говорят о составе его войска, поэтому мы не знаем, входили ли в него на сей раз новгородцы или нет. Очевидно, что основу войска составила дружина князя Ярослава, в которой по-прежнему преобладали наемник-варяги, а также те пришлые скандинавы, которые появились на Руси еще в 1020 году вместе с Ингигрд и Рёгнвальом и несли службу в Аль-дейгьюборге (Ладоге) и других северных городах.

Только в 1026 году, с наступлением весны51, Ярослав выступил, наконец, в очередной свой поход на юг. На этот раз он благополучно достиг Киева, и здесь, близ Киева, в городе Городце на противоположной, «Мстиславовой» стороне Днепра, состоялась его встреча с братом. Примирение произошло на тех самых условиях, которые были продиктованы Мстиславом двумя годами раньше: «Ярослав… пришел к Киеву, - сообщает «Повесть временных лет», - и створил мир с братом своим Мстиславом у Городца. И разделили по Днепр Русскую землю: Ярослав получил эту сторону, а Мстислав ту; и начали жить мирно и в братской любви, и престали усобица и мятеж, и была тишина великая на земле»52.

В первый раз встречаем мы в летописи эту формулу «великой тишины» и мира: «И уста усобица и мятеж, и бысть тишина велика в Земли». И в самом деле, Городецкий мир завершил собой бесконечно долгое десятилетие тягостной смуты и междоусобицы, потрясшей Русское государство. Он подвел черту под целой эпохой в жизни не только самого князя Ярослава Владимировича, но и всей Руси. Ценой уступки половины своих владений Ярослав получил наконец долгожданный мир и, более того, обрел надежного союзника, на слово которого, как оказалось, мог всецело положиться.