Дети грядущей ночи - читать онлайн книгу. Автор: Олег Сухамера cтр.№ 16

Яшка, прочувствовав тяжелый взгляд бывшего убийцы, поспешил уткнуться носом в тарелку с бараниной, предоставив вести нелегкий разговор не смутившемуся и вперившему глаза прямо в середину лба трактирщика, Сергею.

– И то дело, – оценивший дерзость собеседника Володя поднял рюмку и улыбнулся, давая понять, что признал своих. – Выпьем. Я – Вова, для друзей – Спица.

– Яшка. Яков, – пискнул Цейтлин, опрокинул рюмку и закашлялся.

– Сергей, – представился Вашкевич, чокнувшись с хозяином.

– Сергей, значит. Сергей. Не знаком. Погоняло твое, если не сложно, озвучь, мало ли, вдруг ветер носит о тебе что.

– Марута, – через паузу, безжизненно, тем же тоном, как озвучивал свои победные карточные расклады, сказал Сергей.

– Странное погоняло. Не слышал, – на миг задумался трактирщик. – Но запомню, – улыбнулся широко. – Ловко ты этих, в подворотне. А они ведь не котята, а калачи тертые.

– Бывает, твердое ждет, что его кусать будут, а по нему – кувалдой. Такие расклады…

– И то правда. Говори, Марута, что от меня? Чем мой «Север» вдруг оказался медом для тебя намазан?

Сергей, быстро переглянувшись с Яшкой, заговорил спокойно, будто о чем-то будничном, вроде погоды, – как о деле, не имеющем особого значения.

– Ищу трех рисковых людей. Умных, не дуроломов. Дело серьезное, голову положить, если меня не слушать, очень быстро получится.

– А на выхлопе что? – прищурился мышиными глазками Спица.

– Озвучат свою цену, – вмешался Яшка, но тут же сник под быстрым взглядом матерого урки.

– По десять «кать» за пятнадцать минут работы. Дело верное. Все расклады изучены. Все – сами, людям надо приглядеть и помочь погрузить.

– Ну-ну. И слава Богу, что не шпики, – собранное будто из квадратов лицо Спицы мгновенно поскучнело. Он тяжело поднял массивное двухметровое тело с лавки. Повернулся, делая вид, что уходит, затем замер на секунду и бросил сквозь зубы, небрежно, повернув лошадиное лицо вполоборота.

– Людей дам завтра. За твой кусман отработают, как скажешь, Марута. Моя доля – полторы тысячи. Пришлешь до делюги. Вы кушайте, кушайте, ребятки, остынет же, – от вкрадчивого тона трактирщика, в котором чувствовалось неприкрытое «если что не так, пеняйте на себя», Яшке чуть не стало тошно, и есть совершенно расхотелось.

Марута же, напротив, с удовольствием принялся за ароматную ягнятину.

* * *

Не прошел, пролетел месяц, бедный на перемену мест, но богатый на события, кипевшие внутри узилища, будто тошнотворное густое варево. Всего за одну маленькую неделю, за несчастные семь дней, приобрел Стас Вашкевич множество скрытых недругов и явных врагов.

Началось на следующее утро после захода в камеру. Тупоголовый битюг Ванька Мормыш по науськиванию или Рыжего, или по своей недалекости, решил использовать щуплого Стася в качестве личного служки. Поссав в общую парашу, бросил небрежно, через плечо: «Эй, новенькая, как там тебя, Танюха? Или Марута? Дуй сюда, вымоешь чисто, чтоб сияло». Коренастый, крепко скроенный, с пудовыми кулаками и подлым нравом разбойник и убийца Мормыш пользовался что здесь, в тюряге, что на воле, славой быстрой на расправу и жестокой твари, отчего обитатели Браславской кутузки старались с ним не спорить. Вот и сейчас большинство сидельцев отвели глаза, стараясь отстраниться от назревающего «воспитательного момента», лишь Рыжий высунул из-за занавески свою любопытную мордочку-жальце.

В чем-чем, но в сообразительности Стасю никогда было не отказать. Мгновенно поняв, откуда дует ветер и чем грозит ему уход от проблемы в виде покорности и послушания, Стась, согнув голову, будто подчинившись чужой дурной воле, молча подошел к Мормышу:

– Чем мыть? Тряпка есть?

– Руками, Машка, мой, руками, сладкая моя, – заржал довольно Мормыш, но поперхнулся от резкой боли в солнечном сплетении. И без того выпученные глаза Ваньки вылезли из орбит, а рот в неопрятной бороде начал часто-часто раскрываться, как у вытащенного из глубины глупого толстого леща.

Не успел Мормыш подумать, что такое с ним случилось, как Стась резким апперкотом снизу насадил на кулак могучую челюсть, с удовлетворением почувствовав на костяшках тяжесть обмякшего кулем тела прямо на ведро со ссаниной.

Под общее молчание Стась возвратился на нары, лег и стал думать о том, как вести себя дальше, понимая, что это лишь цветочки, коими была тупая сила в виде лежащего в отключке Мормыша. Обстоятельства сложились в его пользу, пока.

По быстрому злому взгляду Рыжего он понял, что будут, будут еще ягодки, и они не замедлили себя ждать.

Тем же вечером Маруту пригласили к Рыжему в угол камеры, «на воровское правилово», как шепотом пояснил ему сосед по нарам доктор Беськов, подозреваемый по делу об удушении некоей поставской мещанки, – тот самый высокий худой тип, который предлагал ему заходить и не бояться.

Вашкевич пошел, как обычно, без страха, хотя сокамерники провожали его тем взглядом, каким провожают смертельно больных или покойников. Шел средний из Марут, четко осознавая, что и за что ему предъявят. Решил, что убивать за такое не станут, но серьезные побои точно будут. Для того, чтобы выиграть партию, надо выиграть время; чтобы выиграть время, надо пожертвовать фигурой. Все точно, как говаривал пан Еленский: любая игра – это карта, отражающая вполне реальнуя жизнь.

Все случилось, как и предполагалось. Стась не особо вслушивался в воровские претензии, молча терпел боль от наносимых ударов, контролируя лишь, чтобы кто-то из соратников Рыжего не ткнул, раздухарившись, нож в спину.

Избитый крепко и основательно, Стась лежал между здоровенным олигофреном Шахорским, изнасиловавшим по пьяни собственную дочку, и доктором Беськовым. Думал о планах Рыжего, который явно почувствовал угрозу в лице Стася. Время пока было, свалить четырех разъяренных покорностью жертвы субчиков не представляло труда, но за ними был Рыжий – власть в этом темном месте, а власть…

– Власть, Стас, дорогой, вот сильнейший наркотик, – шептал на ухо давно свихнувшийся доктор, – с него невозможно слезть, ее ничто не заменит. Власть – она как рука. Например, еще вчера ты мог ею брать, бить, гладить и ощущать прелесть …ммм… девичьей кожи, этот …ммм… пушок на ее щеках… Да, отвлекся, простите.

Но! Ампутируй руку, забери у человека власть, и что будет? Будет тоска. И это полбеды, сам властитель превратится в пустую куклу, посмешище и жупел. И власти предержащие отлично это понимают – от малюсенького клерка до самого царя нашего батюшки. Человек утративший поставит на культю протез, показывая, что вот тут. Тут! Была власть. Но нет! Все понимают, что символ власти не есть власть. Деревяшка, похожая на руку, не рука! И у каждого, кто имеет маломальскую власть над людьми, есть этот инстинкт: потерять ее, взращенную любовно, взлелеянную и выпестованную. решительно не возможно. Нечем ее заменить! Лучше потерять жизнь. Что может сравниться с прелестью власти над себе подобным, которого ты своей волей, своим желанием, прихотью своей можешь скрутить в фарш. Или задушить, или же наградить и осчастливить. Все – по мановению твоего указующего пальца. Власть! Сила! Могущество! Чем вам не волшебная палочка из сказки? Нет. Власть не отдают. Отобрать – можно. Но это – игра в русскую рулетку, когда не один, а все патроны в барабане. Игра в робкой надежде, что один из патронов вдруг даст осечку. Революционеры, дорогой Стас, святые люди. Мясо, призванное развалить нынешнюю пирамиду власти, сделав ее, по своей романтичной недалекости, еще кровавей и страшнее, чем она была. И кто будет там, наверху, никто из этих святых идиотов не знает, да и знать им не положено. В одном будьте уверены, дорогой Марута, наверху всегда будет тот, у кого инстинкт власти затмевает инстинкт жизни. Самый дерзкий, самый беспринципный, самый подлый, самый жестокий – тот, кто наслаждается этим мерзким подъемом по жирным от крови, воняющим мертвечиной, ступеням.