Трупный синод - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Стрельцов cтр.№ 41

Стефан не решился войти в Латеранскую базилику, на добрые четверть часа замерев на ступенях ее лестницы. Он испытал странное чувство при виде ее стен. На протяжении всего пути от Ватикана ему до смерти хотелось зайти в свою любимую церковь, хотя бы для того, чтобы исследовать произошедшие накануне разрушения, но на подходе к ступеням все чувства из его души вытеснил безотчетный страх от одной мысли, что внутри здания он увидит еще какие-либо свидетельства Божьего гнева. Он приказал процессии вернуться к храму Святого Петра, а Латеранский дворец со своей базиликой с той минуты стал еще одним и чуть ли не главным раздражителем для него. В течение некоторого времени робкие попытки его окружения осведомиться о сроках восстановления Латерана неизменно встречали вспышку ярости со стороны епископа Рима, в подобных вопросах он видел только упреки себе.

С тревогой за явно вышедшей из равновесия психикой Стефана наблюдал его соратник, епископ Сергий. Целиком и полностью поддержав суд над Формозом, приняв в нем участие в качестве внезапно заговоривших уст полусгнившего мертвеца, он не без основания полагал, что со временем римский плебс придет в себя, а щедрая милостыня заставит толпу вновь славить достоинства своего епископа. Но сейчас, по его мнению, надлежало, прежде всего, воздержаться от новых эпатажных действий, успокоиться и выждать. Что касается знати, то сполетская и тосканская партии могут сколь угодно ханжески охать и закатывать глазки, говоря о подробностях Трупного синода, но именно его результаты устранили ту неразбериху, которая возникла после раздачи Формозом королевских и императорских корон направо и налево. Ну и, наконец, суд над предшественником дал Стефану право на чистку рядов среди высшего итальянского духовенства, поскольку каждый епископ или кардинал, получив свой сан от Формоза, теперь должен был подтвердить его у нового папы. Прекрасная возможность раз и навсегда избавиться от формозианцев!

Так рассуждал циничный, хладнокровный Сергий, но его слова, долетая до ушей Стефана, с трудом достигали разума потерявшего покой понтифика. Папа явно поддался эмоциональной стороне дела, и Сергию оставалось лишь уповать на время, обладающее, как известно, всеобщим целительным действием. Он испытал невероятное облегчение, когда Ватиканская площадь во время выхода папы мало-помалу начала заполняться прихожанами, жаждущими получить благословение, хотя, справедливости ради, стоит отметить, что до самого конца понтификата Стефана значительная часть горожан и пилигримов предпочитала получать благости из рук кардиналов титульных базилик или епископов ближайших к Риму городов.

Тем временем, как круги от камня, брошенного в воду, все дальше и дальше от Рима расходились слухи о страшном суде над скончавшимся папой Формозом. В сторону Константинополя плыла галера с евнухом Феодосием, спешащим рассказать своему императору Льву об очередном доказательстве глубокого варварства Западной империи. Герцог Беневента и маркграф Ивреи восприняли новость о суде над мертвецом, как очередной скабрезный анекдот. Дошли эти известия и до молодого императора Ламберта.

Подробности суда, переданные ему в равных долях очевидцами и сплетниками, вызвали в его душе настоящий шторм. Бросив к чертям свою любимую охоту, он буквально погнал свой двор в Сполето. Агельтруда встретила его на пороге родового замка, радостно простирая к нему руки, но Ламберт холодно поклонился матери, прилюдно отстранился от ее объятий и направился в приемную залу, приказав всему двору оставаться снаружи. Агельтруда проследовала за ним, кусая губы и раздумывая, на каких струнах сыновней души в данной обстановке ей лучше всего сыграть.

– То, что вы допустили, матушка, допустили на пару со Стефаном, которого мой язык не повернется теперь назвать наместником Святого Петра, есть глубокое оскорбление Святой Церкви, оскорбление Риму, оскорбление и вред Сполето, и угроза всем моим начинаниям. Как вы решились на подобное кощунство?

Агельтруда затараторила:

– Сын мой, прежде всего я возмущена и опечалена, что произведя вас на свет, одарив вас всеми мыслимыми и немыслимыми благами мира, завоевав для вас корону Карла Великого, я не заслужила с вашей стороны даже ничтожного внимания и уважения, словно простолюдинка, встреченная вами на дороге. Я, видимо, напрасно тешила себя ожиданиями, что мой сын и мой государь благодарно оценит мои старания по достойному вынашиванию бремени государственных дел, тогда как он сам упражняет свое молодое тело в празднествах и увеселительных визитах. Мое сердце полно грусти и сожаления, что император Ламберт, ставший в эти дни единственным повелителем империи Каролингов, находит в своей душе место для подозрения своей несчастной матери в нанесении той оскорбления Святой Христианской Церкви, тогда как последняя вынесла свой суровый приговор и единогласно обвинила в оскорблении Церкви как раз таки грешника Формоза, который, по всей видимости, для императора Ламберта дороже, чем его родная мать!

Обычно энергичные монологи Агельтруды сбивали с толку Ламберта, а приправленные в них едким соусом упреки вносили в душу юного императора угрызения совести, которые иногда возникали практически на пустом месте. Однако на этот раз атака Агельтруды не возымела должного действия. Опустившись в глубокое кресло, император ответствовал:

– Во всех своих действиях, матушка, я руководствуюсь данными всем нам заповедями Божьими, одна из которых наставляет нас на почитание своих родителей. Примите мои извинения, матушка, за мой холодной прием, который вы, как мать, конечно же, не заслуживаете. В своем поступке раскаиваюсь и, не далее как сегодня, совершу покаянную молитву за свое греховное деяние. Однако, – продолжал коронованный молодой человек, – я ни на йоту не отойду от высказанной мной оценки всего того, что свершилось в Риме. Я знаю, что именно вы, матушка, и епископы Стефан и Сергий совершили это безобразное лицедейство. От разных епархий Италии, а также из Бургундии и германской земли, ко мне уже поступили гневные или печальные письма уважаемых служителей Церкви, в том числе от смиренного отца Регино ⁹⁶, настоятеля Прюмского аббатства, поэтому мой вывод о совершении оскорбления Церкви Господа нашего вполне обоснован. Я имею основания опасаться, что совершенный суд над покойным Формозом, и тут я не побоюсь в пику вам пожелать ему успокоения на Небесах, так вот суд этот может придать силы нашим врагам и сделать врагами тех, кто относился к нам до сей поры нейтрально или с симпатией. Вы считаете, что суд устранил царившее в Италии двоевластие, мое же мнение таково, что он нарушил зыбкое перемирие и ближайшим летом нас неминуемо ждет приход войск Арнульфа с другой стороны Альп. Кто, после всего случившегося, почтет за честь встать под знамена Сполето? Мой вероятный тесть Беренгарий, который дрожит от одного имени Арнульфа? Адальберт? Я слышал, что даже он, граф Тосканы, ваш вроде бы надежный союзник, сбежал из Рима, как только подвернулась возможность, лишь бы никто не связал имя его с этим жутким судилищем!

– Вы забываете, сын мой, что в вашей власти теперь Рим. И стоит только передовому отряду каринтийца показаться возле По, как он будет немедленно отлучен от Церкви Христа! Что же касается Беренгария, то потрудитесь ускорить ваши приготовления к женитьбе на его Гизеле, и у Арнульфа не останется ни одного скрытого или явного союзника в Италии!